Напиток синий голову дурманит… А всё ж на благо в жизнь вошло вино. С ним не забудешь. Только легче станет, Пускай на время легче. Всё равно. Yaga
1
День оказался необычайно насыщенный, и расшалившаяся Мелисса никак не могла угомониться. На все просьбы деда лечь спать маленькая проказница отвечала: - Ну, можно я еще чуточку поиграю? Соовсем спать не хочется! Тон был таким умоляющим, а взгляд медовых глаз таким лукавым, что сердце Мелькора таяло, и он лишь кивал головой. В конце концов Вала все же уговорил плутовку улечься, пообещав рассказать самую интересную сказку на свете. Одну сказку сменяла другая, а внучка все не спала. Когда стрелки часов подошли к полуночи, Мелисса наконец-то задремала. Поправив на девочке одеяло, Изначальный на цыпочках пошел к двери. - Дедусь, а ты сказал магистру, что мы с тобой завтра пойдем творить тебе замок? – сонно пробормотала Мелисса ему вслед. - Я как раз к нему направляюсь, - сказал Мелькор, мысленно упрекая себя за забывчивость. Он совсем упустил из виду, что о таких важных вещах следует ставить в известность мэтра Клемента. Гилмантий уже давно советовал ему возвести Чертоги, да и место было выбрано. Только вот руки никак не доходили, один заботы сменяли другие. Да и для кого ему сейчас создавать дом? Та, о которой он грезил, никогда его не полюбит. Эйллиэ… Сверкающая снежинка на льду голубом. Полынная горечь, медовая сладость. Бездонная глубина моря и бесконечная высь неба. Любовь - первая и последняя, мечта несбывшаяся. «А Мелисса, Гортхауэр, Лиссэ? - одернул он сам себя. - Ученики, соратники? Их тоже можно пригласить в свой дом». Когда Вала как-то упомянул при внучке о возможности сотворить замок, Мелли буквально загорелась идеей. Все уши прожужжала, пчелка неугомонная. Он твердо пообещал девочке, что скоро они этим займутся. Внучке полезно увидеть, как создаются Чертоги Изначального. Пора ей учиться. Мелисса хоть и рождённая, но унаследовала его силу. Настанет время, и она создаст свой мир. Только идти к магистру уже поздно. Мелькор с досадой посмотрел за окно. Было темно, лишь редкие звезды мерцали на небе, даже луна исчезла. Полночь. Клемент давно уже спит… Вала нехотя раскрыл книгу, перелистнул пару страниц. Читать не хотелось. Иногда так жаль, что Изначальные не спят. Впрочем, Клемент как-то упоминал, что частенько засиживается до самой зари у стола с бумагами. Возможно, и сейчас… Мелькор решительно направился к небольшому зеркалу в углу комнаты и отдернул занавеску. Средство для связи было у всех учителей Школы. Несколько слов - и на зеркальной глади показалась темная комната, озаряемая лишь пламенем камина. - Приходите, составите компанию, - раздался откуда-то сбоку голос магистра. Сам он так и не показался, лишь белая кошка гордо прошествовала из угла в угол. Мелькор торопливо вышел из дома. Идти далеко. Можно открыть портал, но Черный Вала делать этого не стал. Он взглянул на небо. Тьма была непроглядной, лишь изредка на черном бархате выси проскальзывали сверкающие золотистые нити. Звезды… Очень далекие звезды. А где-то там затерялась маленькая точечка среди множества миров. Арта… Его Арта. Ему никогда не увидеть её, но она всегда с ним. Черные огромные крылья распахнулись за спиной. Прозрачная серебристая волна радости охватила душу. Пьянящее счастье полета! Звездный ветер, высокое небо - и свобода! Вала и не думал, что эта радость когда-нибудь вернется к нему. Вечная торжественная музыка звезд, обжигающий ветер, горько-полынные искры… Он недостоин этого счастья. Если бы не Мелисса, если бы не его ученики…2
В тот день Мелькор был необычайно разгневан. Начиналось все мирно. Внучка, близнецы-полугномы, ведьмочка Агата, эльфы Кэллинтииль с Таолой и оборотни – брат и сестра, отправились на экскурсию в оранжереи природников. Флорине – помощнице Ладомиры - Вала доверял и со спокойным сердцем пошел в библиотеку. Тайна Трех Погибших Звезд не давала ему покоя. Мелькор надеялся отыскать хоть какие-то сведения. Кропотливое изучение фолиантов оказалось нарушено дробным стуком каблучков. - Мэтр, они залезли к погодникам и угнали облако! Я не уследила! О, дейр Мелькор, что же будет?! - прямо с порога воскликнула Флорина. Метресса выглядела растрёпанной, а в голосе отчетливо слышались панические нотки. Вала тут же выскочил в коридор и потащил девушку за собой. - Куда идти? Что случилось? К чести мэтрессы, она быстро взяла себя в руки. Рассказ её оказался кратким и четким. Его ученики сумели отвлечь наставницу и удрали в лабораторию, где проводились погодные исследования. Несомненно, шкодники уже давно задумали прокатиться на облаке. Ведь это так интересно, необычно и увлекательно! Флорина попыталась остановить проказников, на помощь ей пришел погодник Нейрус, но Мелисса со товарищи так просто не сдались. Они резко взмыли вверх, крыша лаборатории не выдержала, и дружная компания устремилась в небо. Мелькор увидел учеников издалека. Невзирая на отсутствие ветра, по удивительно чистому небу летело белое пушистое облако. За ним по земле мчался дейр Нейрус и потрясал кулаками. Вала сразу понял, что второе облако для поимки сорванцов погодник не даст, и собрался было просить о помощи школьную драконицу. Но еще один взгляд на небо заставил его похолодеть от ужаса. Вдали за горизонтом собиралась гроза. На лазурной глади возникали кучевые облака, они густели, темнели и набухали. А за ними таились другие - еще более темные, готовые разразиться громом и молниями. Гроза! Да какая! А его ученики летят прямо в её центр. В глазах потемнело, сердце забилось быстрее, и Мелькор, не помня сам себя, рванулся в небо. Он не увидел и не почувствовал крыльев. Только бы догнать их! Только бы успеть! Успел. Вернув облако вместе с учениками на землю, Мелькор даже сумел отправить его в лабораторию. Он даже починил крышу, заставив нарушителей помогать ему. Дейр Нейрус не сказал ни слова упрека, лишь почему-то старался держаться подальше. Флорина принесла успокаивающую настойку. Зачем? Вряд ли эти паршивцы успели испугаться и расстроиться. Он им еще покажет! Совсем разбаловались на каникулах. Он им устроит каникулы! Каждый день учиться будут! Приведя этих негодников к себе домой, Вала высказал им все, что о них думал. Пристыженные ребятишки молчали. Лишь Мелисса, вдруг шмыгнув носом, бросилась ему на шею с воплем: - Дедушка! Прости нас, пожалуйстааа! Мы не будем! Мы никогда так не будем! Ты только не огорчайся. Дедушкааа! Мы тебя любииим! Ему же и пришлось их утешать, поить отваром из трав, печь оладушки и рассказывать сказки. Когда все наелись и успокоились, Изначальный объяснил ребятишкам, чем был чреват их поступок, и пообещал найти достойное применение для их бьющей через край энергии. Ученики слегка понурились, лишь Мелисса выглядела необычайно оживленной. Она-то и сказала: - Деда, у тебя такие крылья замечательные! А у меня тоже такие будут? Мелькор опешил. Миг он растерянно смотрел на внучку. Потом сообразил, как добрался до облака. Крылья… Неужели на самом деле… - Дейр, пожалуйста, покажите нам! - Мы не разглядели! - Ну, пожалуйста! Вала растерянно молчал. Нет, ему не летать. Этот полет был случайностью. Он хотел отказать, но несколько пар глаз смотрели на него так умоляюще. Сказать «нет» было просто невозможно. Мелькор решительно направился в сад, ребятишки устремились за ним. Остановившись у старой липы, Изначальный глубоко вздохнул. Медленно развернулись за его спиной черные, как ночь, крылья. Душа замерла, надеясь на чудо и страшась разочарования. Нет, он не может летать. Ничего не получится. Крылья резко рассекли воздух. Сейчас ударит боль, и он рухнет на землю. Сейчас… Ветер обжег лицо. Земля была внизу. Небо вернулось! Он снова может летать! - Дедушка, а ты меня покатаешь?! - Дейр Мелькор, а мы тоже хотим! Не налетались обормоты! Смеясь, Черный Вала опустился на землю и обнял учеников. Как там любит говорить Гилмантий? «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Нет, ему и счастья не надо, лишь бы несчастий не было. Но все равно душа пела от восторга. - С такими крыльями никакой метлы не нужно! – выдохнула Агата. - Красота какая! – восхищенно прошептала Таора. - Дейр учитель, а где у вас крылья помешаются? - и без того круглые глаза Фендрика округлились еще больше. - А на одежде у вас прорези, да? – задал вопрос Рик. - Совсем дураки! – возмутился Силь и дал брату подзатыльник. Его примеру последовал и Кэллинтииль, огрев оборотня по голове книгой. Чуть было не завязалась потасовка. - Опять за свое, - вздохнул Мелькор. – Может, вам Лихшачичу помочь валежник убрать? Драчуны отскочили друг от друга. - Темно уже! - Ну и что? Я фонарики зажгу, - отмел их возражение Вала, пряча улыбку. - Мы уже устали! Дейр учитель, это у нас последний всплеск энергии был, - честно-пречестно глядя в глаза, поведал Силь. - Деда, ты лучше про крылья расскажи, - попросила внучка. – Ведь они, глупые, никогда Крылья Силы не видели! Все-то она знает, плутовка! - Хорошо, сегодня поговорим о крыльях, а завтра поможем Хозяину леса, - распорядился Изначальный. Как же они похожи – дети всех миров! Такие же любознательные и шаловливые. Рассказ о крыльях и о Силе Изначальных затянулся надолго. Ему были в радость их вопросы, удивление и восторг. Как ни странно, но Вала раньше никому так подробно это не объяснял. Разве только самым первым своим ученикам. Потом, в Аст Ахэ, его крыльев почти никто не видел. К чему они, если не могут поднять в небо? Но разговоры ходили. Мелькор усмехнулся, вспомнив, какие только предположения не высказывали дети Твердыни. И про одежду с прорезями, и что его плащ – это и есть крылья, и про валики на спине, в которые они сворачиваются. А уж о самом их виде чего только не выдумывали. И что они как у летучей мыши или как у птицы, а кто-то даже говорил, что его держит темный огонь…3
А вот и дом магистра. Мелькор спустился у самой двери. Повинуясь его воле, крылья исчезли. Дверь открылась сама. Клемент его уже ждал. Пройдя по слабо освещенному коридору, Изначальный дошел до кабинета мэтра. Магистр стоял, прислонившись к дверному косяку. Бледное лицо казалось выточенным изо льда, глаза горели изумрудным огнем. Черные кудри в легком беспорядке падали на плечи. Бархатный темно-зеленый халат свисал с одного плеча. Ворот кипенно-белой рубашки был распахнут. Странно. Клемент обычно образец аккуратности. Неужели он пьян? Не может быть! Но легкий запах вина чувствовался отчетливо. Мелькор пожалел, что пришел сюда. Пьяных Черный Вала терпеть не мог. Пьяных и предателей. Впрочем, пьянство – это всегда предательство. Пристрастившийся в вину теряет себя, приносит боль своим близких. Ему нельзя довериться, на него нельзя положиться. На губах Клемента появилась улыбка – язвительная и грустная одновременно. - Осуждаете, дейр? – он слегка качнулся, но взгляд был совсем трезвым - изучающим, цепким. - Нет, просто не понимаю. - Заесть не всегда удается, иногда приходится запивать, - хмыкнул магистр, делая рукой приглашающий жест. Вала прошел в комнату. - Не вижу смысла, - холодно бросил он, усаживаясь в кресло у камина. - И это прекрасно! - воодушевленно сообщил Клемент, открывая новую бутылку. – Смысл подчас так утомляет! - Возможно, - согласился Изначальный. - Впрочем, бессмыслица утомляет еще больше. А вино лишь дурманит голову, наутро память вернется… Вместе с болью. - Запить – не значит забыть! Вино лишь повод обрести легкость. - Обманчивую… - От правды тоже хочется отдохнуть! Так выпьем же за ложь и отсутствие смысла! – магистр протянул Мелькору бокал, до краев наполненный синим напитком. Вала осторожно пригубил странную жидкость. Вино оказалось душистым, терпким и, кажется, очень крепким. Он поставил бокал на стол. - Не хотите пить за ложь? А без неё мы бы не узнали цены правды, - рассмеялся Клемент. – Или смущает вино? Мелькор промолчал. - Вы же Изначальный, не захотите – не опьянеете. Впрочем, мое вино лишь чуточку развязывает язык и ударяет в ноги. Не туманит и не дурманит. Вала сделал еще глоток и уставился на огонь в камине. В нем плясала саламандра: она то купалась в языках пламени, то подпрыгивала кверху и, причудливо извернувшись, с шипением падала вниз, рассыпая вокруг себя искры. Саламандра... Маленькое огненное чудо… Руна Ллах… - Когда-то давным-давно мой брат Ауле сумел воплотить вот такое существо, - медленно проговорил Изначальный. – Он перешел рамки дозволенного и был наказан… Наш Отец не терпел непослушания, и не каждый мог выдержать оковы боли… Он залпом допил вино. Стало теплее. - Вы правы, Клемент, иногда без вина невозможно вспоминать. Когда-то и я понял это… - Мелькор усмехнулся одними губами. Глухая тьма Мандоса, крохотная комнатка-каземат. Мерцающий свет звезды в прозрачной чаше, густое вино, узкий лик Намо, белеющий во мраке. Звяканье цепи, тихие голоса… - Когда-то разговоры за чашей вина помогли мне остаться собой, - Вала протянул руку к огню. Саламандра приподняла мордочку, сверкнула черными глазками и обвила его запястье. - У каждого есть, что запить, - кивнул магистр, наполняя опустевшие бокалы. В неярком огне камина вино казалось темным сапфиром. - А что запиваете вы, мэтр? Если это не тайна, - Мелькор поднял бокал. На хрустальных гранях заиграло пламя, заставляя переливаться и сверкать густую синь. - Какие там тайны?! - хмыкнул магистр. – К тому же все тайное желает стать явным. Но сначала я хочу спросить вас… - О чем же? – Черный Вала насторожился. Вопросы Клемент задавать умел, получать ответы тоже. - Вы случайно не стремитесь разгадать тайну Трех Звезд, самоотверженно ринувшись за Стену защиты? – насмешливо поинтересовался мэтр. - Как-то даже и не думал о таком, - пожал плечами Мелькор. - Боюсь, ваше благоразумие огорчит некоторых. Чрезвычайно! - Удивительно! Я так редко огорчаю благоразумием. По мнению некоторых. Не могли бы вы прояснить, кто же они в данном случае? - От столь полезного знания я бы не отказался и сам, но, увы, сейчас оно нам недоступно, - в тон ему ответил Клемент. - Но ведь все тайное жаждет стать явным? - Изначальный медленно отпил вина и почесал за ушком огненную ящерку. Она довольно зажмурилась. - Да, но в этом ему нужна помощь, - печально вздохнул его собеседник. - Надеюсь, что моя не будет лишней? - Напротив, взгляд Изначального в данном случае может многое прояснить, - уже серьёзно сказал мэтр. – Я знаю, вы искали сведения о тех погибших мирах. - Я ничего не нашёл. - И не найдете. Кто-то постарался скрыть все следы. Умысел или беспечность? Не знаю, но склоняюсь к первому, - магистр выдержал паузу и, вытащив откуда-то сбоку толстую папку, протянул её Мелькору. – Здесь выписки из различных книг. Кое-что я отыскал в библиотеке у Гилмантия, кое-что у Доны. Но наибольшую ценность принесли рукописи из одного немагического мира. Пришлось изъять их у археологов. Бедняги так старались, пытаясь найти хоть что-то в древних гробницах… - он усмехнулся. – Пришлось подсунуть им пару-тройку свитков и табличек в качестве утешительного приза. Полагаю, несколько диссертаций они на этом сделали, - мэтр ослепительно улыбнулся. А Мелькор подумал, что тем неведомым археологам очень повезло, что их находкой заинтересовался именно Клемент. Какой-нибудь Эру просто стер бы их с лица земли и тем более не стал бы думать о каких-то диссертациях. Кажется, он сказал это вслух, потому что магистр ответил: - Я же все-таки и сам человек. По крайней мере, рожден им. Посему стремления себе подобных понимаю. - Мне всегда хотелось стать человеком, но не удалось… - Вам многое удалось, даже больше, чем нужно. А среди людей есть и подобные вашему Эру, и даже похлеще, - хмыкнул Клемент и протянул ему хрустальный шар. – Здесь записи разговоров и воспоминания. Я мог что-то упустить, ведь я не Изначальный. Надеюсь, вы не слишком вочеловечились? - Что вы, конечно, нет! – неожиданно сам для себя рассмеялся Мелькор. Наверно, вино все же дурманило голову, иначе почему ему сейчас так легко, несмотря на не очень приятный разговор? - Ну и отлично, - обрадовался Клемент. – За это следует выпить! В бокалы снова потекла темно-синяя жидкость. - Кстати, поговорите с Эйллиэ, она неплохо знала миры у Трех Звезд. Слова магистра спугнули хрупкую легкость. - Не думаю, что ей захочется говорить со мной, - резковато ответил Изначальный. Клемент улыбнулся. - Думаю, не стоит придавать слишком большое значение прошлым чувствам одной юной Изначальной. А Мьярра слишком любит играть, как и все Кшайшие. - Как я понимаю, личное здесь слишком быстро становится общественным! – поморщился Мелькор. - Вы неправильно понимаете. Просто я неплохо знаю историю Сейнеллиир и очень хорошо знаю Кшайших. Ваше личное известно только мне. Прошу покорно простить за невольное вмешательство, - магистр склонил голову. Черные пряди закрыли лицо. Какой странный он сегодня. И какой у них необычный разговор: и прервать хочется, и окончания страшишься. - Отрадно, что известно только вам, - прозвучало более резко и сухо, чем Вала намеревался произнести. – Но вы должнЫ знать и то, что Изначальные лишь раз встречают свою судьбу, свою пару. - Легенда о половинках, которые стремятся стать одним целым, известна и людям. Но… - Клемент вскинул голову, зеленые глаза почти по-кошачьи блеснули. – Та девочка, которой когда-то была Эйллиэ, считала своей судьбой того пропавшего мальчика, но был ли он этой судьбой? Вот в чем вопрос. Время меняет, даже если предположить, что они смогут встретиться, нужен ли теперь ей этот мальчик? - Да, но время изменило бы и его. Хотя вряд ли кто-то остался в тех мирах, - Мелькор покачал головой. - А может, все же?.. – магистр чуть подался вперед. - Трудно сказать, - после недолгого молчания медленно ответил Вала, словно разговаривал сам с собою. – Я пытался представить, может ли Изначальный спасти свой мир среди стремящейся уничтожить его Пустоты. Возможно, если создать нечто подобное куполу вокруг Арты. Я понимаю, как это удалось сотворить Илуватару… - он потер висок. - Но там вокруг Эа… Если наполнить кусочек Пустоты своей силой?.. Но там её слишком много… Если только в самом начале, тогда мир оказался бы в защитной сфере. Но времени бы там уже не было, или оно бы шло иначе? – Мелькор вскочил с кресла и заходил по комнате. Саламандра недовольно зашипела. Он не заметил. О своем собеседнике Вала, казалось, забыл, он просто думал вслух. Клемент не мешал. – Все зависит от количества миров и Силы Изначальных… - Их было несколько, по словам Эйллиэ, - тихо сообщил мэтр. - Если придать Пустоте облик? Но так много Пустоты… - Изначальный опять сел у камина. – Если они успели и им хватило силы, то сейчас там все, скажем так, спит. - Нечто вроде королевства из сказки об уснувшей принцессе? Черный Вала кивнул, он не так давно читал внучке эту волшебную историю. - Но это лишь предположение. Возможно, в ваших записях что-то найдется. - Заодно поищите там следы своего Эру, - посоветовал Клемент. Мелькор кивнул снова. Илуватар был похож на Изначальных этих миров. Возможно, когда-то он бывал здесь. Что же заставило его уйти так далеко и сотворить Айнур? Жажда экспериментов? Обида? Страх? Или нечто иное? Сколько вопросов. И ответов пока нет. Неожиданно ему показалось, что, раскрыв тайну Трех Звезд, он узнает нечто новое и о самом себе. - Ненавижу древние тайны, - пожаловался вдруг магистр. – И пророчества. Это такая гадость! Кстати, каким откровением вы осчастливили свой мир? - Никаким! – Черный Вала тоже не терпел пророчества. - Люди сами строят свое будущее, каждый их шаг меняет его. - Прекрасные слова! Так выпьем же за них! Они выпили, и не один раз. Вино и впрямь проясняло мысли, но зато ноги двигаться отказывались. Беседа оставалось такой же странной: горькой, острой и будто в омут затягивающей. - Зеленые камни в короне, бездонная зелень в глазах стране Лаэрты принесут скорый крах. Когда зеленоглазый король наденет зеленый венец, то миру наступит конец! - после очередного бокала продекламировал Клемент. - Отвратительно, вы не находите? - Нахожу. - Там еще было про камень в сердце. У короля вместо сердца шестигранный изумруд. Глупо, правда? - Да, камней вместо сердца не бывает, - согласился Мелькор, догадываясь, что магистр решил поделиться с ним своей историей. – Это пророчество касалось вашего мира? - Вы на удивление догадливы, дейр. И конечно, оно сбылось. Пророчества всегда сбываются, только совсем не так, как ожидают. Потому их следует запретить, дабы не осложняли жизнь приличным людям, неприличным тоже. Если бы не этот дикий бред, все было бы гораздо проще. Разумеется, привычному миру пришел конец, невзирая на все старания посвящённых. Но сам мир остался не в худшем виде. По крайней мере, когда я его покинул, никакие предсказания ему не угрожали. Ответьте мне, почему всякие там творцы не могут внятно выражаться? - Возможно, они сами не понимают своих видений, - осторожно предположил Изначальный. Он был Видящим и прекрасно знал, как непонятны и обманчивы бывают картины грядущего. - Изумительно! Мое мнение о Творцах… - мэтр махнул рукой. – Впрочем, оно никогда не было высоким… - Мы не всемогущи и не всеведущи. По–крайней мере, я… - Черный Вала не договорил. Саламандра на его руке проснулась и потребовала ласки. Пришлось снова гладить зверушку. Какое-то время они молчали. Было тепло, уютно. Огонь слабо потрескивал, на столе с чмоканьем вылизывалась кошка, огненная ящерка чуть слышно урчала.4
Медленным, тягучим движением, словно сытый ленивый кот, магистр поднялся с кресла. Так же неспешно прошел в угол комнаты и через миг вернулся со скрипкой в руках. Мелькор как-то видел этот инструмент у музыкантов на балу в честь Встречи Весны. Но Клемент, насколько знал Вала, играл лишь на рояле и только для себя. - В дни моей юности у нас из клавишных были одни клавикорды. Как-то они меня не привлекали. А вот скрипка… - губы мэтра тронула легкая улыбка. Он приложил инструмент к плечу, взял смычок и замер. Пауза длилась и длилась, наполняя душу тревожным ожиданием, а потом полилась музыка – чарующая и дразнящая, печальная и удалая. Скрипка плакала и смеялась, она тосковала и ликовала, она успокаивала и терзала душу. В ней было все - шум дождя, пение птиц, скрип двери, шелест листьев, рокот грома, плеск волны, звон клинков, смех ребенка. Ярость и нежность, страсть и равнодушие, огонь и лед. Вала никогда еще не слышал такой игры. Скрипка казалась живой, а лицо музыканта было холодным и застывшим. Неожиданно магистр опустил смычок, и сразу стало пусто и холодно, будто погас очаг. - Любите, пока любите! Добивайтесь, дарите цветы, срывайте с неба звезды, совершайте безумства, утешайте и просто будьте рядом. Наполните радостью настоящее, покажите будущее и заставьте забыть прошлое. Вы сумеете, если ваши чувства не самообман, - неожиданно горячо проговорил Клемент. Эти слова обожгли душу сильнее огня. Мелькор никогда не умел быть откровенным, сейчас ему было неловко, но и обиды не было. Клемент был прав, и он сам когда-то прочувствовал все то, о чем так вдохновенно играл и так взволнованно говорил. - Какой она была? - слова вырвались сами собой. - Любимой, а значит, самой прекрасной на свете, - магистр убрал скрипку в футляр. - Она… Вы расстались? - Таилия предпочла мне Творца, - хмыкнул мэтр. - Как она это сделать?! Вы же говорили, что Сотворивший ваш мир давно ушел и больше не бывал в сотворенном им мире. - Все верно. Просто у нас с давних пор некоторые мужчины и женщины отказываются от мира, дают обет безбрачия и посвящают свою жизнь служению Творцу, уходя в обитель – мужскую и женскую, соответственно. Не подумайте дурного, - Клемент опять хмыкнул. - И не собирался. Только зачем Творцу нужно их служение? – Мелькор слышал о подобном. Такой обычай существовал во многих мирах. Но Черный Вала недоумевал: зачем это нужно? Он и его собратья тоже сотворили мир, но им и в голову не приходило требовать такое от своих детей и учеников. Вала искренне надеялся, что молиться ему никому не придет в голову. Нет ничего страшнее, чем не оправдать чужие надежды, особенно когда они последние. Единственное, чем Мелькор мог помочь на расстоянии, да и то лишь людям Аст Ахэ – это дать быструю безболезненную смерть. Последний Дар Твердыни. Горький дар. Изначальный взволнованно добавил: - Наверно, я плохой Творец, но вряд ли бы смог ответить на чьи-то мольбы. Наверно, они бы и не дошли до меня. - Вы просто другой, - успокоил его Клемент. - А служение, прежде всего, было необходимо самим посвященным, или освященным, как их стали называть позднее. В обитель уходили все те, кто по разной причине не мог жить в обычном мире. Бедные вдовы, сироты, калеки. Все отторгнутые миром и не нужные никому. Говорят, что посвященные часто обращались с мольбой к небесам, и их услышали. Не обладавшие магическими способностями, они неожиданно получили Силу. Было решено, что это Сила Света. Посвященных стали называть освященными, которые делились в свою очередь на ожидающих, прикоснувшихся к Свету и Озаренных. Считается, что всем остальным волшебникам силу дала Тьма. - Опять противопоставление Света и Тьмы! – возмутился Мелькор. – Как будто не понимают, что одного не бывает без другого! - Ошибаетесь, у нас такого противопоставления не было. И маги, и освященные жили мирно. «Тьма и Свет - два крыла, что держат Лантию (мир) над бездонным океаном Вселенной». Слова из Древней легенды. Конечно, попытки переписать историю были. Куда же без них? Но ничего не получилось. Со временем обители во всех странах, где не было магии, стали центрами образования и целительства, приютом для всех обездоленных. Люди там жили разные, и дела не всегда добрые творили, но в целом освященные принесли много пользы. Возможно, потому и обрели свою Силу. Но вернусь к Таилии… - Клемент налил еще вина себе и собеседнику, но пить не стал. - Таилия происходила из богатой и знатной семьи. Балованная дочь, она не выросла черствой и взбалмошной. Образование она получила самое лучшее для знатной девицы своей страны, а после обучения решила посвятить себя Творцу, чтобы приносить пользу страждущим. Ушла в Обитель и стала ожидающей, то есть еще не принесшей клятвы. Нас познакомил Гилмантий. По обычаю ожидающая перед принесением обета должна не менее года провести в путешествиях по миру, дабы испытать себя и укрепиться или найти иной путь. Случилось так, что нам пришлось идти одной дорогой… - магистр помолчал и снова продолжил: - Мы были молоды, наивны и одиноки. И полюбили друг друга, наверно, иначе и быть не могло… Талли согласилась стать моей женой, когда все закончится… И если мы выживем. Мы выжили. Что-то потеряли, что-то приобрели. Я получил еще большую силу, но мою невесту тогда это не испугало. Или я просто не понял… Я готов был наплевать на древние обычаи и назвать королевой обычную девушку. В моей стране женой короля могла быть лишь та, у которой есть магический дар. Ни внешность, ни происхождение значения не имели. Но к тому времени этот обычай уже потерял смысл, и я получил согласие… Но тут бывшую ожидающую озарил Свет. И Таилия сделала иной выбор, - недобро усмехнулся мэтр. Зеленые глаза блеснули почти по-кошачьи. – Девушку можно понять. Она получила величайшую силу, стала главой всех освященных. Впереди была возможность творить чудеса во благо и во имя… А еще магия сохраняет молодость и продлевает жизнь. Согласитесь, её решение было на редкость разумным. Чем стареть на глазах у вечно молодого мужа-колдуна, не лучше ли принести пользу людям и прожить долгую жизнь? - Она сумела принести пользу? - Сумела, она не была лживой и амбициозной. Светоозаренная и Верховный маг воистину стали двумя крылами, хранящими мир от бед. - Магом были вы? - Сначала я, потом Клементия – моя сестра. Я недолго задержался на Лантии… - Из-за Таилии? - Не только. Быть королем вечно мне не хотелось. Бессмертному не место среди смертных. Бедняжка Талли не думала, что я уйду так быстро. Но мне нечего было больше ждать. Бросить служение и стать обычной смертной она не захотела. И не стоит осуждать её за это! – Клемент строго посмотрел на Мелькора. Черный Вала глаз не опустил: кто он, чтобы кого-то судить? - Судьба - великая насмешница, - продолжил мэтр. – Мне бы хватило силы подарить любимой вечность, - он невесело рассмеялся. – Ей не хватило веры – в меня и Творца. Служение может быть разным. Суть его – верить и творить добрые дела. Светоозаренная Таилия не утратила бы силу, став женой. Надеюсь, она никогда этого не узнала! Мелькор понял, что Клемент давно простил любимую, ему просто горько. Память всегда с нами, и иногда её голос становиться слишком громким. - Вместо приятной беседы я вывалил на вас свое прошлое, - покаялся магистр. – Увы, в этот день я часто бываю невыносим. Гилмантий, кстати, благоразумно сбежал. - Никогда не отличался благоразумием, - ответил Мелькор. – И невыносимым бываю часто. У каждого есть, что запить, как вы изволили выразиться в начале нашей встречи.5
Мелькор уставился в огонь камина, но пламени он не видел; иные картины - картины прошлого – вставали перед его глазами. Тоненькая, гибкая фигурка в черном. Серебристые волосы. Зеленовато-серые глаза – чистые и глубокие, словно озера лесные. Веточка полыни на ветру. Девочка его… Какой она была? Иногда удивительно шаловливая – то на драконе прокатится, то к духам льда отправится. Все лишь ахали от её проказ, а он так ни разу и не отругал как следует. Но чаще она была молчалива, задумчива, замирала, глядя в даль неведомую. Как же он её любил! Как же он хотел счастья для неё. Он не сумел спасти всех, но их - девять юных, смелых, талантливых - решил уберечь любой ценой. Заставил дать клятву, приказал уйти. И она дала клятву. Почему он не проследил? Почему не понял, когда спросила: «Учитель, а вернуться можно? Если шагнешь за грань?» Почему не подумал, что Элхэ решится сломать аир? Как же он был глуп и слеп! А она осталась и погибла, защищая его. Вала знал: Элхэ вернется, она обречена возвращаться. И она вернулась. Ахтэнэ – чернобыльник… Мелькор не узнал её в тоненькой кареглазой девчушке с коротко остриженными каштановыми волосами. Сначала не узнал… А потом она вспомнила. Пришла к нему – растерянная, испуганная и неожиданно смелая. От любви своей. – Учитель, я люблю тебя. Люблю. Вот я и сказала…* Надо было объяснить, но слова исчезли. Остались лишь боль и страх – за неё, глупую и такую любимую. Война уже была на пороге. Опять. Все повторяется. Все повторится... Нет! Он не допустит. Мелькор заставил Ахтэнэ все забыть. Он отдал её в надежные любящие руки. Хурин – человек, и он любит. А люди сильнее богов, особенно когда любят. Только она все вспомнила – полынь его горькая. И все равно Вала верил, что уберег свою девочку от беды и горя. А что ему оставалось? Он ясно видел свое будущее, оно страшило его. Но Мелькор знал, что сумеет испить до дна и эту чашу, даже если дна так и не будет. Только бы мир жил. Дагор Дагората не будет. Он не допустит. И не допустил. Его участь была предопределена, но Лиссэ сломала предопределенность, как сухой прутик. Столько в ней было силы, любви и воли. Мелькор сжал ладонями виски. Про рыжую он сейчас думать не будет. Она жива и рядом с его ирни. У них все будет хорошо. Тогда он не знал этого, ему оставалось лишь надеяться и верить. Манвэ отпустил его, взяв клятву никого более не учить и не строить новую Твердыню. Сдержать её было легко. Черный Вала не собирался возвращаться к прошлому. Он отдал свою силу, меч и право хранить мир Ортхеннеру. Сколько дней, месяцев или лет он скитался в лесах и горах, Изначальный не помнил. Время остановилось. Ему нужно было уйти с Арты, чтобы не ввязаться в новую игру, не ломать новый Замысел. Но не прийти к тем, кого он любил, оказалось выше его сил. Показываться он никому не собирался, кроме Гортхауэра. Но таирни – майа, у него есть время. К нему он придет позже. Дорога привела Мелькора туда, где жила Элхэ-Ахтэнэ. Ночь. Темная, непроглядная. Жители спят, лишь в одном окошке горит слабый огонек. Изначальный при желании всегда может остаться незамеченным. Черного Валу не увидел и не услышал никто, когда он тенью скользнул в дом. Дети спали, забывшись тревожным сном. Он не видел – чувствовал их. Двое. Мальчики. Старшему около десяти, младшему всего два. В гостиной на столике у окна неоконченная вышивка. Ирисы – белые. Когда-то такие цвели в Лаан Галломэ. Как же холодно здесь. Тени колышутся, прячутся, таятся. Они ждут. Смерть стоит у порога этого дома. Боль пронзила сердце, Мелькор стремительно шагнул в спальню. Легкая, прозрачная, почти бесплотная лежала она на кровати. Лицо – белое-белое, а глаза – два бездонных провала. У постели Хурин. Изменился – стал старше, суше, суровее, а в глазах, устремлённых на жену все та же любовь и тревога. Ахтэнэ что-то прошептала, муж склонился над ней. Как же он её любит! Вала сделал шаг назад. Не место ему здесь. Но его девочка не умрет! Он не позволит. Дети не останутся сиротами, а Хурин не потеряет навек свою радость. Тихий горячечный шепот заставил Мелькора застыть на месте. — Ты… пришел?* Взгляд неожиданно ставших зелеными глаз - странный, устремленный вдаль. Хурин вздрогнул, замер растерянно. Изначальный быстро провел рукой. Мужчина устало опустился на стул и закрыл глаза. Пусть спит, не надо ему слышать… Мелькор с досадой прикусил губу. Ну зачем он пришел?! Вечно он все портит. Но она не могла его увидеть. Неужели почувствовала? — Ты вернулся… Я верила, я ждала… Зачем ты заставил меня уйти? Неужели ты думал, что можно заставить забыть? Что я забуду? Пожалуйста… не уходи сейчас. Уже недолго.* - Я не уйду сейчас, - прошептал Изначальный, опускаясь рядом на кровать. – И ты не уйдешь! Прости меня, Элхэ! Прости! - За что? Ты же пришел, – она улыбалась – слабо и счастливо. - Не должен был решать за тебя, - слова давались с трудом. – Девочка моя, я хотел тебе счастья. Жизни тебе хотел! - Я знаю, все знаю, не вини себя. Ты пришел… за мной… Я тебя все это время ждала… Теперь я буду с тобой… - Нет, Элхэ, нет! Ты останешься. Ты будешь жить! Девочка моя! - Не хочу без тебя, не могу без тебя. Где ты?.. Не уходи! – женщина лихорадочно заметалась. - Я здесь, с тобой, - Мелькор сжал тонкие пальчики. Хурин спал рядом - крепко. А где-то вдали во сне заплакал ребёнок. – Не бойся, ирнэ, твои дети сиротами не останутся. Он провел рукой по волосам Ахтэнэ, отдавая ей свою силу. Слабенькая какая, и сердечко болит. Все хорошо будет. Все не так страшно, просто устала она. От чего?.. - Я вышивку так и не окончила, - виновато прошептала она. - Теперь не успеть… Я о тебе думала, всегда думала... Раздражение неожиданно коснулось души. О чем она? Какая вышивка? У неё дети малые. - Девочка моя, о чем ты? Какая вышивка? У тебя младшенькому всего два года! - Забери меня с собой! – какие глаза, словно омуты. - У тебя муж, дети. Опомнись! - Не могу без тебя, мельдо! Мэллъе-тэи, мэл кори. - Нет, нет! – он чуть не отшатнулся от неё, как и тогда. Зачем он заставил её забыть?! Надо было объяснить. - Ты не любишь?! – сколько тревоги и боли в голосе. - Люблю, очень люблю. Дочерей отцы всегда больше любят, - Вала посмотрел ей прямо в глаза. – Не я дал тебе жизнь, но всегда видел в тебе дочь. Свет мой, радость моя. Я был слеп и глуп, я не понял. Я лишь хотел, чтобы ты жила. Я мечтал увидеть твоих детей… - Нет! Нет, Айанто! Не говори так! – она вскинула руку, словно хотела защититься от его слов. – Ты обманываешь! Не мучай меня! Я не хочу жить без тебя! Зачем мне Хурин, когда я вижу только тебя! Мои дети, они же его дети! Зачем мне они?! - Замолчи! – неожиданно гневно перебил он Ахтэнэ. Ярость волной пламени поднялась в его душе. С трудом Мелькор погасил её. Поделом ему, старому седому дураку! Не хотел смотреть правде в глаза, вот и получил. Опешившая от его гнева, она молчала. Никогда раньше Элхэ не видела таким своего Тано. - Прости меня, - Изначальный опустился перед кроватью на колени и заставил себя говорить ласково. – Я виноват перед тобой. Очень виноват. Избаловал, не хотел боли причинять. Видеть не хотел того, что всем понятно было. Прости меня! За то, что выросла такой – устремлённой лишь к своей цели, не замечающей других! Я не должен был выдавать тебя за Хурина. Прости и за это. И перед ним я виноват. Он - хороший человек, а прожил столько лет с той, что в его объятиях о другом мечтала. Прости меня за сыновей своих. Тяжело любить детей от нелюбимого. И перед ними я виноват – не узнать им никогда настоящей материнской любви. Расширившимися глазами смотрела на него Ахтэнэ, не в силах вымолвить ни слова. - Прости меня, девочка, что заставил дать клятву, сдержать которую было не в силах твоих. Прости, что выбрал тебя тогда. Мог, наверно, талантливее найти, только очень любил и хотел, чтобы ты жила. Много слишком хотел! Нельзя только о себя думать. И за то, что не понял слов твоих о возвращении, прости! Обрек я тебя на вечную муку. И за то, что прощения сейчас прошу, тоже прости, ибо нельзя такое прощать. Из-за прихоти своей всю жизнь тебе сломал! Мелькор сжал руки до боли и глухо прошептал: - Все не исправить, но кое-что смогу. Ты не будешь возвращаться. Я освобождаю тебя от клятвы и забираю руну. Ты уйдешь на Пути. - Нет! Круг не замкнется! - Круг? – он рассмеялся – глухо и горько. – Не было Круга. Я просто хотел, чтобы хоть кто-то остался. Я же чувствовал, что не уйдете. А вы были самые молодые и одарённые. Вы бы смогли… И вы смогли - многое, очень многое. - Только я… ничего не сумела… - она всхлипнула. Вала чувствовал её боль, недоумение, обиду. Как бы он хотел избавить свою девочку от такого. Но нельзя, он и так слишком долго щадил её и себя. Потому и тяжко так теперь. - Ты сумела! О, ты многое сумела! Ты давала мне силы и волю сдержаться в тот миг, когда мир висел на волоске. Ты всегда отводила мой меч от Арты! Ты помогала мне хранить её! - А теперь?.. – в глазах была надежда. Элхэ все ещё не верила, не понимала. Как же ей не хочется глядеть правде в глаза. Что же он наделал?! - Хранитель Арты - Ортхеннер, а я уйду. Рано или поздно… - Я с тобой! - И ты уйдешь, но как человек. Не сейчас, твой срок еще не пришел. - Не хочу так! Не хочу - не узнать, не вспомнить! - Судьба прихотлива, все может случиться. Мы узнаем друг друга. Я в это верю! Глаза Ахтэнэ вспыхнули огнем. - Тогда мы сможем… Опять он должен отнять надежду. Мелькор уже ненавидел сам себя за это, и только то, что рядом колдовским сном спал Хурин, а где-то в соседних комнатах беспокойно ворочались в своих кроватках сыновья его девочки, давало ему силы. Они ни в чем не виноваты, это по воле одного бестолкового Изначального выпали на их долю эти страдания. - Я всегда узнаю тебя, и чувства мои неизменны навечно. Ты всегда будешь для меня дочерью, Элхэ. Мелькор открыл ей свои мысли и душу. С ужасом Ахтэнэ искала и не находила там той любви, что так была нужна ей. Он не лгал, она все себе придумала. - Уходи! – простонала женщина. – И дай мне умереть! Черный Вала встал с колен. - Я ухожу! Только сейчас умереть не получится. Я исцелил тебя. - Зачем?! Без тебя и твоей любви мне никто не нужен! Зачем?! Она так ничего и не поняла, или это просто боль потери? Как же нелегко быть Изначальным рядом с людьми. Как мало он понимает. - Ради твоих детей, а может, и ради себя. Мы ведь стоим друг друга. Впрочем, - он чуть помедлил, – ты ведь хотела закончить вышивку? Умрешь, когда сделаешь последний стежок! Хурин, я надеюсь, сумеет забыть тебя и найдёт детям заботливую мать! Мелькор резко вышел из комнаты. Далеко он не ушел. Ноги не держали, да и покинуть её в таком состоянии он не мог. Гнев душил, но то был гнев на самого себя. Вала решил, что останется пока здесь. Его не увидят, он скроется неподалеку в лесу, но сам он увидит и услышит все. Надо только немного отдохнуть. Изначальный устало прислонился к стене у окна. Элхэ рыдала. Хурин, проснувшийся после того, как Вала покинул спальню, встревоженно хлопотал вокруг жены. - Единственная моя, родная, что с тобой? Ты плачешь? О чем? - Я не могу... Не могу… все не так. Понимаешь? Все… А я-то думала… Я одна, совсем одна... - Я с тобой, родная моя! Прости, был занят, часто оставлял одну! Но я все исправлю, любовь моя. - Я не такая, я… Не люби меня, слышишь, не люби! - женщина давилась рыданиями. - Да как же не любить, желанная моя?! – муж обнял её за плечи и прижал к себе, укачивая, как ребёнка. – Без тебя мне и жизни нет. - Нет! Ты другую найдешь, она будет лучше! А я умру! - Не умрешь! Не умрешь, пока я с тобой. Никому не отдам! Девочка моя любимая, хочешь, мы уедем куда-нибудь? Лишь ты, я и дети. Только выздоравливай! Рыдания стихли. Ахтэнэ, сама не понимая, что делает, вцепилась в мужа. - Не бросай меня, а то я одна, совсем одна! И детям другой матери не надо! Я сама!.. - Что же ты говоришь такое?! Никто нам не нужен, кроме тебя. Только живи, душа моя! – Хурин уже целовал её соленые от слез глаза, губы, а она, дрожа всем телом, прижималась к нему все крепче и крепче. Мелькор выдохнул сквозь стиснутые зубы и пошел прочь. Кажется, там разберутся без него. Все-таки он нашел своей радости полынной хорошего мужа. Только бы не помешать опять. Изначальный задержался в тех местах на целый месяц. Свое присутствие он скрывал очень тщательно, лишь иногда позволяя себе посещать местный постоялый двор, когда приезжали купцы из разных мест. В толпе его не замечали. Он пил плохонькое вино и слушал разговоры. Разговоров было много, и почти все они касались воистину чудесного исцеления жены местного вождя. Даже говорили, что когда-то бедную женщину околдовали. Не иначе, кто-то позавидовал её счастью, зато теперь она так похорошела да повеселела. Не узнать просто. Видел он и саму Ахтэнэ, или, как здесь её звали, Морвен. Выглядела она не то чтобы веселой, скорее очнувшейся. Вот Хурин казался счастливым, хоть и посматривал на жену с тревогой, словно боясь, что её болезнь вернётся. Пора было уходить. Последний раз Мелькор взглянул на дом, посмотрел на играющих в саду мальчишек. - Айанто! – негромкий окрик заставил вздрогнуть. Элхэ стояла у калитки. Он даже не услышал, как она подошла. – Я почти закончила вышивку! – она протянула ему темный шелк, расшитый белыми ирисами. – Возьми! Тут только пары стежков не хватает! - Спасибо, иэрни, - Вала осторожно взял ткань, не зная, что следует сказать. - Тебе не за что было просить прощения! - чуть склонив голову к плечу, прошептала женщина. – Я сама судьбу себе выбрала! Сама! Я ведь почти сразу все вспомнила, и решила: пусть, как ты хочешь, будет. А потом сломалась, - зеленовато-карие глаза смотрели на него серьёзно. – Не вини себя. Я справлюсь. Это моя жизнь, - она обвела рукой вокруг. – Мой муж, мои дети. Мне многое нужно сделать. А с тобой мы еще встретимся. Доброй дороги тебе, мельдо! Элхэ, не торопясь, пошла в дом. Мелькор несколько мгновений смотрел ей вслед, а потом исчез. *** - И что же сейчас запиваете вы? - чуть насмешливый голос магистра вырвал Валу из воспоминаний. - Сейчас узнаете, - Мелькор вздохнул и налил себе вина.