Does anybody know what we are living for?

Ругаясь сквозь зубы, я лезла в окно. Оно было какое-то узкое и очень неудобное. Перелезая через подоконник, я задела ногу. Причём она явно уже заживала, потому что ходить мне было уже не больно и вообще дискомфорта не доставляло, но сейчас, когда я проехалась именно этим местом по раме, сдирая корку… Бляяя, больно. В результате, чтобы не проехаться ей ещё раз, в окно я ввалилась, создав массу шума. Благо, Нори сказал, что в само здание наши воры ещё не пробрались, ожидая какого-то купленного чувака с ключом. Блин, и сколько мне тут сидеть? Где остальные? В другое окно забрался Нори. О, ну хоть какая-то компания. — Ну шо? — спросила я. — Ничего. Пока ждут. Фили просил передать, чтоб, если он не успеет вовремя, ты в пекло не лезла, потому что пространство маленькое, а с твоей любовью к размашистым ударам, ты за что-нибудь зацепишься. Похоже, это была цитата самого Фили. Но если уж Нори вызвался передать, то, значит, усатый достал его по самое не балуй, и Нори минуты три учил всю фразу. Мда… Придёт — получит по маковке. Зараза. И что мне теперь, везде в сторонке стоять? Нет уж, увольте, я так не умею! — Ну вот. Никакого счастья в жизни, — грустно вздохнула я. Тишина, покой, блин. Я села на пол, оперевшись спиной на стеллаж с какими-то коробками. Мой меч оставался тёмным, что не могло не радовать. Хоть орков пока в городе нет. А ведь могли прийти за нами, раз уж здесь такая туча шпионов. Счастье есть. Через пару минут в то окно, из которого выпала я, протиснулась шапка-ушанка, а потом и её обладатель. — И вам здрасте. Где моё чучело? У меня появилась тема для скандала, — хихикнула я. — Наблюдает. — Бофур махнул рукой и так же вывалился из окна. — За чем он там наблюдает? — недовольно спросила я. — За одуванчиками? Я скрестила руки на груди и задумчиво уставилась на окно. В окне появилась растрёпанная светлая макушка. — За обстановкой. То есть занимаюсь тем, чем ты заниматься терпеть не можешь. А потом он снова исчез, видимо, тусовался под окном, подслушивая наши разговоры и, заодно, вражеские. — What? — не поняла я. — Это что было щас? Но мне никто не ответил. Гномы только пожали плечами, а Фили, если и слышал, то решил, что отвечать сейчас он не будет. Вернулся усатый минут через десять. Влез в окно и вытащил со стеллажа первый же попавшийся ему под руку меч. Понятно, значит, идут. Я встала, облокотилась спиной на стеллаж, легко помахивая лезвием в воздухе и делая вид, что так и надо, и вообще, это моё обычное состояние и местоположение. — Давайте, парни, введём их в полный ступор и сделаем финт ушами. Прятайтесь. А потом картина маслом «Выпрыгнул гном из-за стеллажа, как чёрт из табакерки». И гномы попрятались за стеллажами, ничего не ответив, видимо, план понравился. Только Фили встал напротив, но так, чтобы его не было видно от входа. Поэтому, когда воры вошли в помещение, они очень растерялись. Ещё бы! По идее, тут вообще никого быть не должно: на дверях замок висит, а тут баба какая-то с эльфийским мечом, стоит, в стену пялится. — Привет, мальчики, что-то ищете? — спросила я, даже не посмотрев на них. Мужики растерялись ещё сильнее, явно недоумевая, что им делать и как быть. А потом они повытаскивали своё оружие. — Что ты тут забыла, цветочек? Не хватает мужского внимания? Помочь? Я подняла вверх брови и на всякий случай показала Фили кулак, когда он дёрнулся. — Ага, цветочек. Маргаритка. Валите-ка отсюда. — Ну, к сожалению, у нас тут дела, — усмехнулся тот же мужик. — К сожалению, ваши дела пошли варгу под хвост… — проинформировала я. До этого момента я смотрела то вбок, то на лезвие меча, то ковыряла ногти, будто меня эти мужики совершенно не интересовали. А теперь мне приспичило посмотреть на них, и я чуть не обалдела. Этого мужика я уже видела! Этот тот самый мудак, что угрожал мне ещё в Москве! Именно тот мужик, после встречи с которым я попала сюда. Это лицо я ни за что не забуду. Твою мать! Вот откуда он взял маргариточку. Чёрт бы побрал мой длинный язык! У меня появилось двойственное желание: с одной стороны, хотелось хлопнуть его прямо сейчас, не раздумывая, с другой, захотелось сказать чистое и искреннее «спасибо». — Вот что, деточка, видимо, нужно научить тебя, что лезть в чужие дела опасно. — О, знаете, я это прекрасно на своей шкуре уже испытала, вряд ли вы мне расскажете что-то новое, — хмыкнула я, отойдя от первого шока. Мужик попёр на меня, и я махнула мечом, разворачиваясь и направляя лезвие на него. Тот остановился и, кажется, не знал, что делать, вглядываясь в моё лицо. А потом у него на лице появилось то ли понимание, то ли… — Эту взять живой. Хозяину понравится подарок. Она с этой кучкой гномов подпортила ему слишком много планов. — Ай, знаете, ваш хозяин этого подарка ждёт уже года три. Передайте, что занято, — хмыкнула я. — Вот, значит, как. К сожалению, милая, ты влезла в большие неприятности. Я фыркнула и крутанула меч. — Какие у вас неприличные мысли. Смотрите, как бы не нарвались, а? — Сдавайся, девочка. Одна… против пятерых. — Ну-ну… всего пятерых? Ай-яй-яй… старею, помнится, меня пятьдесят орков не остановили от влезания в неприятности, а тут всего-то пять идиотов. — Взять её! Я не стала ничего делать. Хотя бы потому, что не надо было. Фили встал передо мной, не выдержав, видимо, совсем уж прямого наезда. Ну, блин, опять я останусь без развлечения. Началась небольшая потасовка. Ещё два появившихся из ниоткуда гнома ввели мужиков в полное недоумение. Но пространства было слишком мало, чтобы всё закончилось быстро. Бофура умудрились уронить, но он тут же воспользовался ситуацией, пронзив одному из воров ногу. Нори бил второго по мордасам, явно развлекаясь. Фили было не до развлечений, но он вывел одного из строя полностью и теперь фигачил по морде того, что на меня наехал. Мне, кстати, тоже досталось немного. Просто случайно какой-то дурак задел меня по скуле и, если честно, хотелось руку эту оторвать, но, увы… хотя и рожа не самый плохой вариант. В маленьком пространстве меч — не самое лучшее оружие. Точнее, самое неудобное, потому что цепляется за всё что ни попадя, а места, чтобы развернуться, нет, поэтому я со всей дури шарахнула мужику в нос. Это его из строя, конечно, не совсем вывело, но на какое-то время он выбыл из игры, баюкая кровоточащую часть лица. Так ему и надо! Нам потребовалось всего минут пятнадцать, чтобы всех скрутить (не знаю, где Нори раздобыл верёвку) и устроить у стены. — Вы посмотрите, какая прелесть, — издевательски выдала я, глядя на эту картину. — Прям букетик. Мужики забились в путах, явно не согласные с моим утверждением, и угрожая мне самыми жестокими расправами. Фили хмыкнул. — Может, всё-таки их в озеро скинуть? — Не, не будем менять естественный ход вещей. Сдаётся мне, эти ещё сыграют свою роль. Я тебе потом объясню. На самом деле мне было страшно что-то менять. Возможно, если мы сейчас его убьём, то я никогда его не встречу и не попаду сюда. Ну, фильмы разные я смотрела, что будет, если менять прошлое — знаю. И от этого страшно. Я не хочу менять это. Если я поменяю… не будет шрамов, болезненных воспоминаний, не будет Средиземья… Но… буду ли это я? Да и куда теперь я без своего белобрысого охламона? Такого родного, с его кошачьей улыбкой и сверкающими голубыми глазищами? — Ну что, пошлите, нам бы ещё поспать, — вклинился Бофур. — Только тех, кто внизу, тоже свяжем, у меня ещё одна верёвка есть. Я только кивнула, а Нори сразу полез в окно. На улице было всего двое, стоящих на стрёме, их связать вообще не составило труда, ибо внимательнее быть надо. И смотреть по сторонам, а не играть в кости. Улицы были пусты, добрались мы без проблем. В гостинице всё ещё царил бедлам, хотя и народу поубавилось прилично. Кажется, нашего отсутствия даже не заметили. Ну, раз не заметили, то мы и не будем афишировать, что нас не было. Бофур и Нори испарились, растворившись в толпе. Фили ушёл к брату, сообщить, что мы вернулись и узнать, не искал ли нас кто-нибудь. А я села у стены, забравшись на лавку с ногами. Покурить бы… а нету. А может, и есть. Но двигаться и идти искать лениво. Я откинулась на стену затылком и закрыла глаза. — Не спи, потом не уснёшь, — раздался надо мной голос Фили. — Ещё как усну. Особенно, если ты храпеть будешь, — улыбнулась я, даже не открывая глаза. Он сел рядом, поцеловав меня в щёку, и потрепал за ухом. Блин, как мне нравится, когда он так делает. Это жест успокаивал и заставлял улыбаться. Даже мурлыкать хотелось, но я ж не умею. — Вообще-то, у нас разные комнаты, — выдохнул он мне в ухо. — Хрен я теперь без тебя под боком усну. А ты что, против? — удивлённо открыла я глаза, тут же понимая, что Фили нагло лыбится. — Ты ко мне, или я к тебе? — проигнорировав мой вопрос, спросил он. — Как хочешь, — пожала я плечами. Мне без разницы. Главное, что он под боком. — Тогда ты ко мне. Там кровать меньше скрипит. — Лааадно, — протянула я, размышляя, когда это он успел сей факт выяснить. — О, Эру, неужели я, наконец-то, посплю на кроватке, а не на земле? Фили расхохотался, судя по всему, над выражением моего лица, а потом притянул к себе поближе. Мне больше не казалось, что нежностей слишком много и что он перегибает палку. Всё казалось… правильным. Да и гора всё ближе, до неё всего день пути, а там дракон… значит, нас фиг знает, что ожидает. Поэтому нужно наслаждаться спокойствием, пока можно. Никто об этом никогда не говорил, но в душе я сомневалась, что живыми выйдут оттуда все. Тем не менее я гнала от себя эти мысли, потому что потерять Фили, который не меньше младшего брата рвался в бой… сама мысль была столько невыносимой, что хотелось сразу закопаться куда-нибудь или вообще не пускать его к горе. — О чём ты думаешь? — спросил он, разворачиваясь и поднимая моё лицо за подбородок. — Ни о чём. Просто мне нравится, когда ты так делаешь. — спокойно, что мне не свойственно, улыбнулась я, продолжая ловить кайф. — Как? — Чешешь за ухом, — объяснила я. — Обожаю, когда ты так делаешь. Правда, извини, мурлыкать, как ты, у меня не получается. Он с таким триумфом на меня посмотрел, что я сразу пожалела, что не сказала этого раньше. Блин, вот такая пирога. Неужели он думает, что я и дальше буду его отталкивать? Нет уж! Я давно поняла, что он слишком мне дорог, чтобы сопротивляться. Он улыбнулся, обхватив меня ладонью за шею, и я потянула его на себя за усы, легко целуя в эту самую улыбку, отодвинулась и улыбнулась сама. Сейчас, с осознанием реальной опасности, что нам грозит, я собиралась ловить каждый момент рядом с ним.

***

Сколько мы тут сидели, не знаю. Время течёт совершенно незаметно, когда делишь его с кем-то, с кем уютно разговаривать настолько же, насколько молчать. Пару раз мы перекинулись несколькими фразами, но в основном просто сидели молча поодаль от основного празднества, наслаждаясь относительным спокойствием. В самый разгар празднества двери, недалеко от которых мы сидели, отворились и явили миру Барда. Фили напрягся и выругался сквозь зубы, при этом его рука на моем плече сжалась так, что… — Ау! Фили, полегче. — Прости. — Он тут же отвлёкся на меня, виновато улыбаясь и растирая ладонью травмированное им место. — Я с тобой после помывки поговорю. И не надейся от этого разговора отвязаться. Фили, твоя ревность необоснованна. Он не ответил, тяжело вздохнув и сцепив зубы. Как назло, мы, видимо, стали первыми, кто попался лодочнику на глаза, потому что он подошёл именно к нам, заставляя Фили напрячься ещё сильнее. — Где Торин? Я ткнула пальцем куда-то в толпу, съезжая по скамейке и кладя башку Фили на плечо, усиленно делая вид, что, кроме нас двоих, тут никого больше нет. Бард, не получив более никаких комментариев, ушёл, и Фили помаленьку расслабился. Я боролась с полудрёмой, потому что, вне сомнений, если усну, Фили будить меня не станет, просто оттащит в комнату и закутает в одеяло по самые уши, оставив дрыхнуть. Причём совсем не факт, что он завалится рядом. Возможно, сам-то он куда-нибудь свалит. А так совсем не хочется. Ко всему прочему, я всё-таки хотела бы помыться. И Фили тоже затолкать туда, потому что от него всё ещё попахивало рыбой. В тот самый момент, когда мне уже хотелось с этим самым вопросом к кому-нибудь сунуться, передо мной появилась Настя, держа в руках ворох одежды. Она вся сияла, будто начищенный пятак. Складывалось впечатление, что ей только что подарили целый мир. — Там баню организовали и дали нам чистые шмотки, — мечтательно жмурясь, пропела она, наклонилась и, схватив меня за руку, потянула. — Пойдём, Вест, нас меньше, значит, мы первые. — Что, уже организовали? — удивилась я, а потом фыркнула и повернулась к Фили, который явно сдерживал смех, и пихнула его локтем. — Ты будешь чистый. — А что, сейчас я очень грязный? — Фили удивлённо вскинул брови, всё ещё сдерживая смех. — Ну, не очень, но пыльный точно. И от тебя всё ещё пахнет рыбой! — сказала я, вставая. Фили хмыкнул и улыбнулся. Нет, так улыбаться получается только у него. Я потрепала его по волосам, заставив довольно зажмуриться, и ушла. У меня в душе было так тепло. — Учти, я не буду надевать платье! — сказала я Насте, пока она вела меня по направлению к купальне. — Не парься, — ответила блондинка, введя меня в ступор. — Я тебе штаны раздобыла и рубашку, я знаю, что ты не любишь платья. — Ты не заболела? — с подозрением спросила я. Настя посмотрела на меня как на идиотку и потащила дальше. Мда уж… Бывает же такое в жизни, а? В купальне было жарко, и пара витало столько, что за ним было нифига не видно. Красота-то какая… Я моментом скинула шмотки и погрузилась в оттирание себя любимой от пыли, грязи и всяких рыбных запахов. Но помыть голову всё равно пришлось просить Настю. Если она со своими волосами как-то справлялась, то меня мои слушаться отказывались. — Вест? — неожиданно позвала она, выжимая мои волосы. — Ммм? — отозвалась я, пытаясь отскоблить размякшую кровавую корку с ноги. Вообще-то, казалось странным, что такая глубокая царапина зажила так быстро, но после эльфийского заживления сломанной руки за несколько дней я вообще перестала чему-либо удивляться. Может, эльфийская магия всё ещё действует, а может, просто воздух в Средиземье такой. — А… слушай, как вы с Фили начали… ну, отношения. — Э? — Я даже голову повернула. — А тебе зачем? — Просто мне интересно. Вы вроде как были просто друзьями, а потом в один момент уже и спите в обнимку и, вообще, вместе. — Просто поговорили, — пожала я плечами. — Всё произошло не сразу. В ночь, когда мы были в гротах с ключами, он попросил перестать от него бежать, чем немало меня удивил, потому что я пребывала в полной уверенности, что он не знает, что я по уши в него втюрилась. Хотела поговорить с ним на привале, но там начался полный кипиш. А когда всё более-менее устаканилось, он наорал на меня, что я безрассудная и совершенно не беспокоюсь о своей безопасности, а потом выпалил, что любит и свалил… Как я тогда обиделась. Целый час, а то и больше обижалась. А потом мы просто поговорили. Выяснили, что, вообще-то, всё не так уж и плохо и решили плыть по течению, как он выразился. Вот и вся история. Никогда не думала, что это может быть так. Удивительно, как у меня получилось рассказать Насте об этом так спокойно. Но Настя, видимо, удовлетворилась ответом, потому что следующие минут десять она молчала. Мы успели и постирать вещи и даже одеться и выйти из бани, когда она задала ещё один вопрос: — А до этого ты когда-нибудь любила? Этот вопрос ввёл меня в ступор и заставил задуматься. Вообще-то, мне не слишком хотелось отвечать, и не потому, что я не хотела показаться сентиментальной и милой, а потому, что мне это казалось слишком личным, да и признавать, что я могла когда-то на этот счёт ошибаться, не хотелось. Не то, чтоб я не подозревала раньше, что всё, что я раньше принимала за любовь, было самообманом. Но сейчас всё так разительно отличалось от того, что я чувствовала тогда, и памятуя о том, что говорила мне о любви Настя, я решила ответить. — Знаешь, Насть. Раньше я думала, что да, но сейчас… всё так разительно отличается, что я не знаю. Скорее всего, то, что я когда-либо чувствовала раньше не было любовью, да и можно ли любить людей, которых ты не знаешь совсем? Были и отношения в компании напоказ, и всякие непотребства, — хмыкнула я. — Но так… не было никогда. Наверное, в такие моменты и понимаешь, что любовь, она совсем не такая, как её пытаются преподнести. К чему вдруг такой разговор? — Прозрела, — грустно отозвалась Настя. — Как и ты. Я удивлённо подняла на неё глаза. Мне не приходило в голову, что эта по-детски капризная, эгоистичная и маленькая девочка когда-либо об этом задумывалась. Настя открывалась совсем с другой стороны. И я поняла, что как я пряталась за маской самостоятельности, язвительности и воинственности, так и она пряталась за эгоистичностью и капризностью. Этот факт поверг меня в шок и заставил чувствовать себя сволочью. — Я думала, что я веду себя правильно, цепляюсь за свою прежнюю жизнь. А на самом деле, оказалось, что между тем, что я обязана думать, и тем, что я на самом деле думаю, разительное отличие. Ты, может, удивишься: у меня два высших образования, но в моей семье работающая женщина считается ненормальной. Отец нашёл мне жениха, сына одного из своих партнёров, и сказал, что я должна его любить. Лёша действительно был хорошим и милым, но глядя на вас с Фили я всё больше убеждаюсь, что это была совсем не любовь. — А чем это мы с Фили так отличаемся? — удивилась я. — Вы вместе, и он заботится о тебе, но он не говорит тебе, что ты должна делать. Он не спорит с тобой, когда ты лезешь на рожон, спрашивает твоё мнение в каких-то вопросах. Лёша всегда за меня решал: куда мне идти, что мне надевать, как себя вести, с кем общаться, а с кем нет, в противном случае начинался скандал. А вы просто говорите и приходите к компромиссу. Ему не нравится, что ты вечно влипаешь в неприятности, и он это от тебя не скрывает, тем не менее раз за разом вытаскивает тебя и лечит твои ранения. Вы… как бы выразиться… идёте рука об руку, а я просто слепо шла за тем, кого мне впарили (как ты любишь выражаться), пока он тянул меня туда, где мне было хоть и приятно, но совсем не так, как я когда-то мечтала. Из меня делали красивую капризную и послушную куколку, игнорируя то, что у меня внутри. Я привыкла, и это стало мной, а я не должна была себе это позволить. Поэтому я, наверное, должна быть благодарна, что меня занесло сюда. И теперь попасть в Москву, это уже не желание вернуться к прошлому, а желание доказать им всем, что сама по себе я тоже чего-то стою. Но без всего этого и тебя, вечно дающей мне по мозгам, этого бы не вышло, как бы я того ни желала в глубине души. Вау. Я удивлённо смотрела на Настю, и у меня расширились глаза. Они просто открылись. Да, наш мир жесток, и общество диктует тебе, что ты должен делать. Тех, кто живёт своими понятиями, вечно или пинают и гнобят с самого детства, или же просто не замечают, не воспринимают всерьёз, махнув на них рукой, говорят: «Чем бы дитё ни тешилось» или «вырастет — перебесится». Насте с детства прививали, что она — никто, бесплатное приложение к мужчине, увы, есть и такие семьи, не думала, что когда-нибудь с подобным столкнусь. Но мне-то — нет. Именно поэтому адаптация в совершенно других условиях у меня произошла легче. Чёрт возьми! Теперь мне было искренне жаль, что я не воспринимала Настю всерьёз. Она не заслужила всех моих тычков. Ведь она не виновата. — Слушай, прости меня, ладно? Я так привыкла реагировать агрессией на всё, что совсем не вникала в подробности, — сказала я. — Ничего. Правда. Без твоих тычков, возможно, ничего не изменилось бы, — ответила Настя, улыбаясь. — Так что я должна сказать тебе спасибо. Кстати, ты подобрела в последнее время. — Это всё один усатый гном виноват, — расхохоталась я. На этот раз Настя смеялась вместе со мной. Сейчас, глядя на неё, я совершенно точно была уверена, что у неё всё получится. Настя оказалась куда сильнее меня. Или стала. Не удивительно, что мы все меняемся. Мы столько уже преодолели, что остаться прежними не было никакого шанса. В том числе и для Насти. По дороге обратно мы встретили целую процессию из гномов, которые, завидев нас, начали бурчать на тему «Что так долго можно делать в бане». Посмеявшись над ними и пожелав «Не утопить друг друга», я смылась восвояси. То бишь в комнату, отведённую мне. Спать я тут не буду, а вот шмотьё своё развешу. Может, оно просохнуть до утра успеет? Хотя и сомнительно, в комнате попахивало сыростью. Я завалилась на кровать, благо, покрывало пахло чистотой, а не затхлостью. Можно подремать, зная гномов, они будут купаться дольше нас в два раза. Я закрыла глаза и вспомнила, что было бы неплохо поговорить с Фили, когда он вернётся. Эта его необоснованная ревность, которая вначале больше развлекала, теперь начинала бесить. Повода-то я ему не давала. Да и никто другой тоже. А взгляды эти гневные, будто он готов голыми руками растерзать любого, кто ко мне сунется — просто глупость. Было видно, что его что-то по этому поводу гложет, и поэтому он ведёт себя, как собственник, пытаясь спугнуть любого… Хотя, если я зачешу волосы, не думаю, что кто-то и сам подумает сунуться. Но с этим нужно разобраться сейчас, пока он не напридумывал себе такого, что потом оба будем думать, откуда это взялось. Сон не шёл, дремота тоже в воздухе не висела. Я изучала деревянный потолок комнаты и не знала куда себя деть. Скучно. Хотя, наверное, лучше уж скучно, чем те приключения, что выпали на нашу долю за последнее время. А уж на мою-то... С моими болячками. Я старалась об этом не думать, но каждый синяк адски болел, хотя после бани не так сильно чувствуется. Каждая царапина зудела и чесалась, нога всё ещё помнила, что мне было больно на неё наступать, и пыталась противиться активным действиям. Только психосоматического синдрома мне не хватало до полного счастья. Поэтому я сопротивлялась ему, как могла. И говорить об этом хоть кому-нибудь я не собиралась, потому что непонятно, как отреагирует моё вечно беспокойное чучелко. Когда двери начали хлопать, я решила, что лежать мне надоело, подскочила с кровати, забрав только свой меч (мало ли кому он понадобиться может), вышла из комнаты, захлопнув дверь, и, разворачиваясь, врезалась в Торина, чуть не грохнувшись. — Вашу мать, предупреждать же надо! — выругалась я, но Торин это проигнорировал. Привык небось, но всё равно надо бы извиниться, что ли? — Упс, здрасте. — Куда это ты, девочка, собралась посреди ночи? — с подозрением спросил он. — Странные вопросы задаёте, Вашество. К вашему старшему племяннику, куда я ещё хотя бы теоретически могу топать? Торин тяжело вздохнул и подвинулся так, чтобы я могла пройти. Он что-то взвешивал в голове, явно пытаясь донести до меня какую-то информацию повежливее, так чтобы не нарваться на мой комментарий. — Никаких переходов границ, — наконец выдал он, заставив меня фыркнуть. — Ну, блин, вы нам так и не доверяете. Мы хоть раз их перешли? — Нет, но постоянно пытаетесь, — ответил Пока-не-Король-под-Горой, скрестив руки на груди и смотря на меня с усмешкой. — О, Махал, — закатила я глаза (вот и я нахваталась от гномов, блин). — Да ладно вам. Мы же такие паиньки, что аж противно. Надоели напоминать. Всё, спокойной ночи, Ваше Величество. Я развернулась и уже сделала пару шагов по направлению к комнате Фили, когда в спину мне раздалось удивлённое: — С каких это пор ты называешь меня «Ваше Величество», а не «вечно ворчащее недоразумение»? — С тех самых, когда вы доказали, что с вами вполне можно иметь дело, и что вы знаете, что делаете. И поверьте мне, от меня это, конечно, невъебенный комплимент, но на поблажки не рассчитывайте. Торин усмехнулся, и я толкнула дверь в комнату белобрысого, заходя внутрь и запирая комнату на защёлку. А то мало ли… захотит этот персонаж проверить, чем мы тут занимаемся. Фили стоял в одних штанах около стола и пытался зажечь свечу, у него это по каким-то неизвестным мне причинам не получалось. Он поднял на меня взгляд, улыбнулся и вернулся к своему занятию. Я поставила меч у стола, так чтобы ночью не шлёпнуться через него, и отобрала у него свечу. Ну понятно. Кто ж мокрый фитиль поджечь пытается? — Фили? Где ты её намочить умудрился? — Она уже была мокрая. — Ты не хуже меня знаешь, что это совершенно бесполезное занятие. И потом… ты спать собрался или всю ночь будешь читать мемуары Эринаила Прекрасного? — поинтересовалась я. — Кого? — не понял Фили, от удивления захлопав глазами. — Одного эльфийского летописца. Я, признаться честно, не дочитала. Там томов шестьдесят, наверное, если не больше. Сам он, кстати, где-то в Лориэне обитает, там, наверное, раз в сто больше этих самых мемуаров. Фили расхохотался и шлёпнулся на кровать, заставив её скрипнуть и заходить ходуном. Сломает ещё, блин, а потом отчитывайся дядьке Торину, чем мы ночью занимались. Эта мысль заставила меня расхохотаться, а потом я скинула сапоги, забираясь к нему под бок. Вот теперь хорошо. — Я думал, ты мечтала о подушке, — усмехнулся этот нахал, обнимая меня рукой, когда я устроила голову у него на груди. — Не хочешь — не надо, — огрызнулась я, пытаясь приподняться и свалить, но он меня не пустил. — Я шучу, ну перестань, — откликнулся он, так крепко сжимая меня обеими руками, что я чуть не крякнула. — Ай, полегче, раздавишь, — смогла выдавить я и, когда он немного ослабил захват, устроилась обратно, обнимая его покрепче. — Ты удобнее какой-то там подушки. Он довольно усмехнулся и погладил меня по спине. Без рубашки со мной он спал первый раз. И это было забавно. Он был заросший-заросший. И светлый. Только на груди волосы были чуть ярче, больше отливали золотом. Я запустила пальцы в эту поросль, чувствуя, как он приподнял голову, чтобы посмотреть, что я делаю. Но ничего на мои действия не сказал, поэтому и прекращать я не стала. И вообще… ну нельзя быть таким… нельзя. Иначе я стопудово сойду с ума раньше времени. Дорожка из светлых волос спускалась по животу вниз, и я отвела на всякий случай взгляд вбок. Мало ли… На боку был небольшой и почти невидный шрам… очередной. — Откуда этот? — спросила я, проведя по белесой полоске пальцем. — С самой первой моей стычки с орками. Мне тогда было лет пятьдесят, наверное, Торин меня впервые взял с собой в людское селение неподалёку. Мы наткнулись на небольшую кочующую банду орков. Перебили всех, но одного я не заметил, потому что он прикрылся мёртвым телом. В результате получил удар в бок, не сильный, но шрам, как видишь, остался. Я не стала отвечать, ещё раз проведя пальцами по шраму. После мы некоторое время просто лежали молча. Не знаю, о чём думал Фили, а я думала, как лучше начать разговор. Потому что при такой идиллии во всё остальное время, бешенство из-за его ревности может всё испортить. — Фили? — Ммм? — По-моему, он там прибалдел малец и задремал. — Ты не думаешь, что нам надо поговорить? — О чём? — Например, почему ты так странно реагируешь на то, что ко мне кто-то подходит или разговаривает со мной. Не ходя далеко, когда Бард подошёл к нам пару часов назад, ты его чуть не прибил. — Вест, давай не сейчас. — Нет, именно сейчас, пока мы в городе и пока ещё есть время всё выяснить. Я не понимаю причин такого поведения. — Я села, скрестив ноги и уставившись на него с самым решительным видом. — Хорошо, я ревную, ты довольна? — ответил он, садясь, опираясь спиной на спинку кровати и сгибая одну ногу в колене. — Нет, не довольна. — Меня ответ не удовлетворил, мне хотелось знать причину. — Потому, что повода у тебя нет. Так какого чёрта? Ты ревнуешь и злишься, транслируя вокруг себя атмосферу полного негодования, а в результате я сиди и думай, что сделала не так. — Не в тебе дело. — Фили. Если ты ревнуешь, значит, не веришь мне. А мне это не нравится. — Я верю тебе. Я не верю им. — Тебе не кажется, что это глупо? — Нет. — А мне, мать твою, кажется. Фили, это так и будет висеть между нами. Он застонал, откинув голову на стену и закрывая лицо ладонью. Выглядело бы это смешно, если бы не было так серьёзно. — Они люди, понимаешь? Люди. Которые могли бы дать тебе то, чего не смогу я. Давай не будем обманываться: как только всё закончится, Торин забросает меня работой по самые уши. Ко всему прочему, тебе не придётся под них подстраиваться, чему-то учиться и жить в сплошном камне. Сначала я отъехала, а потом меня затопило негодование. И очень захотелось ему врезать. По-настоящему и с разворота. Вместо этого я скептично подняла бровь. — А меня ты спросил, хочу ли с этими самыми людьми, вообще, общаться? Ты мне не веришь, Фили. Постоянно из-за этого «они люди» думаешь, что я смогу вот так вот просто взять и свалить, сказав «адьё»? — Я злилась, и это было ещё очень мягко сказано. Очень мягко. — Я верю. — Ты только что показал, что не веришь. Фили, как можно просить у меня доверия, и в ответ делать так? Как можно думать, что кто-то, кто ради тебя изменил большую часть своих привычек и, мать твою, старается изменить всё остальное, может просто вот так взять и уйти к кому-то там только потому, что вы разные? Ты сам себя послушай? Это, знаешь ли, звучит оскорбительно! — Вест. Прошу тебя… Ты не понимаешь. Послушай… — Нет, это ты меня послушай, — гневно перебила я. — Мне было тяжело. Понятно? Чертовски тяжело. Я, вообще, за два года до похода решила, что больше у меня в жизни ничего не будет, понимаешь? Я перестроилась, свыклась и жила дальше. А тут появляешься ты на мою голову, и я ВЕРЮ тебе. Понимаешь ВЕРЮ, хотя, по идее, мне это должно было показаться шуткой. А теперь выясняется, что тут только я стараюсь, чёрт возьми. Ты меня спросил? Нужен ли мне вообще кто-то, кроме тебя? Нет, ты только злишься и заставляешь меня беситься из-за того, что я не понимаю, на что и на кого ты злишься! Я вскочила, сунув ноги в сапоги, и заметалась по комнате, не зная, куда себя деть, чтобы дело не дошло до членовредительства. Фили сел на кровати, выжидательно на меня глядя. Он выглядел удивлённым и… напуганным… Но я не обратила на это никакого внимания. — Когда у меня случаются проблемы, я тебе о них говорю, — продолжила я, всплеснув руками. — А ты всегда молчишь, как грёбаный партизан, а я сиди и думай, что я сделала опять не так? Как мне действительно полностью открыться, как ты меня просишь, когда ты даже в такой мелочи не веришь мне? В результате я просто подхватила куртку и меч и в два шага преодолела расстояние до двери, распахивая её. — Ты куда? — спросил Фили, вскакивая за мной вслед. — Иду спать в отведённую мне комнату. Одна! — прошипела я, и вышла, хлопнув дверью, оставив его в полном шоке. Я вылетела в коридор до того, как он успел меня остановить. Где-то внутри всё сдавило от обиды. С одной стороны, повод по сути-то дурацкий. Но во что он выльется после? Сначала одна вещь, потом другая, и к чему мы придём в конце? Глаза жгло, но я сдерживала эти грёбаные слезы, которые, видимо, решили пролиться за все годы стойкости. Не буду я плакать. Не буду! Я всё-таки не выдержала, захлопывая дверь в свою комнату и падая на кровать, откидывая меч куда-то в угол. К чёрту всё! К чёрту! Я не знаю, сколько я пролежала так, уткнувшись носом в подушку. Слезы давно закончились, но мыслей, которых я так ждала, не было. Я не думала вообще ни о чём. Раньше мне это казалось невозможным, а теперь оказалось, что я снова ошибаюсь. Прошло никак не меньше часа, как я вот так лежала, как какая-то амёба, без возможности даже думать. А потом дверь скрипнула. Я проигнорировала это, решив, что если он подумает, что я сплю, то свалит и оставит меня сейчас, пока я не сказала ещё что-нибудь, что окончательно всё разрушит. Но следом за дверью скрипнул пол, а потом кровать прогнулась, опасливо и жалобно затрещав. Он погладил меня по волосам, и только тогда я сказала, не отрывая лицо от подушки: — Убирайся. — Прости меня. Я такой дурак, — прошептал он, и не думая двигаться. — Просто, блин, уйди, пока я не сказала ещё что-нибудь, от чего станет ещё хуже, — простонала я. — Нет, ты права. Это так и будет висеть между нами. Я боюсь, Вест. Просто боюсь, словно мальчишка, что однажды ты просто уйдёшь. Они все люди… А я уже не смогу без тебя. Ты так плотно вошла в мою жизнь, в мысли и душу, что я просто не выдержу этого. И в то же время, я не смогу удерживать тебя, потому что не имею на это права. Ты можешь назвать меня трусом, и у тебя будут на то причины. Я перевернулась и привстала на локтях, в немом удивлении уставившись на него. Единственное, на что меня хватило: — Ты дурак? Он горько улыбнулся. — Ну, видимо, да. Подожди. — Он подался вперёд, кладя ладонь мне на щёку. — Ты плакала? Я отвернулась, вот ещё. Не буду признаваться! Надоело слушать его извинения. Но он не стал извиняться, только прижался лбом к моему виску. — Что ты делаешь? — спросила я. — Разговор-то не окончен. Фили, я могу тебя хоть сейчас простить, только сможешь ли ты изменить это? — Я обещаю, что это более не повторится. Я действительно был дураком. Ты права, я должен доверять тебе. Просто, если что-то изменится, обещай, что скажешь мне. Я тяжело вздохнула, вглядываясь в его лицо. А потом закатила глаза, не выдержав. Почему я не могу на него обижаться? Почему не могу сказать ему сейчас «свали и дай мне время»? — Ладно. Посмотрим, что будет дальше. Ложись. Я так и знала, что не смогу без тебя уснуть, — тихо ответила я, поймав его за прядь волос. Но он не стал ложиться, вместо этого он легко толкнул меня в плечо, заставляя упасть на подушки, и наклонился, накрывая губами мои губы. Поцелуй получился горький и сладкий одновременно. Но сопротивляться ему так не хотелось. Я обняла Фили руками за шею, притягивая ближе, чуть не уронила его. Он успел в самый последний момент опереться локтем около моего плеча. — Ой, — выдала я, с самой виноватой улыбкой. Фили улыбнулся в ответ так ласково, что внутри что-то ёкнуло. Меня затопило волной нежности, и я мягко потянула его на себя, снова целуя, пытаясь передать всё, что я чувствую на самом деле. Без увёрток и принципов. Не смогу я уйти. Уже не смогу. Я просто не представляла себе, что он может быть не рядом. Металлическая заколка скользнула по моей щеке и попала точно в ухо. Я фыркнула в поцелуй, а Фили улыбнулся, а потом прижался ближе, целуя уже совсем по-другому. Настойчиво, жарко до сбитого дыхания, переворачивая всё внутри с ног на голову. Стайки мурашек решили устроить тусовку у меня на коже, судя по моим ощущениям. Я скользнула пальцами в мягкие волнистые пряди. А то я знаю… Через пару минут он возьмёт да свалит. Но видимо, сегодня он решил, что проведённых им границ мало. Рука, на которую он опирался, скользнула мне под спину, а тёплые губы заскользили по щеке, по подбородку, а потом он опустился ниже, прижимаясь губами к шее, прихватывая кожу зубами. Я настолько отвлеклась, что момент, когда его свободная ладонь переместилась мне на бедро, не отфиксировала. Вау. Интересно, что это ему в голову ударило? Обычно спокойный и сосредоточенный Фили, который вечно себя контролирует, неожиданно перестал держать лапы при себе? Меня вело. Что же ты со мной делаешь? Я мурлыкнула и закинула на него эту самую ногу. Он оторвался от моей шеи, снова целуя губы, а рука двинулась выше и остановилась у самого края рубашки, будто он спрашивал: можно или нельзя. Вот дурак. Впрочем, он очень быстро вспомнил о том, что если бы было нельзя, он уже бы получил звездюлей, поэтому ладонь двинулась дальше, лаская кожу, и мне казалось, ещё чуть-чуть, и к чёрту эти дурацкие границы, и Торина за стеной, и вообще. Я впивалась пальцами в его плечи, скользя по спине, отвечая на ставшие несдержанными и жадными поцелуи. Эмоции бурлили внутри так, что мне казалось, в меня не могло столько вместиться, но вот вмещалось. И по идее, мы потом получим по макушкам от его дядьки, но сейчас меня это меньше всего интересовало. Просто невозможно думать, когда тебя вжимают горячим возбуждённым телом в кровать, но дело даже не в физиологии или химии, как говорят. Всё дело в эмоциях. И только в них. Меня предавало не тело, меня предала моя же душа, отказавшись ему сопротивляться. Он остановил ладонь где-то под грудью, заставив меня выгнуться, но, видимо, он себя намного лучше контролировал, чем я. С шумным вздохом он отстранился. — Мы переходим границы, — шумно выдохнул он, снова прижимаясь губами к моей щеке. — И? — не до конца поняла я. — Нужно остановиться, Вест. И видимо, пока не передумал, перевернулся на спину. Тем не менее грудь у него ходила ходуном, и он шумно дышал, от чего становилось понятно, что прерваться было не так просто, как мне казалось. Мда… так, надо успокоиться. Успокоиться, я сказала. Чёрт. Ну почему вечно всё приводит к такому состоянию? Я попыталась восстановить дыхание, но сделать это было не так просто. — Откуда ж ты такой железобетонный взялся? — простонала я, одёргивая рубашку на своём животе. — Что? — непонимающе спросил Фили, поворачивая голову. — Откуда у тебя столько выдержки? Я то уже решила, что обещание не сдержу, — нервно хихикнула я, переворачиваясь на бок. — Поверь мне. Держаться почти невозможно. И даже иногда болезненно. Но, благо, мне уже не тридцать, и я вполне могу терпеть. Он рассмеялся, перевернулся и легко коснулся губами моего плеча (вот ещё один неотфиксированный момент, когда это он успел сдвинуть рубашку?). А «не тридцать» — это по-нашему сколько? Блин, вот и общайся с гномами, потеряешься в возрастных разницах… — Мда уж, — проворчала я. — Ещё бы я могла терпеть, вообще было бы прекрасно. — Не пойми меня превратно. Тяжело к тебе не прикасаться, но я хочу сделать всё правильно. — Всё правильно, то бишь после свадьбы? — уточнила я. Мне так… на всякий случай. — Именно. — Дурость какая, — проворчала я. Нет, такими темпами я до свадьбы не дотяну. — Вест… — Он сел, глядя на меня очень серьёзно. — Я не хочу так. Я понимаю, что мы с тобой оба уже не маленькие, и для каждого это будет далеко не первый раз, но… ровнять это и прошлое я не хочу. Потому что они ничего не значили, а ты — моя жизнь. — Глупый, романтичный гном, — улыбнулась я и потянула его за косичку, поцеловав, впрочем, вполне целомудренно, по сравнению с теми поцелуями, что были ещё три минуты назад. — Пусть так, — согласился Фили, серьёзно кивнув. — Ладно, не злись. Я тебя поняла, просто я потом очень долго прихожу в себя после таких вот экспериментов. Как правильно объяснить… сей момент по сути-то не особо важен, но когда доходит до такого… это, блин, с ума сводит. Не стоит проверять границы моей выдержки… иначе я или прикую тебя к кровати, или ещё что-нибудь нехорошее сделаю. На его лице расцвела такая самодовольная, самцовая улыбка, что я, не удержавшись, расхохоталась. Какая-то жаркая ночка сегодня выдалась. Во всех смыслах, блин. Тем не менее от усталости не убежишь. Поэтому мы завалились спать, надеясь, что завтра прямо с утра будить нас никто не будет.