Порочный роман

Составив приблизительную хронологию создания каждого из крестражей, Гермиона стала чувствовать немного больше контроля над ситуацией. К сожалению, в этой хронологии было много пробелов, и она решила использовать этот год (последний год обучения Волдеморта), чтобы их заполнить. Первым пунктом плана было выяснить, когда Риддл узнал у Серой Дамы где спрятана диадема ее покойной матери. Гриффиндорка знала, что он создал этот крестраж до тридцати лет, потому что примерно в этот промежуток времени возвращался в Хогвартс, чтобы устроиться на работу и спрятать диадему. Было странно осознавать, что Том Риддл, будучи занятым и всеми любимым Школьным Старостой, планировал и создавал крестражи. Для всего этого было слишком мало часов в сутках. – Он уже сделал крестраж из кольца, – напомнила девушка себе, вспоминая черный камень на одном из тонких пальцев Тома. – Он уже убил своего отца и подставил Морфина. Время от времени, так же, как и в этот раз, Гермиона ужасалась от мысли, что Риддл может ее обольстить. Она представила его, использующего Непростительное заклятие на своем собственном отце и холодно глядевшего на его мертвое тело, от чего не смогла удержаться от дрожи. Этот Том Риддл, этот красивый, обаятельный семнадцатилетний юноша, уже был одержим безумными идеями о вечной жизни. Чудовище, скрывающееся за его ангельским лицом, не покажет себя еще как минимум двадцать лет, все эти годы собирая новых последователей и навсегда изменяя волшебный мир. Иногда девушке хотелось просто вернуться в то время, когда Том был маленьким, невинным ребенком и помочь ему, но в глубине души она знала, что он уже родился плохим. Сам Дамблдор говорил, что не видел в этом одиннадцатилетнем мальчике ни капли истинного раскаяния и доброты. Но если это правда, когда монстр внутри него начал свое движение? Где кончается Том Риддл и начинается Лорд Волдеморт? Это невозможно было узнать. Иногда Гермионе хотелось как следует покопаться в его сознании и увидеть, что там скрывается, но она знала, что может не выдержать того, что обнаружит. Гарри, посмотрев воспоминания Дамблдора, говорил, что убежден, что Волдеморт пропитан злом насквозь; он таким родился: его отец был приворожен либо Империусом, либо Амортенцией, а его мать являлась прямым потомком Слизерина, не говоря уж о том, что она была плодом нескольких поколений инцеста. Зная все это, почему Гермиона была так заинтересована в Риддле? Точно так же змей искусил Еву укусить яблоко, из-за чего она навеки стала грешницей. Девушке было стыдно за свой больной интерес к Риддлу, но Гарри однажды поделился мыслями, от которых в данный момент Гермионе стало легче. – Это как фильм ужасов. Ты просто не можешь перестать его смотреть... Я всегда разочаровывался, когда воспоминания заканчивались, – всплыли в голове слова Гарри, сказанные после одной из его встреч с Дамблдором на шестом курсе. Тогда Гермиона объяснила это странными и какими-то извращенными отношениями Гарри с темной магией, в конце концов, он выжил вследствие столкновения магии чистой любви и Непростительного заклятия. Но теперь она понимала, что он имел в виду. После всех этих размышлений, она поймала себя на мысли, что понятия не имеет, как противостоять Темному Лорду. Решив, что узнавание и понимание личности Тома Риддла никак не навредит ее миссии (а, напротив, может помочь), Гермиона решила до Рождества посетить некоторые из наиболее важных для Риддла мест: деревушку Литтл Хэнглтон, особняк, находящийся неподалеку, и приют в Лондоне, где он вырос. Еще Грейнджер поняла, что Риддл уже достиг высокого уровня в Легилименции. Исходя из этого, перед девушкой встало еще одно задание: обучиться Окклюменции. Это был единственный способ проникнуть в сознание будущего Темного Лорда и единственный способ спасти себя от возможного разоблачения. Именно это и привело ее ранним утром следующего дня в библиотеку. Хотя, если бы она знала, что произойдет, осталась бы в постели подольше. Гермиона встала, когда рассвет только-только начал окрашивать небо розово-сиреневыми красками. Направляясь в библиотеку, девушка была уверена, что там никого не окажется (и, возможно, ей удастся проникнуть в Запретную секцию без необходимой записки), и, действительно, на первый взгляд библиотека казалась абсолютно пустой. Почувствовав облегчение, что, наконец, хоть что-то пошло по плану, гриффиндорка зрительно начала сканировать книжные полки в поисках любого упоминания об Окклюменции и Легилименции. Наконец, она нашла отдел книг, выглядящий многообещающе, присела и направила указательный палец к корешку одной из нужных книг. Вдруг, дразнящий, мускусный, но свежий аромат наполнил ее нос и, прежде чем она смогла понять, что это, над ней повисла тень Тома Риддла. – Ты рано... несмотря на тренировку, которой я обеспечил тебя прошлой ночью, – поприветствовал ее юноша, дьявольски подмигивая. Гермиона подняла голову, бросая на него сердитый взгляд. – Ха-ха, – коротко ответила она. Том делал вид, что смотрит на полку над ней, но, на самом деле, взгляд его темных глаз блуждал по книгам, которые были у девушки в руках. Она встала, поворачивая корешки книг к себе. – Она была ничуть не утомляющей, если хочешь знать правду, – сказала Гермиона, поворачиваясь, чтобы уйти. Том лениво протянул руку, преграждая ей путь. – В самом деле? – поднял он бровь, – Но ты проиграла. – Не факт. И мне интересно, вся школа знает, что ты Змееуст? – спросила девушка притворно-игривым тоном, отталкивая руками его грудь. В глазах Риддла промелькнула вспышка гнева, но он сохранил свой сердечный, небрежный тон. – Нет, ты не можешь пройти, дорогая Гермиона, – он посмотрел на одну из ее книг, – И, человеку, чьи дуэльные навыки оставляют желать лучшего, я посоветовал бы озаботиться этой проблемой, чем браться за такую сложную и продвинутую технику, как Окклюменция. Есть секреты, которые хочешь спрятать? – с издевкой произнес Том. Гермиона решила перестать играть в глупую маленькую девочку и показать себя: холодную, умную, непоколебимую Гермиону Грейнджер. Она продолжила отталкивать его торс и, в итоге, он сдвинулся. Том все время старался сохранять с ней зрительный контакт и, в конце концов, он успешно толкнул ее назад, к окну. Гриффиндорка была загнана в угол. Ее спина прижалась к ледяному оконному стеклу, она вздрогнула и уставилась вниз, на свои туфли. – Плохая девочка. Разве ты не знаешь, что скрывать секреты плохо? – дразнил Риддл, скользящим движением руки, забирая одну из ее книг. Его дыхание обжигало Гермионе щеку, а волосы на ее затылке встали дыбом от страха и, возможно, чего-то еще более темного. – Боишься, что я прочту твои мысли и узнаю, как безнадежно ты в меня влюблена? Если дело в этом – не беспокойся. Все и так написано на твоем лице. – Тебе бы это понравилось, да? – жестко оттолкнула она его от себя, – К сожалению, только что ты нашел единственную девушку, которая не влюблена в тебя без памяти. А теперь, если ты позволишь... – она сделала паузу, протягивая руку и впервые посмотрев Риддлу прямо в глаза, – Отдай мою книгу, пожалуйста. Том ухмыльнулся. – Она не твоя, а библиотечная, – спокойно произнес он, – И, кстати, я собираюсь наказать тебя за проникновение в Запретную секцию. Несмотря на приятные теплые ощущения внизу живота, Гермиона закатила глаза. – Может ты прекратишь свои сексуальные намеки? Это не умно и я не впечатлена. Они смотрели друг на друга, пока губы Тома не растянулись в улыбке. Девушка почти загипнотизировано наблюдала за тем, как его гладкие, бледные губы обнажают ряд ровных, белоснежных зубов. У него есть ХОТЬ ОДИН физический недостаток? – О, я не шутил, Макмиллан. Быть пойманной в запретной секции стоит нескольких наказаний, – Том остановился и склонил голову набок, делая наиграно-задумчивый вид. – Только если у тебя нет разрешения от учителя... – он поднял брови, словно ожидая, что она сейчас достанет и покажет свое разрешение. Гермиона испустила сердитый рык. – Ты не дашь мне наказание, Риддл. Ты тоже был в Запретной секции! – О, я еще как дам тебе наказание, Гермиона. – Его улыбка была злой, а в глазах горело удовольствие, – Я дам тебе знать, когда подберу подходящее наказание для такого серьезного нарушения. – Ну и ладно! Ты... – гриффиндорка остановилась, придумывая ему прозвище, – Принц Страданий! Лорд Назойливости! – она экспрессивно вскинула руки в воздух и прошла мимо Тома, целиком и полностью поглощенная бешенством. – Пожалуй, мне понравился первый вариант, – прокомментировал парень, следуя за Гермионой. Прежде, чем она смогла вернуться за сумкой, Том схватил ее за край мантии и потянул на себя. Девушка взвизгнула от неожиданности, славя Мерлина, что здесь не было библиотекарши, и через мгновение оказалась в объятиях Риддла. Он мрачно усмехнулся и поставил ее на ноги. Наклонившись и поднеся губы прямо к уху гриффиндорки, он прошептал: Ты такая милая, когда злишься. Это было последней каплей. Взбешенная и, возможно, немножко возбужденная, Гермиона со всей силы наступила ему на ногу и отошла, слыша, как юноша посылает проклятия в ее адрес. Ее волосы растрепались, щеки горели, глаза сверкали, а дыхание сбилось. Том последовал за ней точно в таком же состоянии, из-за чего было очень прискорбно то, что человеком, вошедшим в этот момент в библиотеку, был порядком ошеломленный Альфард. * * * – Мне казалось, ты сказала, что он тебе не нравится, тогда почему ты обжималась с ним в библиотеке? – шипение Альфарда было громким ровно настолько, чтобы только Гермиона могла его услышать. Она сердито провела линию, рисуя свою диаграмму, так сильно, что пергамент порвался. На противоположной стороне стола Том, казалось, был полностью поглощен своей работой, но на его губах заиграла триумфальная улыбка. – Я не обжималась с ним, болван! – огрызнулась в ответ девушка, – Я пошла в библиотеку, чтобы найти книгу по Окклюменции, но Риддл нашел меня там и не только дал мне наказание, но и удержал меня от причинения ему тяжелых телесных повреждений. Альфард послал ей сомневающийся и пытливый взгляд и Гермиона вздохнула. Она знала, что не должна была говорить то, что сказала дальше, но слова сами вырвались. – А вообще, тебе-то какое дело? Альфард не отвечал до конца Травологии и гриффиндорку терзало чувство вины. Симпатия Слизеринского Ловца к ней ни для кого не была секретом; в последнее время его фанатки стали еще хуже и, помимо оскорблений и злобных взглядов, иногда кидали в нее проклятия. Конечно, это не сравнится с фанатками Тома, но все же. Наконец, Травология подошла к концу и Гермиона собрала свои вещи, уяснив для себя, что они с Альфардом больше не разговаривают. Поэтому она сильно удивилась, когда его сильная рука подхватила ее за предплечье. – Пошли со мной, – прошептал юноша и, пока девушка следовала за ним за теплицы, она мысленно удивлялась, как Альфарду постоянно удается ее куда-то за собой уводить. Наконец, они остановились и встали друг напротив друга. Моросил дождь; мокрые, черные пряди волос Блэка красиво падали ему на лицо, а длинные ресницы слиплись. – Эм... Послушай, – неуклюже начал он, переминаясь с ноги на ногу, – Ты интересная. Ты не похожа ни на одну девушку здесь, понимаешь... – он сделал паузу, потирая шею и глядя вниз, – Если честно, я никогда раньше не нервничал из-за девчонки. Звучит не очень, да? – он поморщилась и Гермиона хихикнула, глядя на его выражение лица. Потом они улыбнулись друг другу и это напомнило ей о том неловком мире, который был у нее с Роном. – Ну да, не очень, – согласилась девушка, но ее голос был добрым. Губы парня растянулись в неуверенной полуулыбке. – Ты пойдешь со мной на вечеринку к Слизнорту в эту субботу? – его голос был мягким, нежным, но нервным. Грейнджер удивилась, что такой всегда уверенный в себе Альфард мог нервничать из-за чего-то. Когда она собиралась ответить "да", он наклонился и прислонил губы к ее щеке в легком, мягком поцелуе. Из-за дождя его губы были влажными и холодными. – Прости, не мог с собой ничего поделать. Гермиона покраснела и посмотрела вниз. Не стоит портить настроение своими объяснениями, почему она не может позволить этим вещам продолжаться. – Я с удовольствием пойду с тобой, – просто ответила она. В глазах Альфарда вспыхнуло недоверие, но быстро пропало. Молодые люди некоторе время стояли и глупо улыбались друг другу, пока Гермиона внезапно не вспомнила, что они опаздывают на следующий урок. На Магловедении девушка была рада отвлечься. Чувства из-за поцелуя Альфарда конфликтовали с ее любовью к Рону. И хоть это и был просто поцелуй в щеку, она была в ужасе, что часть ее поощряет его. Ее грызло чувство вины за то, что она наслаждалась вниманием Альфарда. Она вспомнила, как нежелание Чжоу отпустить Седрика убило ее шансы с Гарри, но в глубине души Гермиона понимала, что это другое. Рон мертв, но это можно исправить... если, конечно, ей это удастся. Еще ее пугало, что, даже если не брать в расчет чувство вины перед Роном, дела с Альфардом развиваются слишком быстро, даже быстрее, чем когда-то с Крамом. Но Крам не был умен, и гриффиндорка отнесла их, так сказать, физические отношения, как компенсацию за его интеллект. Но Альфард, напротив, был умен настолько, насколько только девушка может надеяться. – Он просто привык вести себя с девушками по-своему. Он даже сам об этом сказал, – подумала она, делая заметки в конспекте. У Альфарда был небольшой страх быть отвергнутым, поэтому для него не было никакого смысла развивать отношения медленно. Но Гермиона все еще чувствовала жгучую боль из-за потери Рона и, несмотря на то, что она понимала, что, возможно, должна позволить себе хоть иногда, в ближайшие пятьдесят лет, наслаждаться жизнью, она пока не могла забыть своего погибшего парня. Несмотря на все это, поцелуй Альфарда сделал ее счастливой. Ее щеки покраснели от удовольствия быть поцелованной красивым парнем так же, как и от волнительного предвкушения того, что она пойдет на Слизнортскую вечеринку с кем-то, кто ей действительно нравится. Все эти переживания заставили Гермиону чувствовать себя усталой, но, когда она вошла в кабинет Защиты от Темных Искусств и увидела, как рука Риддла лежит на спинке ее стула, а другая записывает дату сверху пергамента его элегантным почерком, девушка почувствовала себя просто вымотанной. Сложность эмоций в отношении Рона и Альфарда перекрывал тот факт, что она находила Риддла более интригующим и более манящим, чем кто или что-либо еще в этом мире.