***
Странно. Такая тишина. Мягкая, уютная глубокая и теплая. Глеб медленно открыл глаза, позволяя остаткам сна бессовестно сбежать, опасаясь начала нового дня. Тело еще находилось во власти сонной слабости и неги, боль притуплялась, делая пробуждение исключительно приятным. На мгновение показалось, что всё, что произошло - не более, чем кошмарный сон. Но стоило только немного подвинуться, чтобы тяжелая Мишина рука не давила так сильно на грудь, перехватывая дыхание, как реальность обрушилась просыпающейся болью на каждом участке тела. А вместе с ней окончательно проснулась и память, подкидывая картинки воспоминаний вчерашнего вечера и ночи. С этим кошмарным днем мог посоревноваться только тот, в который он решил вычеркнуть любимого человека из своей жизни. Еще раз, прокрутив свои глупые и необдуманные поступки последнего времени, Глеб не сдержал стон злости и разочарования. Что будет теперь? - Главный вопрос, который первым всплыл в его сознании. - М-м-м, доброе утро, чертенок, - выдохнул ему в ушко проснувшийся Миша. - Считаешь? – Хмыкнул Глеб, безысходность опускалась всё ниже и ниже, придавливая к мягкой кровати, лишая воздуха, заставляя мысли метаться в панике в черепной коробке. - Что стряслось? – Миша, вмиг отряхиваясь от сонного состояния, приподнялся на локте и заглянул в синие глаза своего мальчика, наполненные страхом за свое будущее, сожалением, раскаянием и снова страхом. - Страшно, - одно слово, в котором заложены все переживания. - Не бойся, я с тобой, - не просто слова, главное их смысл, кроме того Миша сопроводил реплику нежным поцелуем в уголок губ. - Он может мне всю жизнь испортить, - Глеб лег на бок и спрятал лицо на груди у парня. - Глеб, - Миша зарылся рукой в мягкие пряди, распушенные и растрепанные после сна, - все будет хорошо, мы с тобой справимся. Ты же большой мальчик, пришло время взрослеть. - Не хотелось делать это такой ценой, - всё еще подавленный тон, без веры в себя и свои силы. - Не могу с тобой не согласиться. Но нам редко предоставляется выбор, - Миша оставил короткие пряди в покое, погладил изгиб шеи и двинулся ниже, поглаживая спину, пробегая кончиками пальцев по позвоночнику, легко и невесомо, чтобы не причинить боль, только ласка и тепло. - Миш, мне даже жить негде, - паника, нарастающая с каждым вздохом, отвлечь мальчика от горестных дум не получилось, видимо, слишком мало настойчивости. - Как негде, ты будешь жить со мной, - поцелуй в лоб, провести пальцами по гладкой коже, чтобы не осталось ни единой морщинки, - хочешь? – Право выбора должно быть всегда. - Хочу, - на выдохе, через улыбку. Правильный путь. Поцелуй в растянутые губы, нижняя треснула вновь. Слизать капельку крови, распробовать металлический соленый вкус, углубить поцелуй. Перекатить на спину. Поцеловать шею, провести по ней языком, прикусить тонкую кожу и моментально зализать. Снова коснуться губ, поцеловать синяк, в который превратился глаз, бережно и осторожно, избегая возможной боли. Снова шейка, которая уже подставлена под ласки. Руки невесомо гладят тело, язык вылизывает шею, спускается к ключицам, грудь, твердые соски, вновь губы, с которых уже срывается прерывистое дыхание. Осторожно накрыть своим телом и почувствовать, как твердая плоть упирается в живот. Потереться пахом, чтобы дать осознать его возбуждение. Стон и вновь улыбка, которая причиняет легкую боль, но которую нельзя сдержать. Прочь грустные мысли. Теперь есть другая, взрослая жизнь, которую Глеб будет строить сам, а Миша ему в этом поможет. Поможет не переживать и не сомневаться. Одарит своим вниманием, своей лаской и заботой. Язык забирается в ямку пупка, чтобы пощекотать и вырвать из груди приглушенный смешок. Глеб боится щекотки. Миша это уже давно понял. Улыбка кривит губы, по телу течет огненная кровь, циркулирует, заставляет воспламеняться и загораться. Бережливость медленно отступает под натиском страсти, ласки становятся более напористыми, говорящими о том, какого продолжения ждет парень. Глеб отвечает, нетерпеливо ерзает, разводит ноги, позволяя устроиться между ними, вскидывает бедра, чтобы лишний раз проехаться возбужденной, влажной плотью по твердому животу. Мокрая дорожка спускается все ниже и ниже, поцелуи все бесстыдней и бесстыдней, стоны громче, резкие движения нетерпеливей. Желание захватывает обоих. Глеб уже не обращает внимания на легкую боль, которые ему дарят следы разговора по душам с отцом, только Мишины ласковые, требовательные руки, только его горячие губы, его острый язык, который спускается все ниже, путается в волосках в паху… - О, Господи! – Тело выгибает дугой, Мишины пальцы сжимаются на бедрах, чтобы удержать. Член Глеба утопает в плену его рта. Язык скользит по головке, ласкает уздечку, слизывает смазку, рука медленно гладит ствол. Руки мальчика вцепляются в плечи, пах ноет, в низу живота тугой узел, закручивающийся все сильнее, жар по всему телу и желание, страсть, возбуждение всё больше, всё острее, всё требовательней с каждым движением головы любимого, с каждым скольжением его языка. Хочется всё больше и больше, быть ближе, возместить ласку, отдать себя, вознести на вершину, показать, что только с ним, только так, еще больше, чтобы мир рухнул, а они остались. Мысли бессвязные, невнятные, голова пустая, там только одно желание, пронизывающее каждую извилину. Никаких сомнений, только принадлежать, отдаться, подарить себя ему, совсем, целиком и полностью. Ему принадлежит сердце, душа, пусть возьмет и тело. - Глеб, солнышко мое, мой неугомонный чертенок, люблю тебя, - сбивчивый шепот щекочет ухо, опаляет ни столько словами, сколько их смыслом. - Люблю тебя, - шепчут губы в ответ, душа поет, наполняется смыслом, все проблемы и переживания меркнут, становятся незначительными и глупыми, всё – ничто, по сравнению с чувствами, которые теперь не прячутся за рамки, не скрываются в тени, теперь они свободны, как и сами те, кто их испытывает. Миша целует снова и снова, отвлекает, сбивает с мыслей, не дает понять, что его палец уже проскользнул внутрь, размазывает смазку, заводит еще больше. Второй палец добавляет остроты, смывает все ограничители, бесстыдно раскрывает тело, изгибает его. Оно требует большего. Слова мольбы уже готовы сорваться с языка, чтобы сказать, попросить, потребовать, но Миша знает, какой он нетерпеливый, торопливый, знает его тело, знает его желания, сам сгорает в них. Хочет. Обладать. Стоны сливаются в развратную мелодию, ласкающую слух любовников, улетающую прочь из комнаты через приоткрытое окно. Миша заполняет тело любимого, чувствует его жар, наслаждается, парит, дарит наслаждение в ответ. Пьянеет от чувств, которые открыто выражаются через жадные поцелуи, громкие стоны, руки, цепляющиеся за его плечи. Ногти оставляют следы, царапины украшают часть спины снизу, сверху. Губы, зубы заменяют друг друга в попытке доставить сладкую боль и не менее сладкое удовольствие. Они стремятся заклеймить, отметить, указать всем, кому принадлежит этот человек. Разум не властен, только голые животные инстинкты живут в этот момент. Реальная жизнь будет позже, потом, через долгие минуты. Сейчас только сказка, сладкая нереальность только для них, только с ними. - Черт, Глеб, не дергайся! – Миша злится, ему уже, какую минуту не удается смазать синяки, расцветающие на теле мальчика. Тот постоянно дергается, извивается, хихикает и шипит от боли, но не может усидеть и секунды. - Миш, мне щекотно, - с едва сдерживаемым смешком, - и больно, - расстроено и грустно. - Солнце, потерпи немного, еще пара мазков и всё. Глеб, наконец, замер. Миша быстро закончил и оставил мальчика в покое. Вид избитого тела, до сих пор нагонял лютую злость, хотелось убить одного конкретного человека. Отец Глеба выпьет еще немало их крови. Пусть не напрямую, но косвенно. Парень понимал, что спокойствие Глеба не продлится долго. Скоро он отойдет от стресса и переживаний, оклемается и начнет думать. А когда всё еще раз обдумает, то придет к выводам, что совершил глупый поступок. И тогда, тогда Мише придется постараться, чтобы не дать окончательно запутаться в своих страхах и сомнениях, не дать уйти. Парень вздохнул и проводил взглядом фигурку любимого, который слегка сгорбившись, прошествовал на кухню за очередной чашкой кофе. Они старались дотянуть до позднего вечера, чтобы не лечь снова спать. Не хотелось сбивать режим дня перед учебой.***
- Саша, Саш, - требовательные касания материнских рук. Парень открыл глаза. Уже вечер. Ясно по оранжевым с краснотой лучам солнца, которые заглядывали в окно. Он проспал весь день. Голова тяжелая, гудит. Черт его знает: то ли нервы, то ли не стоило столько дрыхнуть, а поставить будильник. Брюнет перевел взгляд на мать. Лицо припухшее, глаза красные, губы искусанные. Нервные переживания. Куда же без них. Саша шумно выдохнул, проклиная отца и Глеба за то, что перевернули привычный мир, разрушили, поселили хаос. - Ты же знаешь, где он? – Вопрос, но в голосе столько мольбы и надежды, что щемит сердце. - Знаю, - кивает парень, нет смысла врать матери, она не заслужила этой боли. - Саш, скажи, - мать схватила ладонь и с силой сжала пальцы. - Мам, с ним всё более менее нормально, - Саша поморщился, отнял свою ладонь и сел, потирая глаза и борясь с ноющей болью. - Где твой брат? – Властные нотки. - Мам, он у своего парня, с ним все нормально. - Какого парня?! – Шок, недоверие, хотя, больше подойдет «неверие». - Мам, ты думаешь, у Глеба подростковый кризис и бунтарские наклонности, он всё это вам вчера выдумал и рассказал просто так, чтобы оценить реакцию? – Саша злился, надоело купаться в этой заварушке, хотелось спокойствия. - Значит, правда? – Женщина всхлипнула и низко опустила голову. - А ты сомневалась? – Полный ехидства вопрос. - Я думала, что он… он… - еще один всхлип, плечи судорожно вздрагивают, мать плачет. - Ага, мам, пошутил, - Саша не выдержал и обнял мать, - мам, он просто влюбился, в мужчину… на этом всё. Смирись или отвернись от него, как это сделал отец. - А ты? – Она подняла на него глаза. - Что я? – Не понял Саша. - Ты принял? - Да, - парень отвернулся, если бы не Миша, то возможно, он отнесся бы к этому по-иному. - Почему, Саш? – Шепот. - Он имеет право выбора, разве нет? – Горькая усмешка, взгляд направлен в окно. - Это гадко… - Мам, пока ты так думаешь, забудь о нем. Глеб прекрасно понимал, чем кончится его честность, он знал, на что пошел. Он был к этому готов, - Саша поднялся с кровати, взъерошил волосы. Нужно было что-то делать. Занять руки и голову. - Где все его документы? - Что? – Мать перевела непонимающий взгляд на старшего сына. - Мам, он не вернется домой, да и отец вряд ли позволит. Вид Глеба весьма красноречив, папа поверил. Поэтому я отвезу ему документы и необходимые вещи. - Этот мужчина намного старше? – Вопрос из тех, на которые не хотят слышать правду в ответ. - Нет, он мой ровесник, но о Глебе позаботиться в состоянии. - Собери вещи, я принесу документы, - она порывисто встала и направилась к выходу из комнаты, - Саш, поторопись, пока отец не вернулся, он не позволит сделать и этого… Видел бы ты, что здесь вчера происходило, - печально сказала женщина, закусывая губу - воспоминания приносили боль. - Мне достаточно того, что я видел результат, - оборвал Саша и направился в комнату брата, уже бывшую… Быстро покидал какие-то вещи, телефон, планшет, зарядки от устройств, еще какое-то барахло. Всё, что влезло, пока сумка не набилась до краев. Мать отдала паспорта, какие-то медицинские документы, еще нужные бумажки, Саша запихнул все это в сумку и выскочил из дома. Успел. Парень уже выезжал со двора, когда заметил отцовскую машину, сворачивающую ему навстречу. - Привет, Саш, - двери ему открыл брат. Судя по ароматам, наполнявшим квартиру, Миша готовил ужин. - Привет, - кивнул он и сунул малому сумку с вещами, Глеб не стал даже спрашивать что там, понял и так, - ужином накормите? - А то! – Отозвался Миша. Саша скинул обувь, прошел на кухню и уселся на одном из высоких стульев. - Глеб, ты же знаешь, где у него бар? – Парень прикурил сигарету и кивнул головой в сторону Миши. - Налей мне выпить, - попросил брюнет, когда словил хитрую улыбку Глеба, говорящую о том, что он уже облазил множество ящиков в этой квартире. Обживался. - Будешь пить в одиночку? – Миша повернулся к нему и со смехом в глазах внимательно посмотрел на друга. Вот уж кто был счастлив сверх меры, получив в свои загребущие руки молоденького мальчика. Тьфу, блин! Саша поморщился, стоило только представить, что этот извращенец делает в кровати с его братом. - Нет, вы составите мне компанию, - улыбка вышла натянутой, но Миша не заметил. Вечер прошел без нервов и происшествий. За предыдущие вечер, ночь и день, все трое слишком многое перетерпели, пережили и перенервничали. Душам хотелось отдыха. Хоть на один вечер отбросить все страхи и просто насладиться спокойствием. Но у Глеба всё же не получилось до конца избавиться от тяжких дум. - Саш, домой мне путь заказан, да? – Грустным тихим голосом, пока Миша отошел в туалет. - Да, на время… - А мама? - Думаю, ей нужно немного времени и она примет, - Саша улыбнулся, она мать и любит Глеба, несмотря ни на что. - Спасибо тебе, - мальчик наклонился к нему и порывисто обнял. - А ты красавчик! – Саша усмехнулся, внимательно исследуя лицо Глеба, ему стало неловко от таких проявлений чувств брата. - Угу, хочешь такое же украшение? - Нет, спасибо, воздержусь, - Саша поднял руки и рассмеялся. Идиллию нарушил телефонный звонок, после которого Саша быстро поднялся и уехал, оставляя новоиспеченную семейную пару в одиночестве. Они и без него найдут, чем заняться. А Мишка чертов извращенец!