Подмени меня, братишка

- Просыпайся, Гил! – послышалось над самым ухом. – В универ опоздаешь! Юноша невольно вздрогнул и потянулся, не совсем ещё проснувшись. - Отвали, Грет. Я спать хочу. - Ложиться надо раньше, а не в игры тупые резаться, – безапелляционно заметила сестра. – Если немедленно не встанешь, я оболью тебя холодной водой. Байльшмидту пришлось открыть глаза. Его любимая сестричка как всегда в своём репертуаре. - Уже встаю. - Так-то лучше. Завтрак на кухне. Девушка вышла из спальни брата. Гилберт знал наверняка, что она не отстанет. Ей-то позже него выходить, так что она проследит за тем, чтобы брат пошёл на учёбу. Зануда… Конечно, любимая, дорогая и единственная, но всё равно невыносимо занудливая. Они были близнецами. Такие похожие внешне, и такие разные характерами. Гилберт был словно ураган, не в меру активный и резкий, с огромным самолюбием и исключительным самомнением. А Гретхен была спокойной, собранной и до противного серьёзной девушкой с жёстким характером и нерушимыми принципами. Как бы сильно они не действовали на нервы друг другу, оба прекрасно знали – друг без друга они вряд ли продержатся долго. Так уж получилось. Уже четвёртый год брат и сестра жили отдельно от родителей. Переехав из родного Дрездена в Берлин, они сняли квартиру и устроились в учебные заведения. Размеренная жизнь текла своим чередом, и Бальшмидты были довольны этой жизнью. - Что там со стипендией? – спросил Гилберт за завтраком. Гретхен поморщилась и запустила руку в короткие белоснежные волосы. - Пока не ясно. Скорее всего, этому уроду назначат, а не мне, – выдала она. – У него, видите ли, более выдающиеся достижения. Гилберт хмыкнул. - Ты про этого русского, что ли? - Про него самого. Он же у нас крутой волейболист. - Ты тоже волейболистка. - Женская команда не так популярна, как мужская. Сам знаешь. Ненавижу его. Он же идиот безмозглый, понимаешь? И выигрывает он только за счёт роста. - Понимаю. Парню только и оставалось, что просто кивнуть. Он уже столько слышал об этом русском, что, казалось, был знаком с ним лично. Однокурсник Гретхен, высокорослый приезжий из России, в совершенстве владеющий немецким языком, блестящий студент и потрясный спортсмен. Гретхен его от души ненавидела, но всё же отрицать его достоинств она не могла. - Я так хотела эту стипендию, столько сил потратила… И чего этому русскому у себя в России не сиделось, а? Гилберт пожалел о том, что вообще начал этот разговор. - Не знаю, Грет. Но, может, ты ещё поборешься? Я не верю, что ты просто смиришься с этим. - Дать ему повод позлорадствовать? Вот ещё! Я утру ему нос! На сей раз Гилберт улыбнулся. Так-то лучше. Видеть боевой настрой сестрёнки куда приятнее, чем выслушивать жалобы на «чёртового русского». - Утрёшь, обязательно, – кивнул парень. – Ладно, я пойду. Герр Штольц убьёт меня, если я опоздаю. - Иди, конечно, – Гретхен еле заметно улыбнулась. – Удачи с аттестацией. - О, я не нуждаюсь в удаче! Ты же знаешь, твой брат настоящий гений! Что ему какая-то там аттестация по жалкой физике. Гретхен кивнула. - Да, знаю. А ещё знаю, что от скромности мой брат точно не умрёт. Усмехнувшись в ответ, Гилберт поспешил в университет. Конечно, Гилберт Байльшмидт всегда переоценивал достижения своей нескромной персоны, но одно было сказано несомненно верно – он был гением физики. Это было удивительно, если учитывать, каким он был человеком, как вёл себя и с кем общался. Оторва по жизни, отнюдь не ботаник и не книжный червь – у него был врожденный дар, благодаря которому он мог позволять себе систематически прогуливать занятия, и при этом получать именную стипендию. Отсюда и постоянные походы на вечеринки и в ночные клубы, которые Гилберт совершал в компании лучших друзей. К слову о друзьях. Они уже ждали его в аудитории. - Привет, парни! - Привет, – откликнулся Людвиг, не отрывая взгляда от книги. Этот накаченный блондин был прирождённым атлетом. Сам родом из Берлина, жил очень близко к университету, и Гилберту не раз приходилось у него ночевать. - Привет. Родерих был тих и спокоен, как и всегда. Гилберт порой и сам удивлялся тому, что они каким-то мистическим образом умудрились подружиться. Этот австриец совершенно не был похож ни на Гила, ни на Людвига. Он вообще ни на кого не был похож, словно из другой эпохи пришёл. Байльшмидт не понимал своей привязанности к нему, но знал наверняка, что порвёт любого, кто обидит Родериха. Как, к слову, и Людвиг. - Готовы к аттестации? Гилберт так и сиял. У него было прекрасное настроение. Людвиг нахмурился. - Отвали, а… - А что так? - Я всю ночь учил эту долбанную физику, будь она проклята. Если я провалюсь сегодня, то разнесу здание универа. - А здание тут при чём? – усмехнулся Байльшмидт. – Разнеси что-нибудь другое. Идиота Джонса, например. Родерих поднял взгляд на друга. - Кстати о Джонсе. Он спрашивал о тебе. - Когда? - Минут десять назад. - Вот блин… Ему ещё не надоело? - Не похоже. Эдельштайн понимающе улыбнулся. Уж он-то понимал, что это, когда кто-то весьма надоедливый пытается ухлёстывать за тобой. А иначе, чем как ухлёстывания, действия Джонса нельзя было назвать. Этот странный американец давно успел надоесть Гилберту. - Может, набьёшь ему морду? – заметил Людвиг. – Способ радикальный, но действенный. Помнишь, как мы от Родериха того турка отвадили. Гилберт вновь усмехнулся. - Да турок хотя бы драться умел и кулаками знатно махал. А с американца этого что взять? Дрыщ… - Как знаешь. Людвиг не выглядел хоть сколько-нибудь заинтересованным, в то время как Родерих не сводил внимательного взгляда с друга. - Ты как будто и не хочешь от него избавиться. Сказано это было без намёка на улыбку, но с определённой долей высокомерия - качества, без которого Эдельштайна нельзя было представить. - А ты не умничай, а то не дам физику списать, – пригрозил Гилберт. Австриец лишь хмыкнул: - Больно надо… Хотя все прекрасно знали, что Родерих ничего в физике не смыслит - Байльшмидт уже давно и безуспешно пытался вложить в его голову хотя бы немного знаний по любимому предмету, но это оказалось гиблым делом. Начало дня было прекрасным, и даже мысли о настырном американце не могли испортить Гилберту настроение. Ведь ничто в тот день не предвещало беды. Гретхен наткнулась взглядом на своего извечного противника. Иван Брагинский стоял у входа в спортзал с двумя девушками. Это были его сестры, по которым сохла половина мужской составляющей университета. Красавицы о чём-то наперебой рассказывали брату, а тот слушал их со своей извечной улыбкой. Гретхен ещё ни разу не видела его без этой лживой, как ей всегда казалось, улыбки. Он всегда и всем улыбался. Байльшмидт
иногда представляла себе, как он убивает и разделывает людей вот с такой же лёгкой улыбочкой - с него станется заниматься и такими вещами. Пожалуй, не будь они извечными противниками, Гретхен признала бы, что Брагинский довольно красив и умён, что он и правда очень хорошо играет в волейбол и на самом деле говорит на немецком свободно и без всякого акцента. Но девушка не была намерена признавать его превосходства. - Что ты на него уставилась? Гретхен обернулась и увидела Артура Керкленда, однокурсника, который не меньше её самой ненавидел Брагинского. - Я не уставилась на него. Да и вообще, тебе какое дело? Иди, куда шёл. - Я-то пойду, – хмуро отозвался Артур. – А ты что будешь делать? Такое чувство, что ты боишься идти в спортзал, потому что рядом стоит… этот. Девушка вскинула голову. - Я ничего не боюсь! - Ну-ну… Блондин перевёл взгляд с Гретхен на Брагинского и обратно. От его взгляда девушке стало не по себе. - Что? - Я уже говорил тебе, как можно избавиться от него. - То, что предлагаешь ты, – это криминал. Я не намерена в этом участвовать. - Предпочитаешь бездействовать? А между тем именную стипендию выделили именно ему. Никто не вспомнил о твоих заслугах. - Заткнись! – огрызнулась Гретхен, вновь оборачиваясь в сторону спортзала. - Проблему это не решит. Или ты больше не хочешь быть лучшей? - Не такой ценой. - Придётся, Байльшмидт. Иначе никак. Глубоко вздохнув, девушка посмотрела на Керкленда. - Тебе-то это зачем? Парень усмехнулся. - Ты себе даже не представляешь, как я его ненавижу. У меня есть веский повод, о котором я тебе не скажу. Так что решайся – либо ты действуешь со мной, и мы избавляемся от этого русского, либо он так и продолжит портить нам жизнь своим присутствием. Артур был весьма убедителен. До того убедителен, что Гретхен решилась. - Ладно. Мы сделаем это. Блондин улыбнулся. - Вот и отлично. Не волнуйся, всё пройдёт как по маслу. Позже Гретхен Байльшмидт пожалела об этом решении.