Ну и олень же ты, Поттер.

      Обстановка в доме была почти маггловской. Гостиная, служившая одновременно спальней, была небольшой по размерам и уютной. Камин, на котором сейчас было расстелено постельное белье, кресло с накинутой на спинку мантией. Каждая вещь была живой и дышала хозяином, говорила о его присутствии. Брошенные очки на столе, недочитанная газета, недопитый чай у дивана на полу.       Гарри Поттер страдал. А когда Гарри Поттер страдал, вместе с ним страдал и весь его немноголюдный мирок. Правда, он состоял по большей части из мебели и белоснежного худого котяры по имени Дракон. Кот был своеобразным, не особо домашним, но исправно возвращающимся каждую неделю после загулов. Терся об Поттера, лизал ему руки, отжирался и отсыпался пару дней и снова отправлялся бомжевать и соблазнять проходящих мимо симпатичных кошечек.       Поттера все так же мучили кошмары, как и в годы войны. Зеленые вспышки, лица родителей, Сириуса и Тонкс с Люпином в час прощания, вереницы трупов в Большом Зале, рассыпающийся на куски Волан-Де-Морт и глаза. Глаза.       Огромные, в ужасе распахнувшиеся, глаза, на дне которых плескались отблески жадного огня. Глаза серые с искрой, с крапинками всех цветов. Глаза, видевшие смерть прямо перед собой.       Невилл рассказывал, с каким трудом и под каким давлением Малфой принял последнее решение переметнуться на сторону Темного Лорда. Говорил, что Драко поступил так только ради семьи. Во все это, конечно, верилось слабо.       Поттер помнил все. Помнил полные ненависти взгляды и словесные перепалки, помнил все жестокие подколы и издевки, помнил, как Малфой не пожалел испортить свою хрен-знает-сколько-стоящую-мантию ради того, чтобы Филч лишний раз забрал его к себе на отработки. Помнил и то, как однажды они столкнулись посреди ночи на Астрономической башне. Помнил растерянность в глазах хорька. Он был тогда таким непривычным, казался беззащитным без своей дневной маски.       Малфой на людях и Малфой один на один — два совершенно разных человека, которые живут на абсолютно разных эмоциональных полюсах — это Поттер отметил давно, еще курсе так на третьем.       Сейчас они работали вместе с Министерстве Магии. Малфоям все простили и возвратили статус, как же иначе. Тем более, Избранный замолвил за них пару слов. Так что Драко Поттер лицезрел почти каждый день своей жизни.       С Драко невозможно оставаться наедине. Устанавливается такое отвратительное неловкое молчание, такое напряжение повисает в воздухе, что, кажется, его можно резать ножом и намазывать на хлеб, как, блин, масло. Малфой вечно пытается прожечь дырку в нем, или вообще игнорирует его присутствие. Хуже неловкости только неуклюжесть Поттера, которая с возрастом не то, что не сгладилась, но еще и более ярко выразилась. Двадцать пять человек обойдут камень, лежащий на дороге, но, вы же догадываетесь, кто будет двадцать шестым, споткнувшимся об него и рахреначившим лицо?       В присутствии Малфоя все становилось сложнее. Гарри напрягался, волновался, изо всех сил старался выглядеть приличным и интеллигентным человеком, и обязательно косячил. В самых страшных муках стыда он постоянно возвращался к моменту, когда запутался в собственных ногах и рухнул на Малфоя, придавив его своим весом к стене. Драко скривился и поспешил содрать с себя парня, тем самым поменявшись с ним ролями. На мгновение Гарри почувствовал, как свеже побритую щеку опалило горячее дыхание, а к телу прижался гибкий и мускулистый малфоевский торс, а потом все закончилось.       Поттер устало протер глаза, отложил книгу и подошел к стеллажу, вынимая из-за книг припрятанную бутылку с зельем для сна без сновидений. Пара глотков — то, что нужно Герою Магического Мира для здорового и крепкого сна без всяких там Глаз.