Все должно в природе повториться, И слова, и пули, и любовь, и кровь, Времени не будет помириться. Б. Окуджава
1
Келебримбор со своим помощником и близнецы были отправлены в Мордор. В столицу Эрегиона въезжали утром. Гортхауэр на вороном коне, рядом Лиссэ на гнедой кобылке с Орриком на плече, за ними Кхангар со своими воинами. Народ смотрел на них настороженно, но не испуганно. Скорее всего, просто не узнали, ведь Саурона ждали во главе многотысячного войска и, разумеется, без жены с котом, а он спокойно въехал в город с незначительным сопровождением, без короны, без треска, без молний и без всяких драконов. Иртхи тоже никого не напугали своим видом. Воины были в своей форме — зеленовато-коричневые плащи, лиц под капюшонами не видно, да и не похожи они на тех жутких чудовищ, что рисовало воображение. Впрочем, не до страхов было сейчас горожанам, сердца их переполняли боль и скорбь. Следы недавних сражений отчетливо виднелись на улицах. Разбитые вазоны, погнутые решётки, кровь на белых плитах площади. Из-за Дома мастеров, с той стороны, где стоял дом Келебримбора, поднимался дым. Еще не все трупы были убраны. У смолкшего фонтана, склонившись над телом, беззвучно плакала какая-то женщина. Она никому не позволяла к себе подойти, гладила узкой рукой темные волосы погибшего и что-то шептала. Лиссэ отвернулась. Как же тошно! У Дома мастеров Гортхауэра с его свитой наконец-то заметили. — Аннатар! — прошептал кто-то. — Саурон! Теперь точно конец! — раздался чей-то вскрик. — Разумеется, конец, — кивнул майа, спешиваясь. — Этому беспорядку. Кто здесь главный? Где стража? Почему не охраняются ворота? Русоволосый квенди, уже доставший меч из ножен, растерянно произнес: — Нас послали, но мы еще не дошли… — Чудесно! Зато я дошел! — усмехнулся Волчище. — Гортхаур! — из-за соседнего дома выбежал высокий темноволосый нолдо. — Как ты вовремя! — Эдрахил! Почему у тебя здесь такой беспорядок? Названый Эдрахилом вздохнул: — Келеборна выгнали. Надеялись, что без крови обойдется, да не получилось. На северных и западных воротах у нас стража уже стоит, а здесь… Не успели! Завал разбирали, — он вытер испачканной в саже рукой пот с лица. — Кхангар, троих на восточные и столько же на южные! — отдал приказание майа своим воинам и спросил у Эдрахила: — Что за завал? — Пожар у нас приключился. Почему, непонятно. Дом нашего мастера сгорел, соседний еле отстояли. Твои мальчишки до тебя добрались? — в его голосе явно чувствовалась тревога. — Добрались, — кивнул Гортхауэр. — Хорошо, хоть они сумели спастись, — с облегчением выдохнул Эдрахил и скорбно добавил: — Тьелперинквар погиб. У нас почти все думают, что его Келеборн забрать хотел, а он стал сопротивляться. А я считаю, Лаурэ добрался. Не уследили мы и опоздали. — А с чего ты взял, что Келебримбор погиб? — удивился Гортхауэр. — В подвале нашли обгорелые скелеты. Наверняка мастер еще кого-то с собой прихватил. Не вижу я тут нескольких дружков гонца Гил-Галада. — Жив Тьелперинквар, — помолчав, тихо сказал Волчище. — Вытащили его ребятки мои, но ему нелегко пришлось. В Мордор сейчас едет. Только, пожалуй, не стоит всем об этом говорить. Мало ли… А за мальчишек спасибо, без твоей помощи они бы попались. Лиссэ слушала молча, она была вполне согласна с мужем: лучше не говорить о спасении мастера, хотя бы пока он до их земель не добрался. Но отчего же пожар случился? Неужто этот шустрый гном что-то натворил? То-то он ухмылялся так довольно. — Что делать собираетесь? — поинтересовался Гортхауэр. — Наши хотят все как прежде устроить, а Элронда с войском завернуть, — нолдо покачал головой. — Но дадут ли нам жить спокойно? — Вопрос неправильный, — жестко сказал майа. — Вернее было бы спросить: дадут ли вам жить вообще. — Даже так? — взгляд серых глаз Эдрахила был тверд. Кажется, он и сам думал об этом. — Или ты с нами, или ты против нас! Иначе у нас в Эндорэ не бывает. Впрочем, если отречетесь от Тьмы, выдадите зачинщиков, покаетесь… — А нам есть в чем каяться? Мы никогда не служили Тьме! — Кого это волнует! Армия Гил-Галад вышла не для того, чтобы совершить увлекательную прогулку по землям Эрегиона, — усмехнулся Гортхауэр. — А твое войско? Не верится мне, что ты пришел один, — внимательно посмотрел на него воин. — Моя армия встанет на границе. Весть о появлении Саурона разнеслась по всему городу. На площади стали собираться жители. Лиссэ постаралась осторожно смешаться с толпой. Гортхауэр, Эдрахил и другие нолдор на ступеньках Дома мастеров говорили громко, слышно на площади было всем. Дейе пыталась понять настроения. Казалось, жители и боялись Черного майа, и надеялись, что он сумеет им помочь. — Саурон нас уже завоевал? — раздавались удивленные и встревоженные возгласы. — Сохрани меня Эа от такого! — с чувством произнес Гортхауэр. — По старой дружбе помогаю. — Тебе лучше сейчас уйти, Аннатар. Мы постараемся убедить Элронда, что нам не нужна его помощь, — вмешался в беседу нолдо в светлых одеждах. — Но если мы не преуспеем, ты сможешь нам помочь? — Свет просит помощи у Тьмы? — не без издевки спросил муженек. Лиссэ подошла к нему и коснулась руки. — В конце концов, в наших бедах виноват и ты, — сказал квенди в темно-синем. — Если бы ты не пришел… — Разумеется, виноват всегда я или Мелькор! — рука Гортхауэра сжалась в кулак. — Да какая разница, кто виноват! — возмутилась дейе. — Вы еще подеритесь тут! У вас дети сиротами остались, у вас женщины плачут, у вас война на пороге, а вы!.. Кто виноват?! Да плевать, кто! Лучше бы решили, что делать! — Мраууу! — взвыл Оррик и прыгнул на плечо разозленного супруга. Эльфы от неожиданности шарахнулись в сторону. — Госпожа, но мы… — Госпожа права, — перебил своего сотоварища Эдрахил. — Элронд не уйдет, в город мы его не пустим, но вряд ли сможем выдержать осаду. Гортхауэр, поможешь нам? — Мое присутствие лишь убедит Гил-Галада начать полномасштабную войну. Вы все равно проиграете, а я не намерен напрасно проливать кровь. — Ты нас бросаешь? — к ним подошли еще несколько квенди. — Я могу отвлечь армию Гил-Галада, чтобы выиграть время, — медленно проговорил майа, отводя от лица хвост наглого животного. — По моим сведениям, она будет здесь завтра-послезавтра. Но мои разведчики сумеют задержать Элронда еще на день. За это время все желающие смогут уйти из города. Потом я и мои воины покинем Эрегион, — ответ Гортхауэра был отлично слышен всем. — Куда нам идти? — Здесь наш дом! — Сколько же можно?! Слышались отовсюду встревоженные возгласы. Эдрахил поднял руку, призывая к молчанию, и произнес: — Аннатар прав, нам не удержать наш край, а изгнав Келеборна, мы лишь убедили Гил-Галада, что попали под влияние Тьмы! Но как бы там ни было, нам уже никогда не творить мирно и спокойно. — Они же наши братья! Они тоже квенди! Мы сможем объяснить! — Нас не тронут! Эльдар не убивают друг друга! — Конечно! Вспомни Дориат и Гавани! — Гил-Галад благороден, он не обидит своих! — А такие, как Лаурэ, докажут, что мы чужие! — То-то мастера взаперти столько времени держали! — Это происки Саурона! Толпа бурлила, а Черный майа молчал, его губы кривила легкая усмешка, но глаза смотрели серьёзно и чуть печально. — Куда нам идти, скажи? — к нему пробилась какая-то женщина в траурной одежде. — Где мы найдем приют? У меня дети, что их теперь ждет? — Я не провидец и не знаю, что вас ждет, но могу взять всех, кто пожелает, в Мордор. — В Мордор? — раздались голоса. — Чтобы мы стали твоими рабами? Или ты хочешь исказить наши души? — Рабов в Мордоре нет, не было и не будет, — спокойно ответил майа. — Души искажать я не умею. Их и без меня успешно искажают страх и ненависть! — Ты — слуга Отца Лжи и думаешь, тебе поверят?! — Отец лжи — страх, а ему я никогда не служил, — Гортхауэр был на удивлении сдержан и задумчив. Оскорбления и подозрения сейчас его не задевали. Наверно, он просто понимал, как трудно этим квенди принять верное решение. — Я никого не буду тащить в свои земли, Арда велика, место всем найдется. — Отсюда надо уходить, но только не к оркам. Они — чудовища! — громко произнес кто-то. — А я поеду в Черные земли! — вдруг выкрикнула светловолосая эльфийка. — Моего брата убили совсем не темные, а эльдар, которых я знала всю свою жизнь! Сейчас я думаю, что это они чудовища. Опять начались споры, рассуждения, опять слышались крики и рыдания. Некоторые жители сразу поняли, что надо уходить, и отправились собирать вещи, но большинство все еще пребывало в смятении. Гортхауэр не стал никому ничего доказывать, он спросил у Эдрахила, есть ли раненые, и пошел исцелять. Лиссэ осталась на площади, Оррик покинул плечо Черного майа и теперь очень осторожно ходил между горожанами. О том, что его обидят или нечаянно задавят, дейе не беспокоилась: Оррика ни одна сила не угробит. Котик тем временем подобрался к небольшой группе женщин с детишками. Детей у квенди бывает мало, а в годы войн дивные в этом мире, кажется, совсем не родятся. Чудно, все-таки! Надо убыль населения восполнять, а они впадают в тоску и печаль, ставя себя на грань вымирания. Лиссэ прикусила губу, не хватало еще прицепиться к кому-нибудь из здешних с дурацкими вопросами. Они не поймут, а слухов потом не оберёшься, потому что перворожденные иногда видят и слышат так странно, что любой деревенской сплетнице по нелепости распространяемых слухов сто очков вперед дадут. Смех и увещевающие возгласы отвлекли её от размышлений. Оррик показывал горожанам всевозможные трюки: высоко подпрыгивал и, несколько раз перевернувшись в воздухе, плавно опускался на землю, изображал охоту на собственный хвост, кувыркался через голову. Совсем спятил! Детишки восторженно смотрели на него, кто-то даже начал смеяться. Зато матери встревоженно заговорили. — Не трогай его! Эта зверушка прибыла с Сауроном! Его Враг создал! Морготова тварь! Ох, уж эти эльфы! Кошек у них и впрямь не водится, зато у людей хвостатые мышеловки никаких дурных ассоциаций не вызывают, особенно когда грызунов по амбарам гоняют. — Йаванна утверждает, что эту тварь создала она! — решила положить конец вредным измышлениям Лиссэ. — А Манвэ подтвердил, что кошка была в Замысле! — Откуда ты знаешь? — подозрительно спросила её высокая эльфийка. — От самого Сулимо и Кементари, конечно. Я присутствовала при этом обсуждении. Родственница Оррика в любимицах у Дарительницы жизни. Йаванна носит её на руках и нежно целует в носик! На миг воцарилась тишина. Разумеется, Лиссэ поверили. Чем хороши квенди — сразу чуют ложь, посему больше никаких доказательств не понадобилось. Впрочем, не всегда это хорошо, да и не всегда эльфы желают верить своим ушам и глазам. Более упертого народа на Арте не встретишь, даже диких урухов и то можно перевоспитать. — Если это потомок любимой зверушки Йаванны, то в нем не может быть ничего дурного, — чуть растерянно проговорила еще одна нолдиэ. Поправлять её ошибку относительно степени родства Оррика и Кисули дейе не стала. Правда не всегда и не всем полезна. А эльфийские дамы уже ухитрились сочинить целую историю о том, как Кементари, провожая в Эндорэ Аннисильмэриэль, подарила ей котика. — Возможно, в Черных землях не так и страшно, — сказала еще одна эльдиэ. — Ведь Аннисильмэриэль — жена Саурона, но зла в ней не чувствуется. — Да и котик Кементари не боится Гортхаура! Теперь им уже стало любопытно: как там в Мордоре. Мистрис рассказывала, стараясь успокоить и не выдать лишнего. — Живут там квенди, живут. Вот брат мой, к примеру. Какой он темный? Что вы?! Да его даже Варда чересчур блаженным сочла! Манвэ Сулимо дал нам с ним задание. Мы почли за честь его выполнить! А мой брак с Гортхауэром?! Самый великий из Айнур желал нашего союза! Конечно, он не зло. Валар говорили, что Зло? Да когда они это говорили! И зачем вам думать о делах великих валар? Они же все там родственники, а родня ссорится — посторонним лучше подальше держаться! — Да-да, — кивала одна светловолосая. — Если бы не феаноринги… Они хотели доказать валар, что и без них все могут! Они хотели слишком многого. Другие начали поддакивать ей и снова расспрашивать. — Есть солнце в Мордоре. Это над Барад-Дуром подчас от Ородруина дым стоит, а дальше все иначе. Нет там рабов. Как там квенди живут? Хорошо живут. Мой брат детей учит! Приезжайте — не пожалеете! А если не хотите, то и не надо, но лучше из города уйти. Все уладится — вернетесь, — продолжала мистрис просветительскую деятельность. Дивные дамы внимали, иногда задавая вопросы. Оррик тем временем продолжал свою развлекательную программу. Кот имел просто ошеломляющий успех, он побывал на руках уже у всех присутствующих здесь квенди. Даже мужчины не отказывали себе в удовольствии погладить кота. Обычно её котяра ласкаться не любил, но сейчас он был сама нежность и любезность. В отличие от Оррика, Лиссэ еле сдерживала раздражение. Надо имущество собирать и отправляться в дорогу, а они все сомневаются. А некоторые и не сомневаются, просто им приятно кота наглаживать. Ну, что за остолопы?! Люди Твердыни ушли вмиг. Им сказали, они собрались и убрались. Не все, конечно. Лиссэ вспомнила, как приходилось нейтрализовывать некоторых слишком ретивых — Ульва, Айрэ. Мистрис страстно мечтала подбодрить эту столь медлительную на решения публику метлой. Но это не понадобилось. К вечеру квенди отправились собирать вещи. Если они так будут паковаться, то Гортхауэру придется принимать бой, чтобы дать уйти этим копушам. Пойти помочь им, что ли? Отправиться придавать ускорение горожанам она не успела. К ней подошел Эдрахил. — Гортхаур просил проводить тебя ко мне домой. Ваш дом, к сожалению… — Он — Гортхауэр, а не Гортхаур, — неожиданно резко перебила его Лиссэ. Воин опешил. — Мы привыкли называть его так, и я не вижу большой разницы… — Ах, не видишь?! — вконец обозлилась дейе. — А тебе было бы приятно, если бы тебя или твоего друга называли ужасным, отвратительным, жестоким? — Хорошо, постараюсь не называть его так, — вздохнул Эдрахил. — Но ведь Гортхаур… Гортхауэр на самом деле жесток. — Он — воин. Ему положено. Ты и сам не цветочек нежный! Нолдо промолчал. Лиссэ постаралась взять себя в руки. Не стоит продолжать этот разговор, но за своего Волчика она готова любому глотку перегрызть. Только Эдрахилу не надо. Он и так понимает больше других. — Ты пойдешь с нами? — спросила она его по дороге. — Нет, останусь ждать Элронда. — Зря. Лаурэ его накрутит, и он не будет страдать от излишней терпимости. — Лаурэ лучше не попадаться мне на глаза, — зло ответил воин. — Он убил моего друга. Мы вместе вышли из Нарготронда, вместе похоронили Финрода, вместе скитались… Я сделаю все, чтобы этот поборник Света получил по заслугам! — Если тебе, как приспешнику Тьмы, вначале не воздаст по оным заслугам светлое воинство, — с досадой бросила мистрис. Ей было очень жаль тех, кто останется. Тем более, Эдрахил помог мальчишкам Тиниара. — Значит, такова моя судьба! Женщины, дети и мастера завтра уйдут. Это уже решено! Куда они пойдут — их дело. Но есть и те, кто останется, чтобы увидеть своими глазами то, что будет дальше. Чтобы потом не говорили, что Эрегион отрекся от Света. — Все равно скажут! Не желающие видеть — не увидят, не желающие слышать — не услышат! — В любом случае, я не могу уйти с Гортхауэром. Слишком много всего между нами, — грустно сказал ей бывший спутник Финрода. — Я знаю, он не желает зла нам. Я видел, он не хотел смерти Финрода. И он отпустил нас. Тогда мы решили не поднимать первыми оружия против Севера. Я понимаю Тьелперинквара — Черный майа прекрасный мастер. Они подружились, создавая необычное. Но было и другое! Эти бесконечные войны… Гортхауэр не ведал жалости. Когда войска вел твой супруг, оставались горы трупов. — Ни один нормальный полководец не будет раздавать врагам конфеты. Не надо было лезть на рожон! — Я понимаю, но Дагор Браголлах… — А это уже Мелькор, которому надоело терять своих людей, просто отпустил на волю вулкан. — Мелькор — он другой… Ты его не видела… Ему нельзя не верить… — Черный Вала — стихия, потому и не таков, как вы. Впрочем, благостным и всепрощающим он просто не мог быть по своему положению. Если тебе приходится править и отвечать за других, будь готов карать за преступления и держать в узде врагов. И Гортхауэру приходится быть жестоким ради того, чтобы другие могли позволить себе быть добрыми. Только там, где ваши вожди клали сотни во имя нелепых фанаберий, Мелькор и Гортхауэр старались сберечь каждого своего. Вы и сейчас снова положите сотни и тысячи из-за того, что не в состоянии договориться с теми, кто мыслит иначе. Вы боитесь, ненавидите, и потому неспособны остановиться и подумать. — Мы хотели жить в мире, но нам не дали, — покачал головой Эдрахил и с неожиданной улыбкой добавил: — Ты — странное создание, Аннисильмэриэль! Ты говоришь удивительные вещи. Наверно, такая подруга и нужна Гортха… уэру. Думаю, ты сможешь сдержать его жестокость и не дать ему окончательно впасть во Тьму. Возможно, ты сумеешь открыть глаза и многим из нас. Возможно, тебе удастся уберечь этот мир от тяжких испытаний. Благословивший ваш союз был прав. Но как же ты жила в Валиноре? — Недолго, но насыщенно, — Лиссэ решила не вдаваться в подробности. — И я всего лишь обычная женщина. Не стоит ждать от меня чудес. Больше общих тем не нашлось, и беседа тихо скончалась. Вскоре они дошли до небольшого особняка, где жил её провожатый. Их домик, насколько дейе поняла из краткого рассказа Эдрахила, пал жертвой эльфийской паранойи. Ожидаемо и предсказуемо. Если нельзя уничтожить врага, так давайте хотя бы разберём по камушкам его дом. Эдрахил показал гостье, где можно отдохнуть, выставил на стол нехитрые припасы и ушел. Гортхауэр так и не появился. Волчишка кого-то исцелял или убеждал, а скорее всего, и то, и другое. Лиссэ считала, что свою норму по уговариванию ближних и дальних сегодня уже перевыполнила, а исцеление никогда не было её сильной стороной. Она могла бы удержать отлетающую душу, но умирающих среди раненых не было. Посему мистрис с чистой совестью улеглась спать, заперев дверь. Утро наступило для неё раньше, чем взошло солнце. Любезный супруг нагло содрал с жены одеяло и пощекотал травинкой пятку. — Волчище, я всего пару часов спала, — возмутилась она, крепче зажмуриваясь. — Спать будешь в Мордоре! — отрезал Гортхауэр. — Жители уже собрались. Возглавишь первый отряд. — Как они быстро, и ночи не прошло, — проворчала дейе, умываясь водой из кувшина. — Вы с Орриком были на редкость убедительны. Не знаю, что ты им наговорила, но они считают тебя чуть ли не посланницей Йаванны. — Не меня, а Оррика, — решила восстановить справедливость мистрис, заплетая косу. — Не важно, кого, главное, они согласны уехать. Не хочу лишних смертей. Я покину город со второй группой, — сообщил майа по дороге к площади. — Эдрахил и еще несколько воинов и мастеров останутся. — Зачем? — тоскливо спросила дейе. — Эдрахилу хочется прибить Лаурэ. У остальных, полагаю, тоже есть какие-то скрытые желания. Никто не будет говорить о мире, не думай, рыжик. И без того ненавидящий темных, Элронд теперь еще больше готов к схватке с силами Зла… — Оставшиеся в городе погибнут ни за что, — вздохнула мистрис. — Кое-какие пути отхода у них есть. Мастера не дураки. К тому же я не могу тащить всех за шкирку! Потом Гортхауэр дал ей указания и, нежно поцеловав в кончик носа, оставил с беженцами. Кхангар со своими разведчиками помогал женщинам укладывать в телеги вещи. Иртхи не носили здесь своих страховидных масок, поэтому квенди принимали их за какое-то не виданное доселе племя людей и не сторонились. Арда велика, кто знает, что за люди живут, к примеру, на востоке? Конечно, неприятно, что они служат врагу, но Гортхауэр сейчас, кажется, не враг. Таковы были основные настроения. Вскоре отряд отправился в путь. Нескольких разведчиков выслали вперед, Оррик скакал по плечам и головам, воины Кхангара обеспечивали охрану, а Лиссэ старалась подбадривать своих подопечных. Многие из них выглядели печальными и пришибленными: снова пришлось покинуть насиженное место. Впереди неизвестность.2
Резвые лошадки бежали быстро. День был солнечный. Приунывшие квенди потихонечку начали улыбаться, глядя на проказы черного кота. Молодёжь и детишки вскоре уже с любопытством смотрели вокруг, воспринимая происходящее как увлекательное приключение. Многие из них были не прочь увидеть Темные земли, а старшие эльдар надеялись, что их бегство окажется напрасным. Они рассчитывали, что смогут вернуться в Ост-ин-Эдиль. Надежды развеялись через несколько дней, когда один из разведчиков забрался на высокое дерево и посмотрел назад. Там, откуда они ушли, клубился черный дым. Ему не поверили. Несколько эльфов полезли на древо сами — и убедились: договориться не удалось, дорога назад была отрезана. Теперь шуток и смеха слышно не было. Несколько эльдиэ ехали с помертвевшими лицами: в Эрегионе у них остались любимые. Оррик больше не показывал диковинных трюков, он терся об ноги на привалах, залезал на плечи и колени, позволяя себя гладить. Некоторое оживление внесло появление второго отряда партии беглецов под предводительством Гортхауэра. Их бросились расспрашивать о том, что случилось в столице, но они и сами этого не знали. Майа сдержал слово, покинув город до прихода войск. Неизвестность мучила, но все же большинство семей радовалось воссоединению, другим оставалось лишь надежда. — Я думала, вы догоните нас позже, — тихо сказала мужу Лиссэ. — Пришлось скакать во весь опор. Элронд не глуп, он шел очень быстро. Спасло лишь то, что наши его отвлекали, совершая вылазки. Да и я немного поморочил доблестным светлым воинам голову. — Кто-нибудь из наших погиб? — встревожилась дейе. — Несколько раненых. Не сильно. Элронд теперь думает, что я испугался его внушительной армии, — скривился Гортхауэр. — Как-то не верится мне, что герольд Гил-Галада начал с поджога. И что может так гореть в Ост-ин-Эдиле? — прищурилась дейе. — Верно мыслишь, Рыжик, — невесело усмехнулся майа. — Полагаю, армия вознамерилась войти в столицу, и тут вступили в дело мастера. Недаром несколько осталось. Открыли мы там кое-что с ними… лишнее. Закрыли, конечно, тут же. Только изобретатели наши наверняка что-то припрятали для дальнейшего… хм… изучения и наблюдения. Думаешь, дом Келебримбора просто так загорелся? Нарви следы убирал, раз Тьелперинквар сам не мог. — И что же вы такое открыли? Гортхауэр помрачнел еще больше: — Гадость редкую, в мирной жизни можно и без неё обойтись. Он окинул взглядом место привала, посмотрел внимательно на уставших эльфов и с досадой произнес: — Жаль, драконов у нас нет. Домчали бы враз всю эту компанию! — Думаешь, квенди сели бы на драконов? — Покочевряжились, а потом сели бы.3
Пейзаж, по мере приближения к Мордору, беглецов не радовал. Чахлые кустики, сухая потрескавшаяся земля. Входить во Врата Черных земель многие отказались, решив подождать известий из Эрегиона на другом берегу реки. Майа уговаривать никого не стал и помог с обустройством стоянки. На решившихся войти во владения Черного Властелина смотрели сочувственно и не без опаски. Лиссэ злилась: всю дорогу с ними возились, от ужасов войны спасли, а они во всех грехах подозревают. Светлокосая элдиэ, потерявшая брата, первая ступила на земли Мордора. За ней робко потянулись и другие. Темные скалы, высохшая земля, затянутое серыми тучами небо, слабо курившийся Ородруин, черные стены и башни Барад-Дура вызывали у квенди страх, заставляя робко жаться друг к другу. — Луинвен, куда мы идем? — дрожащим голосом прошептала тоненькая дева в зеленом платье. Светлокосая Луинвен старалась держаться смело, но взгляд выдавал. Внезапно тучи стали расходиться. Через пепельную завесу то тут, то там стали появляться бледно-голубые островки неба. Воздух сделался удивительно мягким. Солнце осветило все вокруг ярким светом, его лучи заиграли на черных стенах и башнях крепости, придавая её суровой и строгой красоте нечто волшебное и нереальное. — Солнце появилось! Это добрый знак, Риллиэ! — воскликнула Луинвен. Ей вторили и остальные. Их уже встречали — Мгрыха с Тиниаром и Никуш. Братец был в своем стиле и понес очередную околесицу о Свете. Как ни странно, эльфов его речь очень ободрила. Размещением беженцев занялись Мгрыха и Никуш. От жены Тиниара никто не шарахался, её приняли за аданет. Вскоре появился и гном. Ему обрадовались. Нарви важничал, задирал нос и давал советы. Но все это было как-то не всерьез и никого не обижало, а, напротив, успокаивало. Келебримбора видно не было. Вскоре гном и Никуш тихо поведали, что мастер пришел в себя, но выходить из дома не желает. А уж показываться своим бывшим подданным и друзьям ему стыдно и страшно. Теперь и этому придется вправлять мозги, или пусть лучше муженек своего дружка на путь истинный наставляет. Додумать Лиссэ не успела, её взял в оборот братец, возжаждавший нести Свет и утешение в души оставшихся на другом берегу. Пришлось идти с ним. Тиниара сначала восприняли настороженно, но он этого даже не заметил. Братец был полон участия, сочувствия и сострадания. Его искренность и тут принесла свои плоды. Вскоре Тиниара уже принимали как родного. На следующий день в Мордор переселились еще несколько семейств. Через неделю к реке вышли шесть оборванных и донельзя измученных квенди. Двое мастеров и четверо воинов. К ним бросились женщины. Обнимали, всматривались в родные лица. Они уже и не чаяли увидеть своих мужей живыми. Мужья неловко улыбались, растроганные и чуть ошарашенные таким взрывом чувств. Обычно эльфийские жены сдержанны и скупы на ласку. По крайней мере, на виду. Немного отдохнув, мужчины поведали о судьбе своего родного края. Печальна оказалась эта повесть, хотя все и так понимали: добрых известий ждать не стоит. Герольд Гил-Галада потребовал открыть ворота и впустить его с войском в столицу. Оставшиеся мастера и воины отказались, предложив незваным гостям убираться восвояси. Они заявили, что никакой Саурон им не угрожает и у них есть законный государь, а Келебримбор Верховного короля нолдор о помощи не просил. На какой-то миг Элронд заколебался, но рядом с ним тут же объявился Лаурэ. Посуровев лицом, сын Эарендила снова потребовал открыть ворота, выдать приспешников Тьмы, обещая не трогать остальных. Иначе он возьмет город приступом. Услышав угрозы, воины приготовились к бою, а мастера занялись другим делом, которое они считали более важным, чем оборона города. С помощью остатков своего изобретения они разрушили Дом мастеров и свои жилища. А ведь говорили, что все уничтожили. Вот и верь этим кмырговым изобретателям! Огонь перекинулся и на другие здания, тушить было некогда, да и некому. Воины Верховного короля нолдор, увидев огонь и дым, усилили натиск. Защитники столицы сражались отчаянно, но их была всего лишь горстка. Да и не надеялись они удержать город. Теперь, когда попытка отделаться от не прошенной ими помощи провалилась, их целью стало дать возможность жителям подальше уйти и позволить мастерам выполнить задуманное. Когда от мастерских почти ничего не осталось, был получен приказ отступать. Кажется, его отдал Эдрахил. Город покинули быстро, лишь пятеро остались прикрывать уходящих. В Мордор пришли не все: лишь те, у кого были жены и дети. Остальные отправились искать пристанище в других местах, все-таки слишком многое разделяло квенди с Черным майа. Что сталось с Эдрахилом, никто не знал, мертвым его тоже не видели.4
Солнце уже село, лишь на западе горела узкая лиловая полоска заката. Темные тучи почти совсем скрыли блеклое небо. Гортхауэр стоял у окна, вглядываясь в пурпурную полоску под дымными тучами. Он вспоминал. Белые башенки, кружевные балкончики, горьковато-сладкий аромат цветов, журчание фонтанов. Просторные мастерские, где с утра до поздней ночи кипела работа, где совершались необычайные открытия и создавались удивительные вещи. Стук молота, жар печей, споры… Этого уже нет — и никогда не будет. Будет иное. Остались мастера. Жив, хоть и раздавлен произошедшим, Келебримбор. В одной из долин строят свой город оставшиеся в Черных землях эльдар. Только Ост-ин-Эдиля уже не будет, и тех, кто погиб, не будет. Эрегиона тоже не будет. Столица разрушена, мастеров нет. Небольшие поселения квенди скоро опустеют. Одни уже ушли в Линдон, другие отправились в земли нандор, оставшиеся либо последуют их примеру, либо погибнут от рук многочисленных шаек урухов и уруг-аев. Гил-Галад не справится с дикими, а отрядам Мордора все труднее проникать в эти края. Светлые, как и всегда, разницы между черными воинами и дикими орками не видят. Им же от этого и хуже. Гортхауэр никогда не был альтруистом, и сейчас не намерен проливать кровь своих ради неблагодарных, не умеющих видеть дальше своего носа. Да и смотрят они вечно чужими глазами, древние клятвы и заветы для светлых важнее настоящего. Ну и пусть! Живущие прошлым обречены никогда не увидеть будущего. Черный майа откинул со лба прядь волос. Покинувшие Ост-ин-Эдиль квенди наконец-то были устроены. Кто-то остался в Мордоре, кто-то отправился искать сородичей. Разумеется, в Линдон не пошел никто. Были желающие уйти за море. Майа попытался отговорить их: вряд ли бы их встретили в Валиноре с распростертыми объятиями. А уж после рассказа обо всех приключениях лучшее, на что они могли рассчитывать — это сады Ирмо и напиток забвения. Лиссэ, правда, не согласилась с мужем, считая, что Владыка снов не будет больше никому убирать память. Да и Манвэ вряд ли захочет повторить историю с Эллери, утверждала она. Гортхауэр считал, что в этом случае жена неверно оценивает ситуацию: дорогой дядюшка во имя своей власти и воли Эру расшибется в лепешку, то есть других в блин размажет. Да и как бы там ни было, чем дольше Благословенный край остается в неведении о происходящем на Арде, тем лучше. Убитые не в счет. Намо оставит их в Мандосе, а Сулимо не захочет узнавать лишнее. Судя по его предыдущим действиям, Манвэ считает — чем меньше знаешь об Эндорэ, тем спокойнее живется в Амане. Рассказывать о таких сложностях уставшим от жизни в этом мире созданиям он не стал. Майа лишь намекнул, что обратной дороги нет и не будет. Слушать его не пожелали. Проклятые квенди всегда знают все лучше всех. Помощь пришла от Тиниара. Блаженный братец Лиссэ в своем непревзойденном велеречивом стиле убедил всех остаться в Эндорэ. Гортхауэр невольно усмехнулся, вспомнив вдохновенную речь Тиниара. — О, мои дорогие друзья! Сколько испытаний послала вам судьба! Вы не устрашились, но отчаялись. Вы захотели покоя и отдыха в краю, которой был покинут вами и вашими предками много столетий тому назад. Но найдете ли вы его там? И нужен ли вам, вкусившим иной жизни, этот покой? Сможете ли вы забыть стук дождя, шелест листьев, шум ветра и рокот грома? Не наскучит ли вам, видевшим, как одно время года сменяет другое, вечное лето Валинора? Вы знали потери, вы знали разлуки. Волею небес вы часто шли по самому краю. Сейчас вашу душу накрыл сумрак тоски, и вы жаждете Света! Но не опалит ли Сияние Амана ваши души? Не затянет ли вас в свою пучину тьма безразличия среди безмятежной жизни? Сможете ли вы жить, помня о том, что покинули? И не будет ли предательством ваш уход по отношению к той земле, что кормила и поила вас все эти годы? Нет, братья мои! Не обретете вы истинного Света в ничегонеделании и безучастии! Покой губит души! Лишь помогая обездоленным и страждущим, можно обрести истинный Свет! Не бойтесь сумрака и тьмы вокруг! Они не пристанут к душе, если вы исполнены милосердия и любви к ближним! — И дальним, — тихо добавила Лиссэ, видимо, не выдержав столь пафосной речи. Гортхауэр хмыкнул. Ему уже давно хотелось заставить Тиниара замолчать, но делать этого не стоило. Братцу внимали — благоговейно и с горящими глазами. Потом призадумались. На запад не поплыл никто, некоторые из жаждавших покоя даже остались в Мордоре. Решили нести исцеление оркам. Ну и пусть их! Главное, всем нашлось место в многочисленных зеленых долинах Черных земель. В одной из них уже начал строиться город. Люди и иртхи добры к изгнанникам. Потомки обитателей Твердыни знают, как тяжко покидать свой дом, оставляя его на разорение врагу. В их душах жива боль утраты, но ненависти нет. Да и не было в войске из Валинора ни этих эльдар, ни их родителей. А душу Черного майа сейчас захлестывали волны ненависти и боли. Память снова и снова заставляла переживать прошлое. Черные стройные башни, кружевные мосты, стрельчатые окна. Просторные залы, широкие коридоры, уютные библиотеки… Звонкие голоса, быстрые шаги, смех, споры… Ученики, мастера и другие обитатели Твердыни. Узкие искалеченные руки, осторожно укладывающие узорную мозаику в серебро оправы. Взгляд ярких глаз — то участливый, то насмешливый, то задумчивый, то яростный, но никогда — равнодушный. Этого тоже уже никогда не будет. Как же больно терять! Сколько можно еще терять?! А Лаан Галломэ он даже вспоминать не будет. Гортхауэр яростно сжал руки. Как же нестерпимо хочется уничтожить тех, кто стал причиной гибели Аст Ахэ, Ост-ин-Эдиля, Лаан Галломэ. Если бы он мог… Нет, он может: натравить диких на Линдон, погнать стаю, отправить войска. Он может попробовать пробудить балрогов. Он может возглавить поход, отдать приказ истребить все живое в эльфийских землях. Потом можно будет направить смертоносный удар на Остров. Светлые и их бывшие прихвостни так наивны в своей слепой уверенности, что Чёрный властелин со своими прислужниками боится воды, боится Ульмо. Владыка вод уже давно и носа не высовывает из Валинора, даже Оссе и то не видно и не слышно. Единственный майа здесь он — Таирен Ортхеннер, Гортхауэр, Гортхар, Саурон. Кто ему помешает? Пока опомнятся валар, пока они определятся, вмешиваться или нет, вся Арта станет его. Войн не будет, ибо таким будет его желание — а кто осмелиться ослушаться воли могучего Властелина?! Майа сжал ладонями виски. И кем он тогда станет? Кем станут исполнившие его приказ? Сможет ли он посмотреть в глаза Тано? Да и сможет он после всего этого жить?! А если сможет, то он ли это будет?! Есть черта, переступать которую нельзя. — И чего ты в окно глядишь? — тихо проговорил любимый голос. Руки — такие нежные, такие родные — обняли его за плечи. — Не терзай себя, все уйдет. Все перемелется — мука будет. А я пирогов напекла. Нарви с Тьелперинкваром тебя заждались. Пойдем, а то гном все пироги слопает. Лиссэ крепко прижалась к нему. От её голоса, от её любви и нежности стало легче. Словно смыло все дурное. И впрямь: перемелется. Все еще будет, не у них, так у тех, кто придет потом. Главное, что было кому и куда.