Наказания

«Дорогой сынок, я понимаю, что письмо, это не замена живому общению, и пишу я его не потому, что мне не хватает смелости сказать тебе все в глаза. Просто так легче. Надеюсь, ты когда-нибудь поймешь меня и простишь. Знай, что в своей жизни я никогда ни о чем не жалела, особенно, когда появился ты. Я хочу рассказать тебе, что на самом деле Джеймс не твой папа. Да, Гарри, это правда. Я люблю Джеймса и буду любить всегда, но так получилось, что ты не его... Твой настоящий отец был моим другом с самого детства, и я давно подозревала, что он испытывает ко мне иные чувства, чем я к нему. Он любил меня, а я не сумела ответить тем же. Он был дорог мне, но не больше, чем брат. Иногда я разрывалась между жалостью к нему и своими чувствами к Джеймсу. Это слишком странно и тяжело, и мне самой трудно понять, как же все так обернулось. После окончания Хогвартса мы с твоим отцом сильно разругались, и я считала, что в наших отношениях была поставлена точка. Точнее, большой жирный крест. Причин для ссоры было много, и то, что он безумно ревновал меня к Джеймсу, было почти ничтожно по сравнению с тем, что он стал Пожирателем Смерти. Это было ужасно, но хуже всего то, что я была уверена — стал он им из-за меня. Точнее, назло мне. Через несколько лет после выпуска, когда мы с Джеймсом уже были женаты, на Косой переулок произошел налет Пожирателей. Ужасная бойня! Муж рассказывал, что тогда погибло очень много авроров, но и слуг Темного Лорда тоже. Я слушала его, а у самой сердце выпрыгивало из груди, поскольку я знала, что ОН там тоже был. Вечером, когда Джеймса вызвали на собрание, я взяла его мантию-невидимку и отправилась в Тупик Прядильщика. Я не знала, зачем шла: может, просто убедиться, что он жив, а может... не знаю. Я стучала в его дверь, но мне никто не открыл, поэтому я вошла через черный ход — пароль я знала, он сам когда-то мне его сказал. Я долго думала, что, возможно, не стоит упорствовать, и надо уйти. Но не ушла. Возможно, уйди я тогда, ничего бы и не случилось... вот только я жалела бы всю жизнь, что бросила небезразличного мне человека умирать. Я обнаружила его на полу возле шкафа, где он хранил зелья. Видимо, потерял сознание прежде, чем успел дотянуться. В него попало много проклятий. Я неплохо разбиралась в лекарствах, поэтому смогла напоить его нужными. Я отлевитировала его на кровать и сидела с ним, пока он не очнулся. Мне было больно слышать, что в бреду он произносил мое имя. Не думаю, что он понимал, что в его комнате действительно была я. Иногда, Гарри, бывают чувства и порывы, которые не поддаются объяснению. Твой отец никогда не был плохим человеком и никогда не желал мне зла. Если бы хотел, он всегда мог разрушить мою жизнь и отношения с Джеймсом, но он смирился с моим выбором... потому что любил так, как не каждый может. Я никогда не шла против себя и своих чувств, я всегда знала, что нам с ним не быть вместе. Я причиняла ему боль, но не знала, как можно не делать этого, когда твое сердце принадлежит другому. Мне хотелось дать ему хоть немного того тепла, которого он так жаждал, немного счастья. Не знаю, что на меня нашло. Это было нелогично, это было сумасшествие и это было предательство по отношению к моему мужу. Несмотря на все это, я прекрасно знала, что, если твой отец допустил в свою душу человека настолько близко, а тот сделал ему больно, он больше никогда туда никого не пустит. Он будет лелеять свою боль. Он был таким всегда, сколько я его знаю. Но, Мерлин мой, я никогда не хотела делать из него озлобленного, не верящего никому... зверя. Наверное, в ту ночь он так и не понял, что я не была призраком. Скорее всего, посчитал, что я его сон, несбыточная мечта. Я никогда прежде не видела, как он плачет, ни в детстве, ни в школе. Но, когда он целовал меня, из его глаз текли слезы. Я не могу забыть этого до сих пор. Я надеюсь, сынок, что ты в своей жизни не узнаешь, что такое неразделенная любовь, потому что это боль длиною в жизнь. После той ночи я редко видела его, но, когда случались эти встречи, я не замечала в его взгляде того, что он догадывается, кто был с ним «тогда». Мне тоже начало казаться, что все это было сном. Через некоторое время, когда я уже носила тебя, я узнала, что он стал членом Ордена Феникса, но тайным. Это было очень... по-гриффиндорски, как любят говорить все в Хогвартсе. Хотя твой отец был слизеринцем, мне не раз казалось, что шляпа сделала неверный выбор. Я думаю, что и ты будешь таким же отважным, как он. Знаешь, когда я только узнала, что жду ребенка, у меня не могло не появиться мыслей насчет отцовства, и когда я сделала тесты, то поняла, что тебя зачал не Джеймс. Вряд ли ты можешь представить мой шок. В голове было столько мыслей, что впору сойти с ума. Только тогда я в полной мере осознала, что изменила мужу! Сейчас, когда я пишу все это, я могу оценить картину событий в целом и начинаю понимать, что двигало мной, когда я была с твоим отцом, а потом не смогла убить в себе его дитя. В нашей жизни мало справедливости и много боли. Ты, мой мальчик — вся ЕГО любовь, что он испытывал ко мне. А я не могу убить любовь. Ты — та часть меня, что принадлежит ему. Вот только не знаю, суждено ли ему когда-нибудь назвать тебя сыном. Я не сомневаюсь, что у нас с Джеймсом будут еще дети, твои братья и сестры. Мне кажется, будет справедливо, чтобы твой отец тоже имел кусочек счастья. Тебя. Не думаю, что мой муж простит меня, но, надеюсь, за долгие годы жизни он сможет понять мои действия. Любящие люди способны закрыть глаза на многое. Еще раз прошу у тебя прощения, мальчик мой, и, надеюсь, ты сможешь принять это. Твой отец сложный, иногда невыносимый человек, но с ним имеет смысл подружиться. Он стоит этого. Наверное, я все-таки в какой-то мере любила его, особенно после того, как родился ты. Я уверена, что он никогда не откажется от тебя, наоборот, всеми силами попытается забрать. Он всегда отчаянно защищал то, что ему дорого, потому что у него слишком мало того, чем он на самом деле дорожит. Несмотря на всю мою любовь к тебе, я не буду возражать, если ты захочешь жить с ним, он заслуживает этого. Твоя внешность является результатом воздействия моей магии. Я слишком сильно боялась, что Джеймс узнает правду, и моя природная магия изменила тебя. Я перерыла множество книг, чтобы подробнее узнать об этом. Посмотри Оттома Рокштейна «Магия крови». Там написаны все этапы возвращения истинного обличья. Волшебство будет спадать постепенно, ты будешь меняться примерно в течение года. Процесс запустится в тот момент, когда ты перестанешь считать Джеймса своим отцом. Надеюсь, что преображение не будет болезненным...» На этом письмо обрывалось. Гарри продолжал смотреть на подпаленный край бумаги, чувствуя, как в груди продолжает разрастаться пустота. Сколько часов он просидел, перечитывая послание из прошлого, Поттер не знал и не осознавал, что за окном стемнело. На нижнем этаже послышались какие-то звуки, выдергивая его из ступора. Он сложил листок бумаги, обнаруженный им в щели между книжным шкафом и письменным столом, и убрал его в нагрудный карман, потом пошел вниз. — Гарри! Какого лешего ты тут делаешь!? Весь Орден на ушах стоит, все тебя ищут! — восклицал его крестный, с волнением смотря на мальчика. — Извини, Сириус, — сказал Гарри, отводя глаза. — Я хотел посетить Годрикову впадину. Если бы я ждал разрешение директора, то мой визит сюда состоялся бы еще не скоро. Блэк понял его стремление, но для видимости сердито хмурился. — Это место не очень-то защищено, нам лучше убраться отсюда поскорее, — сообщил он и протянул руку Поттеру. — И как ты сюда добрался? — Я попросил Добби, — ухмыльнулся Гарри и взялся за ладонь Сириуса. * * * Нельзя сказать, что из-за открывшейся правды жизнь Поттера кардинально изменилась. Все еще был Волдеморт, который пытался его убить, и школа, в которой становилось все сложнее учиться, потому что преподаватель ЗОТИ мог дать фору профессору зелий по изощренности наказаний. Уже на второй учебной неделе вся школа стонала от чудесного подхода Долорес Амбридж к образованию. Гарри не догадывался, о ком шла речь в письме мамы. Чтобы разгадать эту тайну, он несколько недель провел за газетными подшивками и магическими справочниками с адресами всех колдунов (что не очень-то помогло, потому что ни одна указанная там фамилия не была ему знакома), а также услышал один разговор, который состоялся в Хэллоуин на Гриммо 12. В доме Блэков по просьбе Дамблдора обосновался Орден Феникса. Поттер узнал об этой организации только летом и не был удивлен ее существованием, и уж точно тем, что ее возглавляет не кто иной, как директор Хогвартса. Гарри всегда считал, что старый волшебник играет весомую роль в борьбе с силами Темного Лорда. Поттера на собрания, конечно, не приглашали, несмотря на то, что он — не последний человек, имеющий отношение к немезиде магического мира. Однако, в канун дня Всех Святых он оказался в этом доме по случаю праздника, хотя вряд ли мог назвать его таковым, учитывая, что в этот день погибли Лили и Джеймс Поттеры. Тем не менее, это был хороший предлог, чтобы побыть с Сириусом. После ужина, разместившись в гостиной у камина, двое мародеров и Гарри разговаривали о намеченных Орденом планах. Он слушал внимательно, поскольку только так и мог узнать, что они затевают. Крестный довольно часто рассказывал ему о том, что обсуждалось на встрече, поэтому Избранный был более-менее в курсе событий. — Сова принесла послание от Хагрида. Он задержится у великанов. Говорит, что сейчас там неспокойно. Пожиратели успели побывать у вожака поселения и что-то там начудили. Теперь очень сложно договориться, — морщась, сообщал Блэк, но затем усмехнулся и добавил: — еще Хагрид упоминает, что Олимпия его оставила. Почему, правда, не говорит. Он сейчас там один. — А зачем она с ним отправилась? — поинтересовался Гарри. Хагрид, конечно, мог договориться даже с мантикорой, которой наступили на хвост, но это путешествие казалось очень опасным, поэтому Поттер волновался за друга. — Хоть она и пытается скрыть свои семейные тайны, любопытство победило. Видимо, хотела посмотреть на родственничков, — хмыкнул Блэк. — Зачем Дамблдор хочет переманить на нашу сторону великанов? Они не очень-то умные, — непонимающе проговорил Гарри, вертя в руках кружку со сливочным пивом. — Альбус хочет выяснить, готовы ли они принять хоть чью-то сторону, — пояснил Люпин. — Они, как ты сказал, не слишком разумны. Но это только на руку Темному Лорду. Легко заполучить мощную силу. Вот за такими разговорами и проходил вечер. Когда крестный и бывший профессор ЗОТС немного подвыпили, молодой человек как бы невзначай перевел тему на их школьные годы и родителей. Сириус взахлеб принялся рассказывать про приключения мародеров, а Ремус только кивал, где-то соглашаясь, а где-то нет. Гарри было даже весело слушать истории школьных будней крестного и его друзей. Почему-то теперь он больше не мог сказать: «отца и его друзей», не имея права называть Джеймса отцом. Поттер не чувствовал презрения к маме, но и не считал, что она поступила правильно. Все-таки быть обманутым собственной женой, это ужасно. Но, раз она считала, что тот человек... его настоящий отец, заслуживал сочувствия (хотя это понятие в данной ситуации звучит дико), кто такой Гарри, чтобы винить ее. В какой-то степени он мог порадоваться тому, что у него, возможно, есть живой родитель. Так вот, возвращаясь к тому разговору в кругу оставшихся мародеров: тогда Сириус упомянул, что был один человек, который все время находился рядом с Лили. Гарри навострил уши. — ...а этот упырь все время таскался за ней. Джеймс, как сейчас помню, что только ни делал с его мантией, чтобы он выглядел, как пугало, — засмеялся Блэк. — Как-то раз даже применил заклинание пеленания. Такая мумия получилась! — Упырь? — переспросил Гарри. — Да, та самая дохлая летучая мышь, которая вам сейчас лекции по зельям читает. «Снейп!?» — А... зачем Снейп за ней ходил? — спросил он, надеясь, что его голос и лицо выдают лишь любопытство, под которым он старательно маскировал потрясение и острейший интерес к каждой подробности. — Он считал, что Лили — его друг. Вот дурак, как вообще можно дружить с таким убожеством? Лили, кажется, была единственная девушка, с которой он общался, — хохотнул Сириус. — Мне иногда казалось, что Сопливус к ней неровно дышит, хотя это вряд ли, — вдруг сказал он. — Просто мало, кто мог вытерпеть его характер. Гарри прищурил глаза, а крестный отхлебнул из стакана виски. — Лили говорила, что они были друзьями до школы, — спокойно заметил Ремус и добавил: — но потом на старших курсах они стали постоянно ругаться. — Я и говорю, чтобы его вытерпеть, надо быть святым. Видимо, даже Лили не выдержала, — прохрюкал Сириус, порядком опьяневший. Еще поспрашивав о друзьях мамы, Гарри утвердился во мнении, что другой кандидатуры, за которую можно было бы зацепиться и проверить, попросту нет. Друг детства, всегда был рядом, разругался с ней на последнем курсе школы — все сходится. Что Поттер чувствовал, складывая все эти факты в голове и получая неутешительный результат? Он не чувствовал ничего, кроме, наверное, горечи. Чего он ожидал? Определенно не этого. Но в его ситуации выбирать не приходилось, он был сиротой, и, насколько бы взрослым себя ни считал, он, как и все дети, стремился к родительскому теплу. В письме мама говорила, что отец стоит того, чтобы к нему приглядеться. Это, конечно, не будет просто, учитывая, какие отношения между ними уже сложились. Как и у Лили, у ее сына было природное чутье, и он был достаточно догадлив, чтобы прийти к мысли, что мастер зелий мог относиться к нему так скверно, потому что считал его отпрыском Джеймса, внешне выросшего точной его копией. Гарри, естественно, не мог полностью понять в свои пятнадцать лет всю глубину трагедии, произошедшей между мамой и его отцом, но после прочтения письма он осознал, что былой неприязни к Снейпу больше не испытывает. Вот только как теперь вести себя с ним? Как признаться в том, что он узнал? А в том, что рассказать надо, он не сомневался. Конечно же, Гарри не кинулся сию минуту с известиями к профессору, и даже не сразу осмелился признаться себе, что все это действительно ему надо. Ему понадобилось некоторое время, чтобы все тщательно обдумать и принять решение.