Пустота… Для чего мы живём? Покинутые места… Думаю, мы знаем, каков счёт. Кто-нибудь знает, что мы так долго ищем? Ещё один герой, ещё одно безрассудное преступление Происходит за кулисами, и нет этому конца. Эй, кто-нибудь хочет, чтобы это продолжалось? Шоу должно продолжаться, Шоу должно продолжаться! И пусть моё сердце разбито, Потёк мой грим – Моя улыбка остаётся прежней. Что б ни случилось, я доверюсь судьбе. Ещё одно разбитое сердце, ещё одна потерянная любовь. Это длится бесконечно… Кто-нибудь знает, для чего мы живём? Думаю, скоро я узнаю правду, я уже близок к истине – Скоро я заверну за угол. За окном светает, Но, находясь в темноте, я страстно жажду свободы. Моя душа раскрашена, как крылья бабочек. Вчерашние сказки повзрослеют, но никогда не умрут. Я могу летать, друзья мои. Шоу должно продолжаться, Шоу должно продолжаться. Я смотрю на это с усмешкой, Я никогда не сдамся, И шоу будет продолжаться. Я заплачу по счетам, я готов убить. Я должен найти в себе силы, чтобы идти дальше, Чтобы продолжать, Продолжать шоу. Шоу должно продолжаться... «The show must go on», перевод
*ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ 1: Уважаемые Читатели, надеюсь, вы внимательно прочитали цитату к этой главе, а если нет, то прочитайте, пожалуйста. Ведь не зря же я так усердно тырила с Нета перевод этой песни, которая меня так нравится и которая очень подходит к L. Т_Т ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ 2: Глава — сплошной мозголом. Не несет никакой сюжетной нагрузки, только один негатив. Юмора мало, т. к. написано от лица Эла, а это о многом говорит... Описание предыдущих событий с точки зрения детектива. P.S. Желаю вам дотерпеть до конца главы....... Следующую постараюсь выдать побыстрее)* L вздрогнул и проснулся. Кажется, он опять умудрился заснуть прямо в кресле. Хотя, это его уже давно не удивляло. Он не помнил точно, что ему приснилось, кажется, что-то из детства. Потянувшись, он оглядел свой рабочий стол. Перед ним предстала обычная картина, уже давно переключившийся на дежурный режим, перегревшийся компьютер, который, казалось, сейчас задымится от перегрузки, чашка недопитого кофе и тарелочка с едой. Всё как обычно, ничего не изменилось и не изменится уже, видимо, никогда. Он выпрямился в кресле и окинул взглядом помещение. Никого. L покосился на соседнее кресло. Конечно же, оно было пустым. Лайт уже давно был свободен и волен идти на все четыре стороны. Хотя он и остался в здании, всё теперь было по-другому. L отвёл взгляд от места, где он так привык видеть всё это время Ягами-младшего, и устало потрогал переносицу, как делал всегда, когда пытался сосредоточится и выбросить из головы всякие посторонние мысли. Он уже не помнил, когда нормально спал последний раз. Так было всегда. Постоянная занятость почти не оставляла ему времени на нормальный человеческий отдых. Да он и не мог иначе. Если перед ним стояла какая-нибудь сложная задача, L не терпел промедлений в её решении, не замечая усталости, готовый довести себя до изнеможения, упорно продвигался вперёд. Нет, L, конечно же, никогда не спешил с выводами, не принимал необдуманных решений, всегда тщательно собирал доказательства, и не торопился раньше времени закрыть дело, не пересмотрев лишний раз все данные. Просто, когда именно на твоих плечах лежит ответственность, невольно чувствуешь вину за тех, кого не успел спасти, и тем более нет времени преспокойно сопеть в подушку, когда каждый час – это, возможно, ещё чья-то жизнь. Но L нуждался в отдыхе как и любой другой человек, поэтому его организм часто в конце концов шёл против своего хозяина, и Рюузаки, даже не смог бы припомнить сколько раз он просто напросто отрубался прямо в кресле, откинувшись головой на спинку или просто опустив её на сложенные на коленях руки; и спал мёртвым сном. А просыпаясь, он обязательно обнаруживал, что укрыт одеялом. Ватари... он иногда накрывал его своим пиджаком. И от этого в душе юноши расплывалось какое-то тепло, как же всё-таки приятно, когда о тебе кто-то заботится, что кому-то не наплевать на тебя... После пробуждения L кое-как слезал с кресла и, кряхтя как девяностолетний старик, делал пару кругов по комнате пытаясь размять затёкшие мышцы. Конечно же, благодаря своей столь своеобразной привычке сидеть, Рюузаки уже привык к неприятным ощущениям в ногах. Но уж если ты много часов проводишь в одной позе, сжавшись в комок в кресле, как хомяк в своей норке, то все конечности затекут так, что небо в фиолетовую крапинку покажется... Ватари лишь качал головой, глядя на вечно бледного, с кругами под глазами воспитанника, кроме того ещё и постоянно травящего себя одними сладостями и кофе. Со стороны могло показаться странным, что L, при всём своём уме, казалось, не понимает, что такое пренебрежительное отношение к своему здоровью рано или поздно загонит его в могилу в худшем случае, в лучшем – сделает постоянным пациентом больниц. Но всегда приходится чем-то жертвовать, не так ли? Ничего не даётся просто так; и раз уж нужно помочь себе мыслить лучше, значит, придётся съесть тонну сладостей, раз нет времени отдыхать, и нужно работать, значит придеться выпить литр кофе. L медленно помешал в кружке давно остывший кофе, стеклянными глазами уставившись в монитор. Прошло десять минут, прежде чем он понял, что читает одно и то же предложение двадцатый раз подряд, но смысл упорно ускользает. Парень машинально поднёс к губам чашку и сделал глоток. Поморщившись, отставил прочь холодный кофе. Надо попросить Ватари, чтобы приготовил ещё. Правда, сейчас детективу больше хотелось просто отдохнуть, чем сидеть в этой комнате, тщетно пытаясь заставить себя думать о деле. Глаза слипались. Но надо ещё решить, что делать с Тетрадью Смерти. И надо дать кое-какие указания Ватари. И правда так много дел. Когда чувствуешь приближение смерти, начинаешь ценить каждую минуту своей жизни, и тем более не хочется тратить время на лежание в кровати. А то, что его конец уже близок, L не сомневался. Но было не страшно, а больно от того, что всё случилось именно так, от невозможности что либо изменить «Рюузаки, мы повязаны с тобой одной цепью, если что-то произойдёт с тобой, то тоже случится и со мной...», «Дружба – это здорово! Мы теперь друзья, а Миса никогда не предаёт своих друзей!», «Хм... у меня стало больше друзей...». Казалось, всё это было так давно, все эти слова были произнесены в другой жизни, совершенно другими людьми. А ведь он тогда чуть не поверил, что может быть у него на самом деле что-то получится. Идиот. Дружба, конечно, была и есть. Но только односторонняя. Для них никогда он другом не был, только помехой. И для Лайта, и для Мисы. Как тяжело было осознавать, что твой первый и, похоже, последний друг мечтает увидеть тебя в гробу. В то время как твой собственный долг – упрятать его за решётку. L тряхнул головой, пытаясь не думать обо всём этом. Но всё равно все его мысли рано или поздно возвращались к Лайту. Почему, почему именно он? Почему всё именно так? Почему он так сильно привязался к человеку, которому на него абсолютно наплевать? Даже больше. Который его ненавидит. Лайт, я кожей чувствую, как ты меня ненавидишь. Я представляю, как ты будешь смеяться на моей могиле. Ни на секунду не покидает это болезненное чувство, что вот-вот должно что-то произойти. Ты из последних сил пытаешься что-то изменить, хоть как-то повлиять на события, но не можешь, и ни на секунду не покидает ощущение заговора у тебя за спиной. Когда ты понимаешь, что эти двое лгут тебе прямо в глаза, а ты стоишь перед ними и делаешь вид, что всё в порядке, и что ты по-прежнему непробиваемая стена, об которую сломает кости и зубы каждый, кто попробует её разрушить. А тем временем ноющая боль в сердце всё растёт, пока ты каждую минуту ждёшь удара в спину. И понимаешь что ты им не нужен, что ты ЧУЖОЙ, впрочем, как и всегда, что ты лишь преграда, которую без сожаления сметут с дороги. L с ненавистью уставился на стол, на стоящий перед ним компьютер, на чашку кофе, тарелку с недоеденным сэндвичем. Он сам не понял, откуда в нём внезапно вскипела злоба. Такая сильная, что L непроизвольно стиснул кулаки и сжал зубы. Надоело! Всё надоело! Эта жизнь в собственной тени, в клетке, которую он сам же для себя и выстроил... постоянное одиночество! Эта битва, которой, казалось, не было конца! Почему он должен сидеть здесь, пялиться в этот стол, ломать голову над загадками? Он хотел жить, жить по-настоящему! Жить и наслаждаться жизнью! Почему он не может? Чем он хуже других? Чем?! Ярость, которая кажется по крупице копится в нём всё это время, вырвалась наружу. На секунду, всего на секунду, L позволил ей овладеть собой, выпустил наружу свой гнев и отчаяние. Чашка с кофе была сметена со стола его рукой и, пролетев пару метров, стукнулась об пол, разлетевшись на куски. Осколки полетели в разные стороны, жалобно звякнула упавшая на пол ложечка. Несколько секунд он просто смотрел на то, что осталось от чашки, и гнев, плескавшийся в его глазах, опять сменился на обычное флегматичное спокойствие. На мгновение L даже пожалел о своей секундной вспышке, но всё равно этот инцидент был единственным и больше не повторится. Чувства никогда не должны пересиливать. L резко встал со стула и быстро вышел из комнаты. Дверь закрылась за ним.* * *
Двумя месяцами ранее. Почему я не был удивлён, когда Лайт предложил заключить себя под стражу? Ответ прост: я знал, что это произойдёт. Он уже и ранее поднимал эту тему, но я отказался, решив найти ответ другими путями. Глупо идти на поводу у подозреваемого, особенно если он настаивает именно на таком решении. Но в это раз Лайт был очень настойчив. Он так красноречиво убеждал нас всех, что может являться Кирой, даже не подозревая об этом; говорил, что не может спокойно вести расследование, не будучи уверенным даже в самом себе. Разыграл хороший спектакль, короче. Осталось только упасть на колени, заламывая руки. Хорошо стараешься, но тебе меня не обмануть такой простой уловкой. Во что ты играешь? Может быть, Кира? Ага... Ты не «может быть Кира», ты и есть настоящий Кира. Марина говорила мне о таком ходе событий. Конечно, я не верю всем её словам, это было бы глупо. Ладно, я смирился с существованием Тетради Переселения, способной перемещать человека в другое место. Но это вовсе не значит, что и остальное сказанное ей правда. Вполне возможно, что это уловка Киры – запутать меня. От девушки мне известно несколько фактов: Лайт попросит заключить себя под стражу, он потеряет память, позже она вернётся к нему опять, на следующий же день после смерти человека по имени Хигучи, умру я сам. Больше я выяснить не успел. Но посмотрим, поможет ли мне эта информация. Если можно это так назвать. Я не хочу верить в то, что я участник какого-то сериала, а моя жизнь уже расписана «от и до», и уже предрешено, когда я умру. И что бы я ни делал, всё случится именно так, как сказала мне незнакомая девушка, появившаяся внезапно, неизвестно откуда... Я не верю и никогда не верил в то, что какие-то Высшие Силы решают мою судьбу. Я сам буду принимать решения и именно от того, как я поступлю, и будет зависеть моё будущее. И именно сейчас я считаю, что всё же стоит заключить Лайта под стражу. Мне чертовски интересно, что же случится, если события пойдут так, как сказала Марина. Ягами правда потеряет память? Интересно, каким образом? Кира убивает с помощью Тетради Смерти, да? Что ж, я посмотрю, что из всего это выйдет...* * *
Я, не отрываясь, смотрю на экран монитора, на котором показано изображение камеры, в которой заключён Ягами-младший. Я уже ничего не понимаю. В одночасье он изменился. Теперь изо всех сил он пытается убедить меня в своей невиновности. И я не сомневаюсь: Лайт и вправду сейчас верит в то, что НИКОГДА не был Кирой и что его собственное предложение по заключению – глупая ошибка. Неужели он на самом деле потерял память? Но как? Увы, об этом я Марину расспросить не успел. По моему приказу дом Ягами был обыскан, но ничего, хотя бы отдалённо напоминающего так называемую Тетрадь Смерти, найдено не было. В принципе, это не удивительно. Но попытаться, конечно, стоило. Как же ты потерял память, Ягами Лайт? Ты на самом деле Кира... А, может, всё-таки нет?.. «Лайт убьёт тебя, Эл. Он — Кира».* * *
Лайт потерял память, в этом нет сомнения. Не мог у него в один момент так резко поменяться характер. И потом. Все-таки в людях я немного разбираюсь. Я вижу разницу между тем бесстрастным расчетливым Лайтом с ледяным взглядом и теперешним юношей, в глазах которого горит желание поймать и наказать бессердечного Киру. Ты отказался использовать Мису, заговорив о долге и о чувствах девушки. Это была проверка. Почему-то мне кажется, что тот, кем ты был до ареста, пошел бы по головам без малейшего колебания. Именно. ТОТ. Я не могу никак соотнести в уме, осознать что ли, что все это время это был ты. Почему-то хочется верить, что настоящий ты сейчас. Что ты не был Кирой, а лишь находился под его властью, и он управлял твоими действиями. Такой вариант вполне возможен, тогда объясняется, почему я тебя заподозрил. Это мог быть обманный маневр настоящего Киры, чтобы замести следы. Но как только я начинаю размышлять в этом направлении, моя интуиция, мой здравый смысл моментально начинают кричать, что я заблуждаюсь, что это глупо, что я не должен пытаться оправдать Лайта только потому, что НЕ ХОЧУ, чтобы он был Кирой. Что теплые чувства, которые я волей-неволей начал питать к нему, не должны влиять на ход моих рассуждений, иначе все может закончиться очень печально, как для меня, так и для других. И тогда я снова возвращаюсь к первоначальной своей теории. И постоянно раздражаю этим Лайта. Что ж, извини. По крайней мере, я с самого начала от тебя не скрывал этого. Этой своей теории. И правда. Нужно полагаться лишь на факты. А факты пока говорят против тебя, Лайт. До всего нужно доходить умом. Если слушать сердце, то очень легко принять желаемое за действительное и поплатиться своей головой.* * *
Хигучи... В тот момент, когда я узнал, что среди сотрудников Ётсубы есть человек с таким именем, мне невольно стало не по себе. Может это просто совпадение? Но что-то подсказывает мне, что нет. Складывается впечатление, будто бы события развиваются по заранее написанному сценарию... На который я, увы, при всем своем желании и при всех своих возможностях не могу повлиять... Марина сказала мне, что Лайт предложит заключить себя под стражу, так и случилось. И пусть я сам принял решение о его аресте, тем не менее инициатива исходила именно от него. Потом он должен был потерять память. Это и произошло. И пусть официально я не могу этого доказать, но я уверен на 95% — Лайт был Кирой, но каким-то образом лишился воспоминаний. А теперь появился человек с именем Хигучи. Совпадение? Я не знаю. Я уже ни в чем не уверен...* * *
В наступившей тишине он слышал стук собственного сердца. Нереальность происходящего... Словно смотришь на всё со стороны... Неужели и это тоже случилось? Всё как будто развивается по определённому сценарию и движется к уже кем-то продуманному финалу... Всё исполнялось одно за другим. А теперь — у всех на глазах умер Хигучи. И он снова ничего не успел сделать. «Что со мной? Неужели я боюсь?» Глупости. Но... Какая-то мистическая таинственная сила на самом деле всё это время помогала Кире. Находилась у него за спиной, под самым носом, а он не мог видеть. Возможно ли, что нашими жизнями и правда управляет нечто, о чем мы даже не догадываемся? То все его попытки тщетны. Что он может сделать? Он всего лишь человек. Нет, нельзя так думать. Стоит только малейшему сомнению зародиться в душе – и ты пропал. Что бы там ни было, он не сдастся. Он будет вести эту игру до конца. Хигучи умер, но это ничего не значит. Нельзя воспринимать чьи-то слова настолько серьёзно.* * *
Услышав звук открывающейся двери, Ватари развернулся на стуле. — Рюузаки? – он оглядел вошедшего. – В чём дело? Эл ничего не ответил, а лишь продолжал молча стоять на пороге, разглядывая пол. — Что случилось? – повторил Ватари свой вопрос. — Я пришёл поговорить кое о чём... – наконец, ответил Эл. — Хочешь дать какие-то распоряжения? — Нет, — детектив слегка удивился. Причём тут это? — Появились какие-нибудь новые факты по делу? – предположил Ватари. Повисла секундная тишина. — Я могу говорить не только о делах, — неожиданно для себя самого вырвалось у Эла. — Рюузаки? – брови Ватари поползли вверх. Он явно не понимал, в чём дело. Эл ощутил болезненный укол раскаяния. Вот уж кто-кто, а Ватари точно ни в чём не виноват, чтобы на нём срываться. Не его вина, что у парня сегодня отвратительное настроение. В конце концов, Ватари единственный человек, который всегда был с ним рядом, поддерживал в трудную минуту и если бы не он, то Великий детектив L уже давно бы точно свихнулся от одиночества. И потом, сам виноват, что говоришь постоянно только о делах, вот уже и Ватари не ждёт от тебя ничего другого. Эл опустил голову. — Извини, я не хотел, — пробормотал он. — Рюузаки, — проговорил старик с теплотой в голосе. – Присядь-ка, — он указал на кресло рядом с собой. Медленно, как будто это отнимало все силы, Эл дошёл до кресла и, скорее даже не сел, а упал в него, словно у парня внезапно отказали ноги. Несколько минут он молча сидел, взгляд его блуждал по кабинету, не останавливаясь ни на чём. Ватари тоже ничего не говорил, и Эл был ему за это благодарен. — Мм... может ты хочешь кофе? – наконец, спросил старик. – Давай я сделаю тебе, как ты любишь... — Нет, спасибо Ватари. Не нужно. Я не хочу. — Не хочешь кофе? – кажется, ответ детектива удивил мужчину. — Нет, — Эл, конечно, любил кофе, да и оно помогало хоть как-то бороться со сном, когда, кажется, ещё немного и ты, заснув прямо на рабочем месте, стукнешься лбом о клавиатуру. Поэтому он готов был пить его литрами, что в принципе и делал. Но последнее время ему казалось, что ещё чуть-чуть и его вырвет от этого напитка. Почему? Об этом он не думал. — Тогда может быть... – начал было Ватари, но Эл предугадав, о чём тот думает, его перебил: — Я не хочу есть. — О, — только и мог вымолвить Ватари. – Ну... — Я вообще ничего не хочу... Эти слова вмиг заставили мысли о том, почему это у его воспитанника вдруг пропал аппетит, выветрится из головы Квилиша Вамми. — Прости, что? Эл запустил руку в свои иссиня-чёрные волосы, потом опять положил её на подлокотник кресла. Он покачал головой, потом вздохнул, борясь с желанием поделиться своей болью. Но, увы. Чаша терпения уже была переполнена и, казалось, нужен был лишь маленький повод, чтобы всё полилось через края. И он заговорил. Правда не обо всем, далеко не обо всём, что его беспокоило. Привычка ото всех прятать свою боль всё равно брала верх. — Знаешь, — задумчиво проговорил он, — у меня такое чувство, что жизнь проходит мимо меня. Иногда я просто не вижу смысла ни в чём. Я устал прятаться ото всех. Как человек я никому не интересен, – ровным голосом произнёс он, с деланным безразличием пожимая плечами. — Не правда, ты нужен очень многим. — Не я, — прошептал он одними губами, — а L. Всем нужен только этот детектив. Робот, машина, которая всегда должна приносить пользу, — парень не удержал вздох полный горечи. — Рюузаки, успокойся. Просто у тебя депрессия, — проговорил Ватари, пододвигая своё кресло ближе к Элу и кладя ему руку на плечо. «Никто раньше не видел его таким. Хотя, я его понимаю». Эл всегда отличался от других людей своей отчуждённостью. Всегда погружённый в работу, казалось, он счастлив, разгадывая свои загадки. Ватари это слегка настораживало, но Эл никогда, ни на что не жаловался. А всё было гораздо сложнее. Нельзя было забывать, что он тоже человек из плоти и крови, и ни одному человеку занятие пусть даже самым любимым делом никогда не заменит отсутствие настоящих друзей. Даже старики не выносят одиночества, а он ещё так молод. — Не волнуйся, всё будет хорошо, — ласково проговорил Ватари, погладив своего воспитанника по плечу. – Всё будет хорошо. Я рядом. Эл молчал. Что-то говорило ему, что завтрашний рассвет он уже не встретит, поэтому он хотел в последний раз поговорить с тем, кто был единственной опорой для него. — Извини Ватари, — уже более спокойным голосом произнёс Эл. – Я пришёл сюда не закатывать... истерики, - Ватари хотел было возразить, что это никакая вовсе не истерика, а просто выплеск чувств, которые накопились, в конце концов, не один человек не может держать всё в себе, а Элу это и так удавалось очень долго, но брюнет жестом остановил его. Помолчав секунду, он продолжил: — Просто я хотел сказать... Я хотел бы поблагодарить тебя за то, что ты всегда был рядом со мной, за то, что поддерживал меня... Я не знаю, что бы я делал, если б не ты. Спасибо за всё. — Рюузаки... – пробормотал растроганный старик. – Я даже не знаю, что сказать... — Ничего не говори, — Эл обрывисто обнял его и, быстро встав с кресла, ровным шагом направился к двери. На пороге он обернулся. — У меня к тебе просьба, — помедлив, проговорил брюнет. – Если... если вдруг что-то случится со мной или с тобой, удали с компьютера все данные. Они не должны попасть к Кире. — Да. Как скажешь, — моментально ответил мужчина. – Будет сделано. Парень слегка улыбнулся одними краешками губ и вышел из комнаты. Это снова был детектив L, прекрасно осознающий свой долг, сильный, хладнокровный, расчётливый, готовый сражаться с Кирой. ... L быстро прошёл коридором подальше от комнаты, где был Ватари, но, завернув за ближайший угол, устало прислонился спиной к стене, закрыв глаза. С шумом выпустил воздух сквозь сжатые зубы. Тяжело дыша, он, вцепился в волосы и медленно съехал вниз по стене... Когда же L снова вернулся в главный зал к группе расследования, он снова был таким, как и всегда, и никому бы и в голову не пришло подумать, что ему было плохо. Ближе к вечеру пошёл дождь.* * *
Это такое странное чувство. Когда ты по несколько раз прокручиваешь в голове фрагменты, какие-то фразы, отдельные слова... То, что должно было случиться, то, что ты мог бы сделать, сказать, но в этом нет смысла. Он никогда не признается, никогда не изменится, никогда не поймет, что выбранный им путь неправильный, что всё это просто самообман. Так зачем пытаться, зря унижать свою гордость? Когда они стояли вместе под дождем, пару раз L готов был заговорить с ним об этом, поговорить начистоту. «Это неправильно! Неужели ты сам этого не видишь? Миру, созданному на страхе, не быть идеальным! Убийствам не может быть оправдания, с какой бы целью они не совершались. Разве, ты этого не понимаешь? Прекрати это. Остановись. Хватит!» Но эти слова так и не сорвались с его губ. Лайт бы всё равно ничего не понял. А Кира лишь посмеялся бы над ним. Так зачем унижаться? Вместо этого Эл говорил о совершенно, казалось бы, посторонних вещах, никак не связанных с Кирой. А сам всё время наблюдал за его реакцией. И постоянно повторял лишь одно слово «прости». Он извинялся за всё. За то, что держал его под арестом, за то, что был ему лишь помехой и за то, что не смог его спасти. И лишь однажды он горьким сарказмом спросил: «А разве ты хоть раз был абсолютно честен со мной?» Ведь ты всё время только врал мне. Ложь, одна за другой. «Я тоже играл, но я никогда не врал тебе. Мне нечего было скрывать от тебя кроме своего настоящего имени». Он знал, что скоро умрёт. Лайт убьёт его. С приближением окончания этого дела близится и его собственный конец. — Грустно, — проговорил Эл, поднимая глаза на Ягами-младшего. – Мы скоро расстанемся. Ответом был вопросительный взгляд. Тишину неожиданно разрезал звонок мобильного телефона. L поднялся на ноги. — Да? – проговорил он в трубку. Тому, кто не знал, что L всегда говорит так спокойно и размеренно, показалось бы, что в его голосе прозвучала усталость. Хотя так и было на самом деле. — Рюузаки? – это был Ватари. — Разрешение на использование Тетради Смерти получено. — Очень хорошо, я иду, — ответил Эл. Что ж, пора опять в бой. — И ещё кое-что. В здании сейчас находится Марина. И она не одна. С ней ещё одна девушка. Судя по описанию, это Екатерина Волкова. Они возникли словно из воздуха. Никогда раньше не видел ничего подобного. — Вот как? – и хотя в душе парня поднялось удивление и волнение, голос его прозвучал как всегда безразлично. – И где? – спросил он так, чтобы сидящий рядом и внимательно слушающий (а в последнем Эл не сомневался) Лайт не понял, о чём идет речь. – Хорошо, — получив ответ Ватари, Рюузаки отключил сотовый и спрятал его обратно в карман. – Можешь возвращаться в главный зал, Лайт. Я скоро подойду, — сказал он, не поворачиваясь к Ягами. — Ладно. L слегка повернул голову, чтобы краем глаз проследить за парнем и, дождавшись, пока тот скрылся из виду, неспешной походкой направился к тому месту, где, по словам Ватари, находились Марина и Катя. Противоречивые чувства смешались в нём. Удивление. Их появление было неожиданным. Он уже и не думал, что им доведётся встретиться. Надежда. Откуда она взялась? Не понять. Но почему-то кажется, что их появление не случайно. Может, удастся что-то выяснить? Гнев. Пришедший неизвестно откуда, кто дал им право вот так вот просто вмешиваться в его жизнь? Давать какие-то предупреждения, лезть не в свои дела, появляться откуда ни возьмись, потом опять исчезать. Они принимают его за игрушку, а всё, что творится кругом, за забавную историю? Им что доставляет удовольствие «вершить чужие судьбы"? Или как? — Привет, Мэриэн, давно не виделись, — негромко произнёс L, на всякий случай назвав девушку ненастоящим именем и про себя отмечая, что она ничуть не изменилась с той их встречи: та же прическа, та же одежда, словно это было ещё сегодня утром. Гнёв уже улёгся, но не прошёл полностью. Эл в упор смотрел на неё, ожидая ответа и всем своим видом давая понять, что ему не до шуток, и он не потерпит всяких недомолвок. Говорите прямо, зачем вы пришли СЕЙЧАС и что вам нужно от меня ВООБЩЕ. Видимо, взгляд у него был не самый добрый, потому что Марина тут же покраснела и, опустив глаза, забормотала что-то невнятное. Эл лишь мысленно вздохнул. Она заявилась к нему тогда, поэтому и ответа он требовал именно от неё, но, похоже, на данный момент толку он вряд ли добьётся. Детектив повернулся ко второй девушке, решив в таком случае говорить с ней. — А это, должно быть, и есть твоя подруга. Я видел тебя тогда в парке с Ягами Лайтом, — L окинул её внимательным взглядом, получив, наконец, возможность её хорошо рассмотреть. — Да. Меня зовут Катя, — лениво отозвалась та, отрываясь от весьма увлекательного занятия – перебирания пальцами своих темно-каштановых волос, которые были собраны у неё на затылке в высокий хвост. Взмахом руки, перекинув их за спину, она наконец-то обратила внимание на детектива. Явно недовольная тем, что её так пристально рассматривают, девушка нахмурилась. Сухо хмыкнув и скрестив руки на груди, она вздёрнула тонкие брови и ответила ему тем же, то есть медленно и тщательно в открытую осмотрела парня снизу доверху, начиная от носков кед, заканчивая черноволосой макушкой. Эл невольно почувствовал себя экспонатом в музее. Взгляды их встретились, и он смог увидеть, как её глаза медленно поменяли цвет, превратившись из зеленовато-коричневых в ярко-карие. Наконец детектив отвел взгляд и опять посмотрел на стоящую рядом Марину. — Мы не виделись несколько месяцев, а теперь вы вдруг решили явиться. С чего бы это? – сухо поинтересовался L, переводя взгляд с одной на другую. Марина опять забормотала что-то невнятное, нервно теребя ручку сумки висящей на плече. Создавалось впечатление, будто она его стесняется. — Это была моя идея, L, — решительно выступила вперёд Катя. Похоже, здесь был кое-кто, в отличие от Марины не чувствующий никакой скованности. Во всяком случае, по её тону и манере разговора никак не скажешь, что они вообще только сегодня познакомились. – А откуда ты узнал, что мы здесь? — Вас зафиксировали камеры, и Ватари доложил мне об этом. — А-а-а... Ну да. Про них я чёта забыла. Разговор затягивался. Так они никогда не доберутся до сути. А у него нет времени заниматься пустыми разговорами. Эл внезапно ощутил приступ безразличия. Стало абсолютно всё равно, зачем они сюда пришли. Скорее всего, просто развлечься. А у него есть важное дело, необходимо дать распоряжения относительно перевозки Тетради Смерти. Осталось совсем немного, совсем немного. Очень скоро всё станет ясно. Нужно лишь успеть протестировать Тетрадь, и тогда... Нужно лишь успеть... Он должен успеть! — Не знаю, что вы собрались делать, но у меня есть дела, — L развернулся. – А вам следует покинуть это место. – Он собирался было уже идти отсюда, но громкий возглас Марины не дал ему этого сделать. — Стой! – крикнула она так громко, что L от неожиданности слегка вздрогнул и невольно остановился. Вот уж не ожидал, что тихая и скромная Марина может так кричать. Тем более что было это произнесено так, будто если он сделает ещё хотя бы шаг, то тут же упадёт замертво. Катя что-то недовольно сказала Марине. — Рюузаки! – воскликнула Марина. — Ты собираешься доложить группе расследования о своём намерении проверить правило тринадцати дней? Даже это им известно. L мысленно вздохнул. Ему начинало казаться, что им известно о нём всё, вплоть до того, сколько пончиков он съел на завтрак в прошлый понедельник. И ему это не совсем нравилось. Как будто он живет в свете прожекторов, и ни один его шаг, ни одно слово не ускользает от всеобщего внимания. Так, наверное, чувствует себя звезда под постоянным прицелом папарацци. Хотя нет. То, что происходит с ним, ещё хуже. L был по своей природе очень скрытным человеком, и то, что каждый его шаг становится всемирным достоянием, его совсем не радовало. Абсолютно чужие люди знают о нём столько вещей, это не могло не беспокоить. Ладно, раз уж им и так это известно, то скрывать нет смысла. — Ну, вообще-то да, — ответил он. Любопытно, что это значит? К чему она клонит? — Ты не должен говорить им об этом, — сказала ему Катя. – Рэм, Бог Смерти, услышит. Это станет последней каплей. Она поймёт, что, если ты докажешь ложность этого правила, Лайт и Миса опять попадут под подозрение. И единственный способ избежать этого – убить тебя. И она убьёт. Лайт уже давно подбивает её на это. Он знает, что Рэм привязалась к Мисе и она не даст ей погибнуть. Вот оно значит как... Значит, Ягами шантажирует Бога Смерти. И снова эта боль от осознания того, что Лайт никогда не был ему настоящим другом. Подозревать это одно, ведь всегда же есть пусть и совсем маленькая, но надежда. Когда же тебе открытым текстом, как о чём-то само собой разумеющемся, рассказывают, каким именно способом твой первый друг замышляет твоё убийство... Ты чувствуешь себя ещё больше одиноким. А эти две девушки вдруг предлагают ему помощь, уговаривают не делать того-то, а поступить так-то. Странно всё это. Он же им никто. Ну не мог он поверить в их добрые намерения. — Эл, — жалобно проговорила Марина, — поверь нам или ты умрёшь! Казалось, ещё немного – и она заплачет. Если она играет, то очень артистично. «Ну не надо так стараться, а то я и впрямь могу подумать, что не безразличен вам. По какой-то причине... хм». Никогда не стоит себя обнадеживать. Надежды, они... очень часто не сбываются. Нужно полагаться только на факты, мыслить трезво, иначе очень легко убедить себя в том, чего нет. И совершить ошибку. — Тебе осталось жить пятнадцать минут, а то и меньше, — проговорила Катя. – Решай. В конце концов, тебя никто нас слушать не заставляет, поступай, как сам считаешь нужным. Только потом пеняй сам на себя. Кстати, — она покосилась на Марусю, — Эл, ты умеешь плавать? Просто, если Маруся разревётся, а она уже близка к этому, нас затопит. — Что?! – вознегодовала Маруся. – Не смей говорить про меня всякие гадости! L перевел взгляд с одной на другую. Какие-то они странные, то серьёзно говорят, то начинают выяснять отношения. Не понять их. Зачем им всё это вообще нужно? — Ну и спасатели, — пробормотал он. – Даже между собой согласия достигнуть не могут. – Он поднял глаза на девушек. – Ну не скажу я правды группе расследования, неужели, вы думаете, это меня спасёт? Ведь рано или поздно… Катя фыркнула. — Неужто ты ручки сложил, Эл? — с плохо скрываемым презрением проговорила девушка. — Не знала я, что Великий Детектив так легко сдаётся! Это был удар ниже пояса. Похоже, кое-кому ехидности не занимать. Вообще-то он и не собирался складывать, как она выразилась, ручки. Просто он на самом деле не считал то, что они предлагали, окончательным решением всей проблемы. Но, в конце концов, может они и правы. L внимательно посмотрел в глаза каждой. Марина слегка покраснела, Катя выдержала его взгляд, даже не моргнув, в глазах её плескался вызов. Но как он не пытался почувствовать какой-нибудь подвох, ничего не выходило. Его интуиция молчала. И он решился. Первый раз в жизни решился поверить тем, кого совсем не знал. В любом случае, терять ему нечего. — Хорошо, я согласен, — ответил Эл. – Но потом... — Чувак! – бесцеремонно прервала его Катя. – Потом мы ещё что-нибудь придумаем! Тот лишь моргнул от такого приятельского обращения. Не то, чтобы ему было неприятно. Просто его ещё так не называли. Во всяком случае не те, кто знал, кем он является. То, что он L, это имя, оно было словно стеной, отгораживающей его от знакомых ему людей. Хотя, дело тут было наверное даже и не в этом. А в нём самом. «Что ж, я доверился вам. Надеюсь, я не ошибся и не пожалею об этом...»* * *
Такое количество русских матов L за всю свою жизнь не слышал. Значение некоторых слов он даже не знал, но, что они означают, догадался по смыслу. Это было не так уж и сложно, тем более, что все они были направлены в его адрес. Сыщику стало даже немного не по себе от такого количества новой информации о нём самом. Кто бы мог подумать, что у такой милой девушки может быть настолько отвратительный характер и скверный нецензурный лексикон. Но стоило ущемить её свободу... Да, пять минут назад он был у них в комнате и сообщил, что запрещает им покидать это здание. Но надо же понимать, что это вынужденная мера с его стороны, а не какая-нибудь прихоть. — Маруся!!! Клянусь, если его не убьёт Рэм, я сама его придушу! – бесновалась шатенка. – Свинья неблагодарная! «Я – свинья?» — подумал Эл, и ему почему-то стало грустно. Он посмотрел на пирамидку из кубиков сахара, которую усердно собирал, наблюдая за Мариной и Катей с помощью камер, и вздохнул. Потом снова обратил свой взор на девушку, которая обещала его придушить. У детектива создавалось впечатление, что Катя вообще пришла сюда лишь за компанию с подругой. Марина относилась к нему дружелюбно, и он постоянно чувствовал исходящую от неё безмолвную поддержку. И Эл уже почти не сомневался в том, что она действительно хочет ему помочь, во всяком случае, что-то подсказывало ему: девушка не врёт. Что же касалось Кати, то L подозревал, что, скорее всего, она тут не по своей собственной инициативе. Во всяком случае, никакой симпатии дружелюбия она к нему точно не испытывала. А когда детектив заявил девушкам, что не выпустит их из здания ни в какую, то взгляд у шатенки был такой, словно она мечтала испепелить его. И, наверное, так бы и сделала. Если б могла. L вздохнул и подпёр рукой левую щёку. Итак, теперь ко всему прочему ему ещё нужно решить, что делать с этими девушками, одна из которых к тому же ещё и очень зла на него. Как всё случилось бы, если б не их внезапное появление, он не знал точно. L, конечно, не был уверен полностью, похоже, они и вправду спасли ему жизнь. Как только они появились, чувство приближающейся смерти... Оно исчезло.* * *
L протянул руку и пододвинул к себе блюдечко с пирожным. Взяв ложечку, повертел её в руках и, наконец, посмотрел на сидящую напротив него Катю. Та глянула на пирожное, которое брюнет уже собирался есть, на ложку в его руках и криво усмехнулась. Было ясно, о чём она думает. — Я решил составить вам компанию, — невозмутимо ответил Эл. Под предлогом ужина он решил заодно поподробнее расспросить их о мире, из которого они пришли, о переселении и о том, что они знают о нём самом. Короче, он хотел знать всё то, о чём не успел спросить Марину во время их первой встречи. Эл отломал ложечкой кусочек пирожного и направил его себе в рот. Катя смотрела на него так, словно он отнимал у них последнюю корочку черного хлеба, причём сама, похоже, ничего есть не собиралась. А зря. Обида, конечно, дело серьёзное, но зачем же лишать себя возможности перекусить? Лицо девушки было таким надутым, что L почувствовал угрызения совести. Решив первым сделать шаг к примирению, детектив взял тарелочку с пирожным и протянул Кате. — На возьми, — дружелюбным тоном проговорил он. – Они очень вкусные. Бери. Та секунду выглядела слегка растерянной. Внимательно глядя на парня, она взяла тарелку. L с любопытством наблюдал за тем, как её глаза из карих стали зеленоватыми. Меняют свой цвет в зависимости от настроения, да? Потом взгляд девушки вдруг опять стал недовольным и, сердито посмотрев на него из-под чёлки, она принялась за еду с таким видом, будто делала ему огромное одолжение, поедая это пирожное. Всё никак не смиримся, значит. На протяжении оставшегося времени L расспрашивал девушек о интересующих его вещах. Хотя, правильнее было бы сказать не девушек, а Марину, потому что Катя упорно делала вид, что кроме пирожного её больше ничего не волнует, чем немного обидела Эла, которому отнюдь не хотелось портить отношения ни с одной из них. Он-то прекрасно понимал, что по большому счету не имеет права ограничивать их свободу и силой удерживать их здесь. Но что, в конце концов, ему ещё оставалось делать? Он даже не забрал у них Тетрадь Переселения, решив таким образом кое-что проверить, хотя интуиция нашёптывала ему, что он об этом ещё пожалеет. — Что конкретно вы знаете обо мне? – спросил Рюузаки. — О, совсем немного, — грустно ответила Марина. – Столько же, сколько и остальные, ничуть не больше. В сериале ты раскрыт очень мало. — Я раскрыт... – пробормотал L. Непривычно было рассматривать себя с такой позиции. – Тебе известно моё настоящее имя? — Нет, — удивлённо ответила брюнетка. – Ты же уже спрашивал меня об этом. — Этот вопрос я задал не тебе, — спокойно ответил детектив, не отрываясь глядя на Катю. Та скосила на него глаза. — Да не знаю я, не знаю, — отмахнулась она от него. – Мне пофиг, как тебя зовут. Последняя фраза его почему-то задела. Уж больно небрежным тоном она была произнесена. — Спасибо, — просто ответил он. — Вфехта пофалуста, — отозвалась шатенка с набитым ртом, ехидно ухмыляясь. L с недовольным видом на неё посмотрел, и был успешно проигнорирован. — Рюузаки, — прощебетала Марина, сияя счастливой улыбкой, — ты просто не представляешь, как мы с Катей рады встрече с тобой! Катя подавилась пирожным и громко закашляла. Марина с участливым видом моментально пододвинулась к подруге и принялась постукивать её по спине. Лицо шатенки ещё больше перекосилось. Она попыталась что-то сказать, но новый приступ кашля не дал ей этого сделать. — У тебя в нашем мире столько фанаток, — продолжала Марина. Катя закатила глаза. – Я тебе говорила уже, да? — У кого? У меня? – тормознул Эл. — Нет, бля... – всё ещё кашляя, вставила шатенка. – У подоконника в моей комнате. — Нам, с Катей ты тоже нравишься, кстати! – радостно сообщила Марина. «М... Чего? В каком смысле?» С ледяной яростью во взгляде Катя медленно повернула голову в сторону подруги. — Маруся... – прошипела она. – Не неси всякую ху*ню... — А что я сказала? – невинным тоном переспросила та. — За себя говори... — Но... «Какие-то они странные...» — Маруся, ты аху*ела? – тихо и ласково проворковала Катя, хотя по её взгляду было очевидно – ещё чуть-чуть и кое-кому будет плохо. Очень плохо. Марина предусмотрительно отодвинулась подальше. – Маруся... Если ты не заткнёшься, и не перестанешь говорить ЗА МЕНЯ то, чего НЕТ, я размажу тебя по этому дивану... – дальше последовала нежная улыбка. Марина повернулась к Элу и смущённо ему улыбнулась, словно говоря, что, дескать, всё нормально, не обращай внимания. Рюузаки лишь молча положил в рот кусочек пирожного, подпёр рукой щёку, с любопытством наблюдая за перепалкой. Его настроение невольно поднялось. Какие интересные и немного странноватые у него знакомые появились. Кажется, скучать рядом с ними ему не придётся... Через полчаса Эл зашёл в кабинет Ватари. Решив не тратить зря времени, детектив сразу перешёл к делу. — Насчет девушек, — проговорил он. – Ватари, глаз с них не спускай. — Не доверяешь им? – моментально осведомился старик. — Нет, дело не в этом, — L забрался с ногами в соседнее кресло. – По легкомысленности они могут натворить глупостей. Сразу видно, они считают своё путешествие увеселительной прогулкой. Но дело в том, что, даже не желая того, они могут случайно повлиять на события не с хорошей стороны. Они ещё пока не понимают, насколько всё кругом серьёзно. Ни в коем случае девушки не должны покидать отведённого им этажа. — Ясно, — кивнул Ватари. — Маруся, блядь!!! Впредь, фильтруй свой базар!!! – донёсся с компьютера, на котором было изображения из комнаты девушек, голос Кати. — А что я сказала? – недоумённо заморгала глазёнками брюнетка. — Марина... – Катя закатила глаза, похоже борясь с желанием исполнить свою угрозу и размазать подругу по дивану. – Эл ТВОЙ любимый герой, а не мой, — прошипела она. – Говори за себя, меня нех*й приплетать! — Неужели тебе ни капельки не нра... — НЕТ, Марина! — А я думала... — Тебе думать вредно, Маруся, — последовал невозмутимый ответ. – Оставь эту привилегию другим. — Но ведь ты же согласилась спасти Эла и сама придумала план, как это сделать. — Потому что кто-то ныл: «Ах, он бедненький! Он же умрёт! Мы должны его спасти!» — пропищала Катя, ловко скопировав голос Марины. Та, насупившись, отвернулась. — Ну и характер, — проговорил Ватари, кивая в сторону шатенки. — Палец в рот не клади. — Да уж... – задумчиво пробормотал Эл, глядя на расхаживающую по комнате Катю.* * *
Два дня спустя, уже попав в другой мир и там вляпавшись в кучу неприятностей, L, сидя на скамейке перед подъездом Марины думал о том, что был абсолютно прав тогда, думая, что со своими новыми знакомыми он не соскучится... L посмотрел на мобильный телефон Влада Корсарова, который вот уже пару минут держал в руках. Он достал его из кармана мёртвого парня как раз перед самым уходом. Нет, он не собирался забирать его себе, но необходимо было сделать всего лишь один звонок, и сделать его именно по этому телефону. Брюнет провел большим пальцем по кнопкам и, зайдя в «Контакты», быстро нашёл нужный номер. Через минуту ему ответил старушечий голос: — Але? — Людмила Ивановна? – проговорил L. — Да? – громко ответили ему. Бабулька явно была глуховата. – Это ты, Влад? – чуть ли не прокричала она в трубку и, наверное, оглушила бы парня, если бы тот предусмотрительно не отнёс сотовый от уха. — Да, это Влад, — невозмутимо отозвался детектив L. — Влад? – переспросили его. — Да, — ответил тот, одной рукой отмахиваясь от кружащих вокруг него комаров. — А? Что? — Это Влад! – Эл повысил голос, чтобы докричаться до подглуховатой старушки, что было для него нехарактерно, так как обычно он говорил негромко. Наконец его услышали. — А что случилось-то? Чего ты так поздно не дома? — Людмила Ивановна, мне нужно съездить домой. — Куда? — Домой! — Зачем? — У меня возникли кое-какие проблемы в Гродно. Поэтому я сегодня возвращаюсь домой. — А... — Я сейчас на вокзале, — перебил L старушку, не дав ей начать задавать ненужные ему вопросы. — Уезжаю надолго, примерно на два месяца. Мои вещи пусть пока побудут у вас. Договорились? — Э... да. Ты ведь заплатил мне. А... — Людмила Ивановна хотела было опять что-то спросить, но L снова её перебил. — Что ж, в таком случае, до свиданья. — Что-что? — До свиданья! – уже почти прокричал L в трубку. — До свиданья, — пробормотала обескураженная бабулька, которой так и не дали удовлетворить её любопытство. Детектив сбросил вызов, и, сунув сотовый в сумку Корсарова, что лежала рядом на скамейке, стукнул себя по шее, убив присосавшегося к ней комара. Что ж, начало положено. Теперь Влада точно не будут искать ближайшие два месяца. В эту минуту открылась кодовая дверь, и из подъезда вышла Марина. — Рюузаки, — позвала она. — Идём. — Да, — отозвался тот, поднимаясь со скамейки. «Мне очень жаль, что ты погиб, Влад. Этого не должно было случиться. Но теперь, благодаря тебе, я смогу кое-что сделать...»