Does anybody know what we are living for?

Я подскочила от собственного крика и проснулась. И чуть не заорала снова, ибо в темноте раздалось: — Тише, эй, всё в порядке? Я далеко не сразу поняла, что разбудила своим ором Фили. Он как-то слишком резко схватил меня за руку, и я чуть не засветила ему в нос от неожиданности. Только через мгновение до меня дошло, что, вообще-то, я уже проснулась, и всё в порядке. — Прости, не хотела тебя разбудить, — сказала я, вставая со своего места. — Куда это ты? — Отойду, посижу погреюсь. Спи, у тебя дежурство в самую собачью смену — не выспишься, — проворчала я. Я пошла к костру, предполагая, что Фили ляжет обратно спать, но, видимо, надо было думать головой. Напугала и, ничего не говоря, смылась. Стоило подумать, что он захочет узнать причину. Он сел на дерево рядом со мной и, немного помолчав, спросил: — Что тебе снилось? — Старый кошмар. Просто немного поменялся в свете последней потасовки. Сейчас уже всё нормально. — Я соврала, причём внаглую. На самом деле, меня до сих пор потряхивало. — Ты дрожишь... — И ничего-то от него не скроешь… — Просто немного замёрзла. Мы ещё немного помолчали. Я грела руки у огня, надеясь, что дрожь пройдёт. Говорят, огонь успокаивает, так вот: хуйня всё это! Гном сидел рядом и молчал, потом поднялся и сказал: — Пойду найду табак. Тебе принести? Я подумала. А почему бы и не покурить? — У меня в рюкзаке в кармане сигареты: бело-синяя такая, картонная коробочка. Вот её принеси, пожалуйста. С правого бока карман сетчатый. Вернулся он быстро, протягивая мне мою никотиновую отраву. Снова сел рядом, раскуривая трубку, пока я рылась по карманам в поисках зажигалки. Вспомнив, что, вообще-то, она валяется в рюкзаке, я подожгла сигарету от костра, стараясь не обжечь руку, и блаженно вдохнула горький дым. Только тогда Фили спросил: — И часто тебе снятся кошмары?

POV Фили

Вест смотрела на меня, но, кажется, не видела. У неё на лице явно было написано, что в голове идёт активный мыслительный процесс. Оно и понятно, я же ей не близкий человек, хотя мы с братом и старались держаться ближе к ней, пока она в караване, но она явно не считала себя обязанной посвящать меня в свои проблемы. Она была… необычная. Я не понимал её. Я видел многих человеческих девушек, но она не была похожа ни на одну: ни капли кокетства, ни грамма заигрываний, нет ни наигранной беззащитности, ни беспомощности. Она жила своим умом, разбиралась со своими проблемами сама. Это меня удивляло. Человеческая девушка с характером гномки на моём пути встречалась впервые. Вообще-то, проснулся я от того, что она выкрикнула моё имя. Но, похоже, она и сама об этом не помнила. Наконец, видимо, что-то решив у себя в голове, она заговорила, отвернувшись к огню: — Раньше вообще не снились. Сны-то были разные, в основном фигня всякая. А потом мне стал сниться один и тот же кошмар. Первый раз это случилось примерно год назад, три-четыре раза в неделю было нормой, и снился месяца три. Потом мы переехали к Бэрду, и он перестал сниться мне вообще. Сегодня первый раз. И он… не то чтобы совсем поменялся, но слегка изменился. Не знаю, как объяснить, это напрягает меня. Скорее всего, это просто нервы, но он выбивает меня из колеи, а я не люблю чувствовать себя беззащитной и уязвимой. Всё это было сказано так спокойно, что я невольно проникся к ней ещё большей симпатией, почему-то захотелось уверить её, что мы с братом рядом и готовы её поддержать, но я знал, что это плохой ход. В конце концов, после Бри мы расстанемся и неизвестно, свидимся ли снова. Может, и вовсе никогда больше пути не пересекутся, а я не хотел бы давать обещаний, которые не смогу выполнить. — Вообще-то, это фигня, пройдёт наверняка. Просто эта потасовка вчера произвела на меня неизгладимое впечатление, — поморщившись, добавила она. — Ты быстро отошла от неё. — Я привыкла, что всё, что я делаю — это мои решения и мои ошибки, мои победы и поражения. И они принадлежат только мне. Я должна быть в более-менее здравом рассудке, чтобы жить дальше. Там, откуда я родом, каждый сам за себя, если ты не можешь быстро взять ситуацию в свои руки — тебя затопчут. Быстро и болезненно. Неважно, мужик ты или баба. Поэтому я не имею права так просто сломаться, понятно? Здесь, конечно, есть возможность выскочить замуж, и пусть за тебя решают, но я так не умею и не хочу учиться. Моя жизнь, и правила в ней мои. Вчера, после драки я позволила себе раскиснуть, но это не может продолжаться долго. Нужно жить дальше, не оглядываясь назад. Если часто оглядываться, то можно пропустить настоящее, а в этом случае можно сразу надевать белые тапочки и рыть себе могилку. Я уже в который раз удивился этой девушке. Прямо сейчас, она казалась мне непробиваемой, хотя и совершенно не укладывалась в те рамки и правила, к которым я привык. Она будто бы пришла из другого мира. Говорила о странных вещах так уверенно, будто уже проходила через это. И не раз. — Ты говоришь так, будто знаешь это не понаслышке. Вообще-то, я не собирался этого говорить, только подумал, а слова сорвались с языка сами. Вест резко подняла на меня глаза. И вот тут я понял, что Мун был прав, однажды обмолвившись, что она похожа на глубокое озеро. Вроде бы всё прозрачно, но на самом деле никто не знает, что лежит в его глубине. Глаза у неё вспыхнули, но она отвернулась обратно к огню. Что же случилось в её жизни такого, что она закрыла свой внутренний мир ото всех? Сейчас во мне взыграл главный мужской инстинкт — защитить. Но я ничего не мог сделать. Главное, постараться не оттолкнуть. — Иногда я тебя не понимаю, — честно признался я, заодно переводя тему. Она перевела на меня взгляд и вопросительно подняла бровь. — На вид хрупкая, а внутри… Да и ведёшь себя совсем не по-девчачьи, — пояснил я со смешком. — Да, мне говорили. Просто смирись, — захохотала она. Вот поэтому я её и не понимаю. С виду такая легкомысленная, наивная, молодая… А потом неожиданно понимаешь, что это всё… Нет, не маска, просто… не знаю, как это объяснить. Она чувствует, понимает и видит больше, чем показывает. Это интригует. За все эти дни я первый раз видел её по-настоящему серьёзной. И вот сейчас, она смотрела на огонь, явно что-то взвешивая в голове. — Сначала кошмар был просто раздражающим, а сегодня я реально испугалась. Обычно в нём я бегу по лесу, путаясь в ветвях и не оглядываясь, выскакиваю на поляну, окружённую тьмой. А тьма как живая: на поляну не выходит, но будто наблюдает и выжидает. А потом выскакивает огромный волк и начинает наступать. В этот момент кто-то тянет меня с поляны, но я вижу только руку и просыпаюсь. Раз за разом. Я не знаю, что это за тьма, не понимаю, почему меня преследует огромный волк, и не вижу, кто пытается меня спасти, — неожиданно рассказала она, тихо, будто боясь, что ещё кто-то услышит. Вест вертела в руках один из своих ножей, но смотрела на него так, будто и не видела вовсе. Она достаточно долго молчала, а я не торопил, боясь, что тогда разрушу её хрупкое доверие. — А сегодня всё было с изменениями. Небольшими, но меня это почему-то напугало ещё больше. Я даже не могу понять, что именно меня пугает в этом сне. Вместо волка на поляну вырвалась целая толпа орков, а за руку меня тянул… ты. А потом я проснулась. Вообще-то, это странно, глупо, и я вообще ничего не понимаю. Этот сон каждый раз выбивает меня из привычного ритма. Так вот почему она звала меня во сне. Это действительно было странно, но я был рад, что она поделилась этим. Я положил руку ей на плечо: — Возможно, ты права, и это нервы, возможно, что-то более серьёзное, но прекрати об этом думать. Чем больше будешь думать — тем чаще тебе это будет сниться. Кили в детстве часто кошмары снились. Я не знал, что с этим делать, терялся каждый раз. А он — ничего, расскажет и забудет. И они потом никогда не возвращались, насколько я знаю. Возможно, и твой не вернётся. Девушка тяжело вздохнула, кивая. Потом встала и размяла ноги, сидеть на бревне не так удобно, как может показаться на первый взгляд. — Я думаю, надо идти спать. Спасибо, Фи, ты мне сейчас просто нереально помог. Тащить это одной было тяжеловато. Значит, теперь я «Фи»? Было приятно, что к ней возвращалось её обычное состояние. А вообще, это было забавно. И эти прозвища, даже Кили заражался от неё всякими словечками, вроде «мерси в боку». — Не за что, — улыбнулся я, провожая её взглядом. На полпути она обернулась, удивлённо смотря на меня: — Ты спать не собираешься, что ли? — А есть смысл? — Не знаю, сам решай. Но под твой храп засыпается определённо лучше, чем под сопение Кили. — Первый раз вижу девушку, засыпающую под мой храп. — Я, вообще-то, под любой храп засыпаю — годы практики. Папаня храпел так, что стены тряслись. Вот и выработался рефлекс, — захихикала она и добавила: – Я, наверное, одна такая сумасшедшая. Она покачала головой, а потом захохотала, прикрывая рот рукой, чтобы не разбудить всех вокруг. Почему она смеётся, я не понимал, пока она не показала на Кили: тот, получив больше пространства, развалился, раскинул руки и ноги в стороны и сопел в звёздное небо. — Морская звезда в нетрадиционной среде обитания, — весело заявила Вест, пытаясь подвинуть моего братца со своего места. — Двигайся, блин, бревно. — Давай я. — Я подошёл и пнул Кили в бок, не сильно, но должно было быть ощутимо. Кили не проснулся, но как-то странно причмокнул и перевернулся на левый бок, подгребая под себя листья. Уж не знаю, что ему снилось, но выглядел он до того забавно, что я не сдержал улыбки. Вест села на своё одеяло и, перегнувшись через этого оболтуса, заглянула ему в лицо: — Как же ты так крепко спишь-то? Вот что значит здоровый мужской сон, мне б так… Я рассмеялся, поправляя своё одеяло, и лёг, закинув руки за голову. Небо и не думало светлеть, зато звёзд высыпало немерено. Вест зевнула и легла, подложив руки под щёку. — Не знаю, как ты, но я жуть как хочу спать. Кстати, судя по всему, ещё и двух нет, звёзды только высыпать начали, — сказала она, закрывая глаза. Я лежал и улыбался. Это была ночь полная новых фактов о человеке, который, возможно, чересчур быстро влился в нашу с братом жизнь. Я старался даже не думать о том, что всего через два дня наши пути разойдутся и, возможно, судьба больше никогда не сведёт нас с этой девушкой. Смотря в звёздное небо, я и сам не заметил, как уснул.