И все-таки я люблю...

Тренировки проходили каждый день, не сказать, что они были выматывающими, после них ребята приходили уставшие. Пит сумел найти общий язык со всеми трибутами. Много кто теперь здоровался с ним, когда он появлялся в тренировочном центре. Китнисс же никого к себе не подпускала. Всех сторонилась, всех подозревала. Единственная с кем она нашла хоть какой-то язык, была Мэгс, потом присоединились Вайрос и Битти. По вечерам Пит и Китнисс громко спорили на счет союзников. Пит хотел к себе Финника и Джоанну, они показались ему отличными ребятами, Китнисс же сопротивлялась, говоря, что ей нужна Мэгс и третий Дистрикт, а про Джоанну она вообще ничего слышать не хочет! Их споры постепенно переходили в скандалы, все заканчивалось тем, что Пит, злясь, взмахиваю руками, отворачивался и уходил. Хеймитч, наблюдая такие сцены, лишь тихо посмеивался сидя в углу. Днем они тренировались, вечером собирались в гостиной и обсуждали стратегию. Разрабатывали разные планы, ходы, Хеймитч предлагал использовать обаяние на интервью, чтобы попытаться отменить игры. Но Китнисс понимала, что игры никогда не отменят, их создали именно для того, чтобы устранить надоевшую и непослушную малолетку из шахтерского Дистрикта, и даже если для ее смерти нужно устранить любимцев Капитолия, то они пойдут на это без единой эмоции. Поздно вечером вся компания расходилась по комнатам. Китнисс обычно останавливала Пита около двери его комнаты и просила переночевать с ней. Пит соглашался. Он приходил за полночь, чтобы Эффи его не видела. Но сегодня Пит не пришел, и Китнисс расстроилась. Ей хотелось прижаться к теплой груди Пита и, обнимая, его засыпать. С ним было надежнее, с ним она чувствовала себя защищенной, с ним никакие кошмары не страшны. С ним, только с ним. Это было странно для девушки, ведь раньше она полагалась только на себя, она обязана была быть сильной, а сейчас рядом с Питом, она вдруг почувствовала себя той, кем и должна была являться – девушкой, хрупкой, милой, желанной, любимой девушкой. Пит окружал ее заботой. И она под напором чувств начала сдаваться. Теперь она смотрела на Пита, как на парня, на своего мальчика с хлебом. Ей нравилось наблюдать за ним: смотреть, как метает ножи в тренировочном центре, как хмурятся его брови, когда он вечером играет с Хеймитчем в шахматы, как украдкой, когда думает, что она сама не видит, наблюдает за ней. Такие мелочи вызывали в Китнисс чувства милости. Она знала, как Пит ее любит, хоть все подряд повторяли ей, что она бесчувственный пень и не видит дальше своего носа. Она чувствовала это. Пит настолько сильно ее любил, что вызвался в трибуты добровольцем, как она год назад. Китнисс сделала это из-за любви к Прим, Пит сделал это по той же причине. Сейчас, спустя игры, Капитолий, вечные камеры и фальшивые улыбки, Китнисс осознавала всю жертвенность Пита Мелларка. И ей тоже захотелось сделать что-то такое для Пита. На играх она будет пытаться спасти его, ценной своей собственной жизни. Она приняла решение еще в двенадцатом, и оно не подлежит пересмотру. *** - Китнисс, вставай! Сегодня важный-преважный день! Эффи как всегда не во время разбудила ребят. Китнисс снился приятный сон, но его нарушила женщина в золотой парике. - Сегодня интервью, - сказал Пит подтягиваясь. - Надо сделать все возможное, чтобы отменить игры, - сказала Китнисс. За завтраком собрались все. Эффи ворковала и улыбалась, рассказывая, какие великолепные костюмы изготовил Цинна. Порция поддерживала ее, и они вместе просматривали на планшете Эффи какие-то фотографии. Хеймитч более менее трезвый рассказывал о стратегии. О том, как она убедить публику в их всепоглощающей любви, о том, что оба так хотели свадьбы, и что отмена ее была для них ударом. Китнисс и Пит слушали внимательно, никто из них не возникал и не добавлял ничего. Все внимание было сосредоточенно на менторе. Эбернети продолжал говорить очень умные вещи, жестикулируя. - И последнее, говорите, что угодно, чтобы отменить игры. Проявите смекалку. Скажите то, что от вас не ожидают, - подняв указательный палец, сказал ментор. Ребята лишь кивнули. После завтрака Китнисс и Пита развели по разным комнатам, и началась процедура подготовки. Команда стилистов в этот раз работала по усиленной программе. Маникюр, педикюр, корректировка бровей, макияж – все сделали по высшему разряду. У Китнисс было ощущение, что они готовят ее к последнему в ее жизни триумфу. Хотя, так оно, по сути, и было. Когда команда закончила, в комнату вошел Цинна с большим чехлом для одежды. Он сказал, что в нем ее свадебное платье, и попросил Китнисс на время его работы закрыть глаза. Девушка согласилась. Ей было любопытно, как она будет выглядеть. Подол платья шуршал, легкая ткань облегала тело, платье было не тяжелым, но по ощущениям огромным. Как только Цинна подкорректировал последнюю деталь, он разрешил взглянуть на свою работу. Китнисс открыла глаза и остолбенела. В отражение в зеркале стояла совершенно другая девушка, совсем не похожая на Китнисс. Индивидуальность сохранилась, но вид был не ее. Это была прекрасная невеста в белоснежном платье. Королева. Больше нечего было сказать. Смотря на свое отражение в зеркале, Китнисс вспомнила, как она в далеком беззаботном детстве, когда еще семья у них была полная, надевала мамино свадебное платье. Точнее, то бежевое платье из шелка, длиной до колен и с винтажным узором на выточках. Платье висело в родительском шкафу, и миссис Эвердин его ни разу больше не надела. Это была память. Китнисс обожала это платье. Когда родителей не было дома, они вместе с Прим пробирались в родительскую спальню, аккуратно снимали платье с вешалки и примеряли по очереди. После они обычно решали, кто из них сегодня будет играть невесту. Тогда в ее детстве, она мечтала стать невестой. Она с восторгом просматривала фотографии со свадьбы матери и отца; и пулей мчалась посмотреть на свадьбу в своей районе, а если везло, то и на городские свадьбы удавалось взглянуть. Когда Китнисс выпадало играть невесту, она надевала мамино платье, оборачивало поверх него старый тюль, чтобы юбка казалось пышной, и из старой занавески делала себе фату. После брала у Прим букет цветов, он был сделан из полевых ромашек, и с гордым, счастливым видом шла через всю гостиную к алтарю. Алтарем обычно был старый камин, возле которого стояла Прим, она играла подружку невесты. На этом свадебная церемония заканчивалась. Нужно было быстро убраться следы «свадьбы» из гостиной и аккуратно повесить мамино платье на место, чтобы она не заметила. Жениха на такой свадьбе не было. Все эти воспоминания нахлынули на девушку, когда она подходила к лифту. Около него уже стоял Пит. В шикарном белом смокинге, красивый до обморока, и счастливым видом, что странно, ведь это был последний день, когда они были в покое. - Ты прекрасна, - сказал Пит, протягивая ей руку. Китнисс улыбнулась, и они зашли в лифт. Пока они спускались, Китнисс то и дело тайком кидала взгляды на Пита. Он как никто другой подходил на роль жениха. Он бы прекрасно вписался в детскую игру в свадьбу, воплоти Китнисс все это в жизнь. А это и могло бы быть, но Капитолий все разрушил. Не сегодня, ни когда Пита и Китнисс отправили на арену во второй раз, ни когда им позволил остаться в живых, не дав съесть ягоды. Все это началось давным-давно, а именно, когда Сноу пришел к власти, когда бедность начала зашкаливать в дистриктах, когда все, что производилось на территории Панема, подчистую сметал Капитолий, оставляя жителям фиг с маслом. Если бы удалось избежать этого, отец Китнисс не пошел работать в шахту, чтобы обеспечить голодающую семью; не погиб там; Китнисс бы не бросили на произвол судьбы в неполных одиннадцать лет; свадебное платье бы не продали, что бы выручить, хоть какие-то деньги; и она бы не обрекла на верную смерть 23 победителя, смерть одного из которых она не смогла бы пережить. Сценарий ее жизнь был давно написан, еще до того, как она отправилась на игры, с заведомым проигрышем.