И все-таки я люблю...

Шоу началось! Везде горели разноцветные огни, которые быстро надоедали. Ведущий Цезарь был, как всегда, неотразим, сочетая в себе все цвета капитолийской моды. Победители, любимчики публики, профи, а ныне трибуты 75-х Голодных игр по очереди выходили на сцену. У каждого трибута интервью было особенным, но у всех была одинаковая мысль: во что бы, то, ни стало предотвратить отправку на арену. Какими только запрещенными приемами не пользовались! Брат и сестра из Дистрикта 1 прибавили к своей семье всех капитолийских выскочек, Финик Одэйер счел нужным показать чувства красивого мужчины и признался в любви своей суженной. Джоанна Мейсон прямым текстом посылала все на Х. У всех были свои примочки, которые выкладывали на интервью. Хеймитч, смотря на все это со зрительского зала, думал, смогут ли его подопечные так же лихо сыграть, а главное затмить всех предыдущих врунов, ведь влюбленная парочка шла последней. Накануне вечером вся команда Двенадцатого размышляла над тем, какие будут вопросы задавать ребятам. Догадаться в принципе было не так трудно: разговор свидеться к несостоявшейся свадьбе. Эффи, Цинна и Порция задавали вопросы по отдельности и Китнисс, и Питу, смотря, как они отвечают на них, сразу исправляли, или добавляли их ответы. Наблюдая за процессом, уверенность Хеймитча росла, но как только все трибуты показались на интервью, его холенная решительность быстро испарялась. Нужен был мощный скандал, чтобы все просто со стульев попадали. Пригубляя, Эбернети понимал, что от Китнисс такого скандала не стоит ждать, оставался только Пит. Все ставки он делает на него. *** Пит Мелларк разминал пальцы за кулисами. Он всегда делал так перед соревнованиями, когда нервничал. А сейчас адреналин зашкаливал в его крови. Он ждал своего выхода на сцену. Интервью с Китнисс только что началось, а парню казалось, что оно идет вечно. Пит не слушал того, что говорила Эвердин. Ему было не до этого. Он прекрасно понимал, что его возлюбленная не вывезет их обоих. Вся надежда была только на него. Разминая пальцы, которые уже горели от упражнения, Пит лихорадочно соображал, что же ему такое придумать, что бы весь зал ахнул. У Пита в голове уже крутилась идейка рассказать всем про тайную свадьбу, где-нибудь в лесах Двенадцатого, и парень уже составил рассказ, как вдруг его взгляд упал на экран, который транслировал шоу. Вся концепция Пита рухнула в одночасье, когда свадебное платье Китнисс превратилось в костюм сойки-пересмешницы. Твою ж мать! - подумал Пит. Это был провал! Жесткий и мгновенный. Цинна, конечно, молодец. Создал такой наряд и не подумал о последствиях. Зал бушевал, ему понравилось превращение. Но никто из зрителей не подумал про намек о революции. А вот президент Сноу подумал, да еще и не только подумал, в блокнотик записал имя стилиста-революционера. Надо было срочно что-то придумывать! Надо было затмить Китнисс, отвести от ее наряда взгляды и направить в другое русло. Но что? Что могло затмить ТАКОЕ? У Пита не было времени думать и соображать. Мысли сливались во едино, не выдавая ничего вразумительного. А уже его выход! Как вдруг идея появилась. Точно! Это то, что нужно! Идея Пита была гениальна, но в, то, же время и губительна не только для новых игр, но и для самих молодых людей. Таким враньем он опозорил бы Китнисс на всю ее оставшуюся жизнь. Но придумывать что-то новое некогда. Занавес открылся. И все присутствующие в зале с дикими аплодисментами приветствовали Пита Мелларка, в его белоснежном смокинге и с авторской улыбкой. *** - Если бы не, - Пит запнулся, его глаза начали бегать из стороны в сторону, дыхание участилось. - Если не что? Что? – переспросил Цезарь. Он уловил чувства Мелларка, и теперь хотел все подробности. - Если бы не наш ребенок, - проговорил Пит. Фурор! На мгновение в студии воцарилась тишина. Информация произвела шок на всех, даже на саму Китнисс. Пит опять всех затмил. Секунда прошла, и начался хаос. Гомон был такой сильный, что было не слышно даже собственных мыслей. Все кричали об отмене игр, о том, что они должны оставить в живых ребенка, и все в том же духе. Пит нашел глазами Хеймитча в толпе, тот подмигнул ему, Пит улыбнулся. Вот же хитрюга, сумел выкрутиться достойно. Цезарь пытался утихомирить толпу кричащих людей, но поняв, что это невозможно, плюнул на это дело. Он прошептал Питу, чтобы тот прошел к остальным трибутам. Пит с улыбкой победителя подошел к Китнисс и обнял ее. Она не смогла вымолвить не слова, хотя на языке вертелась куча фраз, которая девушка хотела поведать парню. Финалом грандиозного события стало поднятие объединенных рук трибутов. *** Когда шоу закончилось, когда Пит и Китнисс остались в лифте одни, Китнисс решила все-таки высказать парню кое-какие фразы. - Пит, - прошептала она. - Я знаю, - перебил ее Мелларк, - не надо было так делать, не предупредив тебя. Но это единственное, что пришло мне в голову. Извини. - Нет, Пит! Ты все правильно сделал! Ты молодец! – сказала она и обняла его. Камень свалился с души Пита. На пороге номера их встречали друзья. - Гениально! – кричал Хеймитч, обнимая Пита, - это было гениально! Солнышко, - обратился он к Китнисс, - а мальчонка тебя уже во второй раз на интервью выручил. - Не во второй, в сорок седьмой, - улыбнулась она. Появилась Эффи и прервала их обсуждения фееричного интервью ребят. - К сожалению, игры не отменили, - чуть не плача, говорила она. На смену радости пришло отчаяние. Эффи раздала подарки, которые приготовила для мальчиков. Она аккуратно и бережно надела на Пита кулон, кусая губы, чтобы не расплакаться. Китнисс обняла ментора, тихо напоминая их договор. Хеймитч еле заметно кивнул. Трибуты разошлись по комнатам. Прошло около часа, а Китнисс так и сидела в кресле у окна, не раздеваясь. Ее мучили мысли об игре, о том, что нельзя ничего поменять, что правила, по которым она должна теперь играть, никаким образом не обойти. Все это душило ее. Она прошла в душ. Долго стояла она под напором воды, но никак не могла отделаться от гнетущих мыслей. Единственное о чем ей было приятно думать – это Пит. О том, что она спасет жизнь Питу, своему мальчику с хлебом. Погружаясь в мысли о нем, она вдруг осознала, что сегодня последняя и единственная ночь, когда она еще может нарушить все правила.