Сегодняшнее утро не предвещало ничего хорошего. Марина чувствовала это с самого начала и оказалась права. Иначе зачем ещё ей было сейчас сидеть на первом этаже биофака в самом углу, где пальмы скрывали её от лишних глаз, вместо того, чтобы сдавать зачет в кабинете английского.
Утром, накануне зачета, Марина приехала в университет немного раньше обычного. Всю ночь ей спалось плохо, снилось что-то мерзкое и неприятное. Поэтому было часов пять, когда она встала, решив, что дальше валяться в кровати нет смысла. А без пятнадцати девять она уже шла от конечной остановки сорок седьмого автобуса к зданию биофака.
Погода хоть и была солнечная, но настроения не поднимала. До зачета оставалось совсем немного, но повторять тексты или упражняться в чтении не было необходимости. Марина была в себе абсолютно уверена. Как и в том, что сегодня плохой день. Скучный, унылый, ничего хорошего не предвещающий день. Всё внутри неё так и поскуливало об этом. На душе, как сказала бы Катя, скребли помойные облезлые коты.
Не успела она открыть дверь здания, как сзади на неё с громкими воплями что-то налетело. От неожиданности Марина взвизгнула, передернувшись всем телом, и развернулась назад, взмахнув по инерции своей сумкой. Позади неё, сложившись пополам, ухохатывался Максим, которому по счастливой случайности удалось увернуться от удара сумкой.
— Признайся, я тебя напугал, ммм? — проворковал он, хитро щуря свои серо-голубые глаза. Пара студенток, проходящих рядом, оглянулись на них.
— Господи, Максим, что за детские выходки, — Марина закатила глаза, и, качая головой, зашла в здание. Он что, проспал сегодня? Максим всегда приходил рано, сдавал все экзамены и зачеты первым. И гордо вышагивал потом перед трясущимися одногруппниками, которым данное счастье ещё предстояло.
— Чуткая мужская интуиция подсказывает мне, что что-то стряслось, — проговорил парень, догоняя её возле гардероба. — И требуется срочная психологическая помощь. — Он опустил свой рюкзак рядом с сумкой Марины, глядя, как та сдает гардеробщице свою легкую весеннюю куртку. - Ммм, вот как своему личному психологу, поведайте мне о своих проблемах, Марина, — проговорил он, поправляя невидимые очки.
Марина в ответ лишь вздохнула и направилась к лестнице на второй этаж, быстро лавируя между снующими туда-сюда студентами. Максим поспешил за ней. В молчании они дошли до своих любимых пуфиков под пальмами, на которых обожали заседать всей честной компанией, прогуливая лекции. Точнее, не всей. Максима на это преступление подбить было практически нереально.
Они просидели здесь до самого зачета, Максим пытался поднять ей настроение шутками, но Марина слушала в пол уха, погруженная в свои мысли. Конечно, друг мог обидеться из-за такого почти игнорирования, но в конце концов ей было не до того, а Максима всегда было сложно обидеть.
Марина думала о том, где L и Катя. Последняя хоть и никогда не шла первая отвечать, но всегда приходила к самому началу. Видимо, всевидящее око Максима Белова, а также его стояние над душой помогало лучшему усвоению материала и уменьшало степень отлынивания от зубрежки. Но ни её, ни детектива до сих пор не было, и Марине снова стало очень грустно, ведь единственной надеждой на улучшение настроения была встреча с Рюузаки, по которому она успела соскучиться.
Но зачет вот-вот должен был начаться, набиралась первая пятерка, которая пойдет в кабинет отвечать, а его всё не было. И вот Максим спросил, идет ли она в кабинет вместе с ним. И чтобы ускорить ожидание, Марина согласилась. Действительно, почему бы и нет? Она выйдет из кабинета, тягомотина будет позади, а в коридоре её будет ждать L. Марина вдохновенно вздохнула и поспешила вслед за Максимом.
— Марина, ты только представь, — заговорщицки прошептал он, когда они подошли к кабинету, возле которого столпилась большая часть их подгруппы. — Ты и я. Вместе идем на зачет. Идем на риск! — Его глаза заблестели: — Мы же с тобой, словно Бонни и Клайд! Я так и вижу картину: уютный кабинет, злая преподша, трое несчастных одногруппников. Мухи на окне и мы с тобой! Романтика!
Марина хмыкнула. На самом деле их преподаватель не была такой уж злой. Скорее, со своими заскоками. Ну, уж точно не монстр, каким описывала Катя англичанку, которая вела у неё и Алины. Та, по словам обеих подруг, была просто монстром, мечтающим перегрызть глотки всем студентам, а затем ещё и обклеить стены своей берлоги кожей, содранными с их бездыханных тел.
— Раз уж у нас так много общего… — продолжал между тем Максим негромким голосом. Он внезапно перестал улыбаться, придвинулся ближе и прошептал ей в самое ухо, чтобы остальные не услышали. — Как ты смотришь на то, чтобы сходить со мной на свидание сегодня вечером?
Марина в шоке отшатнулась от него. И в этот момент открылась дверь, выпуская из кабинета закончившего сдавать зачет одногруппника. Пользуясь моментом, Марина шмыгнула внутрь. Шутка Максима показалась ей совсем не смешной.
Входя внутрь, Марина чувствовала себя VIP-персоной. Себя и Белова. Они-то, в отличие от большинства подгруппы, были просто титанами английского языка, и весь зачет являлся для них не более, чем прогулкой по парку.
Марина вытянула билет с текстом и вопросами, отдала преподавательнице зачетку, уселась на одно из свободных мест, чтобы подготовиться. И тут же вспомнила, что забыла на пуфике, где они сидели с другом, пакет с книгами, что собиралась сегодня после зачета сдать в библиотеку. Марина чертыхнулась. Пакет надо было забрать. Мало ли кто может его прибрать к рукам? Например, студент, потерявший библиотечную книгу, может захотеть вместо неё сдать чужие.
Марина подняла руку и попросилась выйти, объяснив это тем, что забыла кое-какие вещи в коридоре. И преподаватель, задумавшись лишь на секунду, её отпустила. Марина без сомнений могла назваться её любимицей. Виктория Сергеевна была прекрасно осведомлена об уровне владения языком у её студентки. И было ясно, что Марина уж точно не собирается бежать куда-то за подсказкой. Марина покинула кабинет, сопровождаемая недоуменными взглядами одногруппников, в том числе и Максима.
Однако, едва выйдя из коридора, Марина тут же резко остановилась. Не в силах поверить в то, что видит, она несколько раз моргнула, затем мотнула головой. Ничего не изменилось.
Пакет с книгами был на прежнем месте. А рядом на пуфике сидели Эл и Катя, прямо напротив неё и о чем-то говорили. Но дело было не в этом. Они сидели близко. Очень близко, на взгляд Марины. Она не могла припомнить, чтобы они хоть раз сидели вот так рядом и были сосредоточены лишь друг на друге. Увлечены своим разговором. И… Катя накрыла своей ладонью ладонь Эла. Но не для того, чтобы обратить его внимания на неё или на какие-то её слова. Нет. Это был жест другого рода. Собственнический. И он не имел ничего против. Он… улыбался, слушая её. И в этот самый момент она сжала его ладонь, переплетая свои пальцы с его.
Сердце сильно стукнуло в груди. Что происходит? Марина сглотнула, пытаясь отогнать непрошенную догадку. Она высветилась в её мозгу. Она была столь очевидна. Но Марина гнала её прочь. Нет. Нет! Этого просто не может быть. Они не…
Сама не заметив, она сделала шаг вперед, затем ещё один. И ещё. Когда она была уже совсем близко, буквально в паре метров, они её наконец заметили. В душе всколыхнулась обида. Они даже не видят её.
Синхронно они повернули головы в её сторону. Катя тут же убрала руку с ладони парня. Если она и хотела сделать это незаметно, то её попытка провалилась.
Может быть, впервые Марина видела Катю смущенной. Подруга на мгновение отвела взгляд в сторону, поправила волосы (которые сегодня вопреки обыкновению были заплетены в косу, что делало её образ романтичным, отметила Марина) и только после этого посмотрела на неё.
— Э, привет, Мань, — быстро проговорила она как бы между прочим. Марина знала эту манеру её разговора. Подруга делала так всегда, когда хотела притвориться невинной душкой. — Это случайно не твоё? — она ткнула пальцем в черный пакет Марины.
— Привет, — хмыкнула Марина. — Я вижу, у вас тут идиллия. — Кажется, в её голосе проскользнули истеричные нотки. Она мысленно чертыхнулась. Надо взять себя в руки и ни в коем случае не показать, что она… что? Обижена? Ревнует? Злиться на то, что видела? А что она видела?
Как Катя держит за руку Эла. Нет, между ними что-то произошло. И при одной мысли об этом хотелось… хотелось устроить скандал.
— Идиллия? — переспросила Катя. Нервно. Хотя это почти и не заметно.
Господи. Она держит её за идиотку. Всегда держала.
Кажется, L собирался что-то сказать, но Марина вдруг резко отвернулась от них и быстро пошла прочь. Стук собственных каблуков показался ей слишком громким. Она знала, что ведет себя глупо, но не могла здесь больше оставаться. Она всегда была слишком впечатлительна. И слишком эмоциональна. Ещё немного, и она правда устроит скандал, а этого не должно быть. Слишком унизительно. А она не станет перед ними унижаться.
Быстро сбежав по ступенькам на первый этаж, она отыскала в холле пуфик, наиболее скрытый большими пальмами от глаз, и, усевшись там, опустила подбородок на скрещенные кисти рук и принялась думать.
Она не могла поверить в увиденное, но точно знала, что это ей не померещилось. Как же так? Что же происходит? Неужели между ними что-то есть? И как давно?
Не может быть. Марина болезненно поморщилась. Неужто все это время… А она ничего не знала! Нет, нет, Катя же всегда говорила, что равнодушна к нему. Или… Или это было лишь притворство? Она водила её за нос, всякий раз утверждая, что он совсем не тот, кто может вызвать у неё какие-либо чувства, что его стоит остерегаться, как человека, не способного принимать их всерьез и лишь использующего в своих личных целях. Когда же Катя успела поменять своё мнение. А Рюузаки?
Марина издала смешок. Да неужели он мог влюбиться в Катю?! Господи, даже звучит это так нелепо! Она ведь абсолютно эгоистичный человек, она никогда не была способна ни понять его, ни рассмотреть истинную суть его души под слоями мнимого равнодушия и отстраненности. Чем, чем она его привлекла? Чем она лучше? Глупый, наивный, детский вопрос. Но что ещё мог спросить разочарованный разбитый и раздавленный человек у себя, у судьбы, у ещё невесть кого.
Марина шмыгнула носом и стерла с лица слезинку. День с самого утра не предвещал ничего хорошего. Ничего удивительного, что он стал днем сломанных надежд.
Марина ещё долго сидела в одиночестве, в стороне от посторонних глаз на маленьком пуфике под пальмой. Забыв о зачете, забыв обо всем на свете. Плакала и жалела себя, не в силах поверить, что её так просто обманули. Что подруга, лучшая подруга так вероломно её предала.
Очнулась она оттого, что кто-то тронул её за плечо. И машинально дернулась, пытаясь стряхнуть руку. Она не хотела никого видеть. Никому показываться, тем более сейчас в таком виде. Но это не помогло. Кто-то упорно продолжал трясти её за плечо, не желая оставлять в покое.
Марина раздраженно отняла ладони от лица и зло глянула на нарушителя её спокойствия. Рядом с ней стояла Катя.
Марина бросила на неё ненавидящий взгляд. Только не она.
— Что тебе нужно? — грубо спросила она, пытаясь отвернуться. Не хватало ещё, чтобы та увидела её заплаканное лицо. Перед ней это было вдвойне стыдно. — Что ещё вам от меня нужно? — уже без грубости, но сухо поинтересовалась Марина, старательно выделив слово «вам». Она этого не хотело, но вырвалось само. — Что случилось? — быстро добавила она, чтобы сгладить эффект. Если уж проигрывать, то с высоко поднятой головой.
— Марина, нужно идти, быстрее, — сказала Катя. Голос у неё был странный. Казалось, в нем была паника и… страх?
Марина повернулась.
— Блеать!!! Идем скорее! — уже почти вскричала Катя, едва не стаскивая её с насиженного места. — Тебя зовет Эл. Поднимай свой зад!
— Да что такое? — недоуменно тоже почти закричала Марина, чувствуя, что еще немного, и от всего пережитого за утро она начнет истерить. Внутри появилось нехорошее предчувствие.
— Беда, — коротко ответила та.
* * *
Подперев одной рукой щеку, а другой теребя заплетенные в косу волосы, Катя уныло смотрела на лежащий перед ней билет. Вот уже минут десять, как она зашла сдавать зачет, но пожалеть успела об этом раз тысячу. Во-первых, третий раз перечитывая первые строчки текста в билете, она горестно думала о том, что этот текст один из тех, что она не выучила. Катя покосилась на преподавательский стол, где гаденько морща нос и цокая языком, царственно восседала англичанка, принимая зачет у одной из Катиных одногруппниц. Бедняга настолько сгорбилась, словно сила земного тяготения в этом месте была особенно сильна. Вообще на английском существовала такая примета, что чем сильнее студент сливается с партой, тем меньше вероятность быть замеченным орлиным глазом, учуянным собачьим носом, услышанным кошачьим ухом Тамары Евгеньевны и накликать на себя неприятности. Это никогда не помогало, но тем не менее все продолжали в это свято верить. Не даром говорят, что надежда подыхает последней.
Во-вторых, Катя, к своему собственному удивлению, чувствовала угрызения совести. Она настолько свыклась со своим образом самовлюбленной эгоистки, для которой столь не характерны высоко-духовные терзания, что почти искренне надеялась, что чувства Маруси не особо её заденут. Тем более, что тому были веские причины.
Маня никогда не отличалась серьезными намерениями в отношении чего-либо. Или кого-либо. Хотя и всегда свято в это верила. Чего там. Её вере позавидовали бы все святые Библии. С той лишь разницей, что они верили в Бога, а Маруся — в себя и постоянство своих чувств. Что не мешало ей однако со скоростью убегающего от тапка таракана менять субъектов, на которые эти самые чувства были направлены. За всё время знакомства Катя могла с точностью назвать количества пылких влюбленностей Маруси — пять. Это за девять месяцев. И это не считая тех, про кого она ей не рассказывала. Хотя… вряд ли такие имелись. К несчастью, со дня их знакомства Катя была обречена выслушивать все душевные порывы и сердечные терзания подруги. Даже если не хотела. Её скромного мнения никто не спрашивал. Все воздыхания по очередному несчастному парню заканчивались либо ничем, либо парой свиданий. Либо ещё и закатанными со стороны Маруси сценами. Последний случай был наиболее опасен, ибо грозил парню поломанной психикой и разлетевшимися вдребезги мозгами, в которых угодил вирус «Маруся». Не у всех же бедолаг имелся на него иммунитет…
Когда Марина увлеклась Элом, пусть потом и ставшим реальным человеком, Катя никогда не верила в серьезность её великих чувств. Она называла это очередным «заёбом Маруси» и лишь смеялась над её тупыми восторгами в адрес несравненного детектива. Смеялась над её словами о его непохожести на других людей и прочей кучей восторженной лабуды, которую подруга выливала на неё литрами, как выливаются помои из канализационных труб.
Пока сама, к своему изумлению и неверию, не влюбилась в него. Тогда уже стало не до смеха. Тогда стало хреново и даже стыдно, так как сама вдруг оказалась на месте Маруси. Хотя, о ней тогда она думала меньше всего. Она думала о нем. И тогда впервые поняла, что имела ввиду Марина, когда однажды пыталась объяснить, чем же её так притягивает этот человек. «Он просто другой. В этом одном слове вся суть, понимаешь? Настоящий! Не ложь, не мираж. Не иллюзия. Нас окружает множество серых людей, которые изо всех сил пытаются выделиться. А ему это не нужно. Потому что он великолепен, он не подражаем!»
Да, теперь она понимала. Как никогда раньше. Катя не помнила, чтобы ещё хоть один парень когда-нибудь привлекал её так сильно.
И тем не менее, она испытывала угрызения совести. Она ещё до конца не разобралась, насколько серьезны были чувства Марины к этому человеку. По привычке, конечно, верила, что это просто очередной заеб подруги, увеличенный эффектом от того, что Эл — оживший мега-супер-крутой герой из другой вселенной и тот-самый-великий детектив. Особенно сильно верила вчера. Но кто знает. Кате было неуютно. Наверное, впервые ей было за что-то стыдно перед Марусей.
И почему той угораздило придти прямо в тот момент, когда она взяла его за руку. Катя не была любителем прилюдной демонстрации своих привязанностей и всегда с презрением косилась на обжимающиеся там и сям при всех парочки. И Эл очевидно тоже. Но в тот момент ей отчего-то захотелось прикоснуться к нему. С самого утра он казался ей странным. Если конечно, уместно так сказать о человека, который странен сам по себе. Но что-то ей подсказывало, что с ним что-то не так. Или это просто она уже сломала себе голову за все эти дни, пытаясь хоть немного понять его и то, что твориться у него в голове.
Послышался звук открывающейся двери, и Катя по инерции повернула голову в сторону вошедшего. Это был Эл. Она решила было, что он тоже пришел отвечать. Но вместо этого детектив внезапно позвал её по имени.
— Катя. Идем.
В смысле, идем? Что это он несёт? Она же сидит на зачете по английскому.
Она удивленно вскинула брови и огляделась. Все присутствующие, как один, оторвались от своих дел и смотрели на детектива. Англичанка тоже повернула голову в сторону стоящего в дверях парня. На её лице была смесь удивления и негодования. Ещё бы. Такого не бывало раньше.
— Молодой человек, выйдите, — процедила Тамара Евгеньевна таким тоном, словно надеялась, что наглец захлебнется в несметном количестве содержащегося в её голосе яда.
Катя сглотнула, чувствуя, как сжалось сердце. Что-то случилось. Эл не стал бы так просто врываться сюда и звать её. Но все же она не решалась так просто встать и свалить с зачета.
— Катя, — вновь позвал Эл уже с еле скрываемым нетерпением. — Скорее идем. Кира снова объявился. Нужна помощь.
— Молодой человек! — уже почти прорычала Тамара Евгеньевна.
Что-то в его голосе заставило её понять: случилось страшное. И все остальное: зачет, злая англичанка, недоумевающие одногруппники, пялящиеся на них — всё это сущая дребедень. Вскочив со стула и не обращая внимания на реакцию окружающих, в том числе преподши, Катя схватила свой рюкзак и быстро вышла, буквально вылетела из кабинета. Англичанка что-то кричала ей в след, но Катя не расслышала. Эл закрыл за ней дверь.
— Плохие новости? — быстро спросила Катя, едва они оказались подальше от кабинета.
— Да. Не очень, — ответил Эл ровным голосом.
— Мы все умрем? — шутливо спросила Катя, пытаясь делать вид, что совсем не волнуется.
— Вполне возможно, — отозвался детектив, глядя перед собой. Он был по-прежнему спокоен. Слишком. Даже не верилось, что таким тоном можно говорить о возможности смерти. Кате второй раз за это утро нестерпимо захотелось прикоснуться к нему, взять за руку. Попытаться почувствовать то, что ощущает он.
Вместо этого она спросила:
— Как скоро?
Эл на мгновение задумчиво прикусил ноготь большого пальца, глядя перед собой пустыми глазами, затем отнял руку и повернулся к ней.
— Срочно найди Марину, — быстро отдал распоряжение он. — Прямо сейчас.
Катя нахмурилась, начиная нервничать всё больше. Его поведение ей абсолютно не нравилось. Он что-то скрывал.
— Ты мне скажешь, что случилось?
Эл вдруг сморщился, словно ему внезапно стало очень больно. И сжал пальцами переносицу.
— Павел Корсак мертв, — ответил он. — И твоя подруга Алина скорее всего тоже. Нам надо спешить.
* * *
Алина застыла на месте, с телефоном, приложенным к уху. Всё ёще не в силах понять, осознать произошедшее. Не в силах поверить.
— Останови его, — услышала она где-то вдалеке голос L. — Попытайся задержать…
— Дядя! — закричала она, обретя наконец способность действовать. — Дядя!
Сорвавшись с места, Алина бросилась вслед за Павлом, всё ещё сжимая в руке телефон. Забежав за угол дома, едва не подвернув ногу, она застыла на мгновение, ища его глазами. Сердце билось, как ненормальное, в горле застыл ком. Этого не может быть, не может быть. Это просто какое-то недоразумение.
Всё обойдется. Это не Кира. Иначе нельзя.
Дядя шёл по тротуару в направлении автобусной остановки, где Алина каждый день садилась на автобус до университета. Сейчас она его догонит, сейчас. И он обернётся и с недоумением спросит её, в чем дело и почему она так несётся.
Ощущение было, как во сне. Когда ты бежишь изо всех сил, но сам воздух, становясь слишком плотным, мешает, не даёт двигаться так быстро, как хотелось бы. Алине казалось, что она бежит слишком медленно, сейчас это непростительно.
— Дядя! — снова крикнула она. Очень громко.
Но тот не обернулся. Хотя был всего в паре метров.
Сердце сжалось от тревоги.
— Дядя Паша! — Алина схватила его за рукав куртки. — Ты куда?
Он снова не ответил, молча продолжая идти вперед.
— Эй! Я с тобой разговариваю! — почти закричала Алина, вцепившись ему в руку и дернув на себя. Нет, нет, нет! Этого просто не может быть!
— Мне надо кое-что сделать… — негромкий безучастный голос дяди вышиб воздух из легких.
— Что? Что сделать? .. — пробормотала Алина, холодея.
— Сделать… — как заевшая пластинка повторил он, машинально пытаясь освободить свою руку из вмиг ставших безвольными пальцев Алины. Когда ему это удалось, он снова продолжил идти вперед.
Алина застыла на месте, глядя ему вслед. Затем резко рванула вперед и, догнав, снова вцепилась ему в руку, повисая на ней.
— Стой! Стой! — закричала она, изо всех сил пытаясь заставить его остановиться. — Куда же ты?
Дядя её не слушал. Он упорно пытался продолжать идти вперед, не обращая внимания на тянущую его назад Алину. Всё ещё не возможно было в это поверить. Хотя всё казалось очевидным. Но она не могла до конца осознать происходящее. Это же невозможно! Одно дело - да, поверить в реальность Тетради Смерти и в то, что лист из неё на самом деле лежит у тебя в сумке. И что все это на самом деле. Но осознать, что родной человек сейчас находится под её действием… Нет! Его имя не записано там!
— Нет! — закричала Алина. Сердце бешено колотилось от ужаса. Собрав все силы, она потянула его назад. Это какое-то недоразумение! — Перестань! Прекрати меня разыгрывать!!!
Голос срывался. Кажется, у неё началась истерика. В ответ на её попытки его остановить, дядя резко вырвал свою руку. От неожиданности Алина не удержала равновесия и упала на асфальт, содрав кожу на ладони. В том самом месте, где уже поранилась, лазая тогда по свалке. Шипя от боли, она поднялась на дрожащие ноги.
Павел был уже на середине проезжей части, двигаясь к противоположной улице. Не по пешеходному переходу, игнорируя правила дорожного движения, которые всегда честно соблюдал. Уходя всё дальше и дальше. Он уходит. Его имя в Тетради. Это реальность.
«Если это так, я ничего не сделаю… — пронеслось в голове. — Он идет навстречу своей смерти. И я ничего с этим не поделаю».
Нет! Она его не отпустит.
— Нет, пожалуйста… Дядя, не уходи, не бросай меня, — пробормотала она, трясясь от внезапного озноба и чувствуя, как по щекам текут слезы. — Ты не можешь…
Алина кинулась ему вдогонку. Схватить. Держать силой. Позвать на помощь. Сделать хоть что-нибудь. Но не отпускать навстречу своей смерти.
Внезапный резкий гудок заставил её передернуться и на мгновение остановиться. Повернув голову налево, Алина застыла на месте. Прямо на неё двигался автобус. Он был всего в полуметре. Она успела лишь рассмотреть водителя в серой клетчатой рубашке, махающего рукой и что-то кричащего. Номер автобуса, горящего на табло. И подумать о том, насколько ей будет больно, когда эта махина, которая уже не успеет затормозить, врежется в неё. Видимо, сегодня она уже не попадет в университет.
