…мы сами себе сочиняем и песни и судьбы, и горе тому, кто одернет не вовремя нас… Б. Окуджава
1
Ночное небо завораживало. Черный атлас, а на нем серо-лиловые, закрученные в спираль рваные полосы. Будто безумный художник, обмакнув кисть в белую краску и грязь, небрежно прочертил их, воплощая фантазии своего больного ума. Серо-лиловая спираль затягивала в бездну, смотреть на неё было больно и тяжко. Какое зловещее небо, и какие нелепые мысли! Подбирать подобные сравнения пристало бы Морэйно, но Восьмой мирно спит в своей комнате, а вот он, Хэлкар, самозабвенно изучает престранную расцветку небосвода. Первый потер лоб и снова поднял настороженный взгляд. И ведь ни звезды. Ветер или наступающий расцвет вскоре разорвут в клочья безумную спираль, возможно, он даже увидит сегодня мерцающие, далекие и холодные точки звезд. А не сегодня, так завтра, но её не будет — его звезды, той, кому принадлежит его жизнь. Где же ты, Звезда моя, свет очей моих, смысл жизни моей? Куда ушла и почему? Хэлкар не спрашивал, когда, он это знал. Вскоре после ухода Лиссэ или чуть раньше его Звезда исчезла, и он не чувствовал её, не слышал. А ведь все эти столетия она была рядом с ним, согревая и поддерживая. А теперь исчезла… Что он сделал не так? Нуменор погиб позже, а остальное… Первый не находил явной вины. Может быть, её и не было, просто Звезда решила испытать своего верного слугу? Или нечто иное заставило её исчезнуть? Без неё все пусто и бессмысленно, хотя дел полно. Но сегодня, взирая на спятивший небосвод, он вдруг почувствовал её слабый голос. Она где-то есть, но очень далеко. И она вернется, обязательно вернется, только очень и очень не скоро. Радость охватила душу — безудержная, пьянящая. Хэлкар сжал руки: рано радоваться. Но он дождется её и сделает все, что попросит от него его Звезда. Он сохранит Арту, и сделает это любой ценой. Теперь, когда Черный майа ушел в неведомые дали, вся ответственность легла на плечи Хранителей, и прежде всего — Первого. Он помнил недоумение и растерянность своих собратьев. А потом Тиниар принес Оррика, и кот, недовольно взмахнув хвостом, сообщил, что Гортхауэр отправился к Лиссэ, и они вернутся вдвоём, но не скоро. Камень с души упал, но ответственность осталась. Они будут ждать. Повелитель вернется, но рано или поздно уйдет снова, как некогда покинул Арту Мелькор. И тогда им отвечать за все. И начинать следует теперь. Иначе зачем они нужны? Вздохнув, Хэлкар опустил взгляд. Без Звезды трудно, без неё одиночество острее. Есть братья и сестры, есть обитатели Черных земель, со многими из которых его связывает дружба, но это не то. И страшно не хватает Гортхауэра и Лиссэ. Айанта многому научила его, и не только овладеть своим жутковатым даром, но и гораздо большему: понимать и принимать других и самого себя. Он тряхнул головой, длинные пряди упали на лицо. Хватит грустить: друзья у него есть. Тот же Денна, Хонахт, Ульбар, Морэйно, Никуш, Сайта. Улыбка скользнула по бледным губам: вот уж Сайта бы его сомнений не понял, равно как и его стремления к одиночеству. Пятый — создание своеобразное и способное нарушить все законы и преодолеть все препоны с необычайной легкостью. Взять хотя бы его авантюрные выходки, дружбу с Оссэ и водяным драконом. А его женщины! Куда ни заявится, тут же найдет подружку. И это при том, что он единственный из Девяти умудрился найти избранницу, и даже выпросил у Гортхауэра кольцо, чтобы вступить с ней в союз по законам Черных земель. Прелестная малышка Шаннирити, бессменная управительница дворца правителей Ханатты, помощница Денны, воспитательница нескольких поколений королей. Кто бы мог подумать, что пухленькая и не очень красивая нянюшка маленького принца так зацепит сердце их авантюриста? Но Шаннирити все это проделала с легкостью, хотя жить столько лет и видеть смерть своих воспитанников тяжко. Впрочем, маленькая ханаттка отличалась редким здравомыслием, и, кроме Хранителей, никто в Ханатте не знал, насколько долго она живет. Благодаря её периодическим исчезновениям, все уверены, что что должность управительницы передается в семье Шаннирити по наследству. Хэлкар хмыкнул. Гортхауэр, разрешив странный союз, опасался, что либо Сайта перестанет быть Хранителем, либо у них появится Десятая. Но Пятый способностей не потерял, а Шаннирити, кроме молодости и относительного бессмертия, обрела лишь способность мысленно связываться с некоторыми Хранителями — Денной, Сайтой и Хэлкаром. Наверно, потому что они больше остальных занимались Ханаттой. Во многом маленькая ханаттка оказалась настоящей находкой, а уж то, что она спокойно относилась ко всем выходкам Пятого, внушало даже некоторое недоумение. Вопреки непреложным законам мироздания, Сайта, заключив истинный союз, не прекратил волочиться за женщинами. Игмильбет это страшно бесило, а вот Шаннирити, мягко улыбаясь, говорила: «Но любит-то он меня. А это все временное. Не волнуйся, Бетти, он повзрослеет и остепенится». Седьмая только скрежетала зубами: её раздражало спокойствие ханаттки, а еще больше — нелепое обращение к ней, мудрой и справедливой Судие. Вскоре Игмильбет перестала вмешиваться в странные отношения этих двух престранных созданий. Что, безусловно, было к лучшему, не найди Игмильбет себе другой объект для приложения своих усилий по восстановлению справедливости.2
Боль от гибели Нуменора жила в его душе и до сих пор. Хэлкар знал, что никогда не избыть ему этого чувства: многое проходит с течением времени, но есть то, над чем оно не властно. Хотя даже Игмильбет признает, что любая боль притупляется. И еще Седьмая утверждает, что ему корить себя не стоит: Хранители вместе с помощниками сделали все, что смогли. Многие из спасенных ими нашли приют в Ханатте и Умбаре, некоторые попали и в Черные земли. Людям, потерявшим в один миг все, чем они жили, помогали как могли и не принуждали делать выбор в пользу Черного властелина, Верных или погибшего в Благословенных землях Ар-Фаразона. Выбор должен идти от сердца или ума, а не быть навязанным под страхом немыслимых кар. Хотя надеяться на благодарность подчас просто нелепо. Первый из Хранителей усмехнулся, вспомнив своих уцелевших сородичей. Корабли, на которых бежали Элендил с семейством и прочие нуменорцы, называющие себя Верными, благополучно пристали к берегам Эндорэ. Спасшиеся чудом беглецы сумели увезти с собой палантиры и семена Белого Древа. Хэлкар знал, что в гибели Нуменора Верные винят Гортхауэра, распространяя небылицы о том, как Темный Властелин совратил несчастного государя и вынудил его приносить людей в жертву, а впоследствии отправил на войну с Валар. Бредовые россказни никчемных людишек! Сами ничего сделать не сумели, чтобы спасти Эленну, а теперь переваливают свою вину на чужие головы. Ар-Фаразон давно был безумен, равно как и большая часть знати. Родственные браки и отсутствие притока крови извне приводят к печальным вещам. Хонахт и Никуш уже давно подробно разъяснили остальным Хранителям, почему постепенно упала продолжительность жизни среди нуменорцев, почему их вдруг охватила жажда бессмертия и почему многие обратились к недозволенным искусствам. Мерзкая штука — вырождение. Семейка Элендила от этого тоже не застрахована, и никакие Валар их не спасут. Чистота крови, знает ли, чревата. Впрочем, грядущее или, как утверждает Хонахт, уже начавшееся вырождение Верных Хэлкара волновало мало. Равно как и то, что Элендил объявил себя королем всех людей. Смелое заявление, особенно учитывая то, что нуменорцы многих людей из прочих народов и за людей-то не считали. Впрочем, это было бы всего лишь досадной мелочью, если бы не раскол среди тех же нуменорцев, издавна живущих в Эндорэ. Далеко не все из них чтили Валар. Многие хранили верность покойному Ар-Фаразону, были и почитавшие Черного Властелина. Обычно они друг друга не переносили, но заявление Элендила их сблизило, возмущены были и те, и другие. Жаль, что не удался план Гортхауэра по спасению Тар-Мириэль. Уж против истинной королевы никто бы не пошел, и тот же самый Элендил со своими сыночками сидел бы ниже травы и тише воды, как они и сидели при своем безумном родиче. Но прекрасный план провалился, зато многие вспомнили еще одного наследника Элроса — Элдамириона, а ныне Хэлкара и Первого из Хранителей. Корона тому, кто служит Миру, не нужна, но разве не желающим видеть дальше своего носа людям это объяснишь? Гортхауэр или Айанта сумели бы, но Первый их способностями не обладал. К тому же Игмильбет заявила, что именно Хэлкар — наследник нуменорских королей, именно ему править и называть себя королем всех людей. Это, дескать, справедливо! Он тогда еле сдержался, чтобы грязно не выругаться. Проклятая корона, бестолковые нуменорцы и помешанная на своих представлениях о справедливости Игмильбет! И даже Морэйно, к которому она иногда прислушивалась, не возразил. Грустно улыбаясь, Восьмой заявил, что в этой идее что-то есть. А Тинни лишь пожимала плечами: «Я в таких сложных вещах ничего не понимаю, я только петь умею». И спела нечто-то невразумительное про трон, который не каждому королю подходит. Хэлкар тогда с тоски напился вместе с Денной и Сайтой и чуть было вместе с тем же Сайтой спьяну не пошел в веселый дом. Хорошо, что вовремя очнулся, а то было бы еще тошнее. А эти клятые Верные еще и начали строить свои крепости недалеко от Мглистых гор. Дескать, будут за Злом бдить! Исилдур столь же безумен, как и почивший король. Хонахт прав, это нелепое семейство явно вырождается. Впрочем, территориальные закидоны Верных Хэлкара беспокоили мало. В Черные Земли дорогу не найти. Пусть селятся, где им в дурную голову взбредёт. На Арте места много. А если полезут куда не стоит, то укорот им дать сумеют.3
В небольшой комнате царил полумрак. Маленькая лампа освещала лишь небольшой столик у окна, по углам таились тени, чуть шелестела легкая портьера. Воздух ночи свеж и прохладен. Где-то вдали ухает то ли сова, то ли филин. В такую ночь ждешь чего-то необычного, странного и зловещего. Темноволосый молодой человек задумчиво крутил в длинных пальцах остро отточенный карандаш. Лежавшая перед ним карта была испещрена пометками. Пора нанести удар. Хватит терпеть наглых и незваных гостей, насаждающих свои обычаи. Гондор должен быть уничтожен. Завтра они снова соберутся и назначат дату наступления. Войско готово к битве. Они смогли собрать многих. Основная часть морэдайн, есть и ханнатайн, а вот ирхи не пошли воевать. Жаль. А еще больше жаль, что их не поддержал Хэлкар. Но, с другой стороны, так даже лучше: они смогут показать величайшему полководцу и Хранителю мира свои способности. Он увидит их в деле и примет венец государя. Не жалким Верным править Ардой — Мир должен принадлежать достойному. А кто достойнее Первого среди избранных, кто умнее, благороднее и отважнее Элдамириона? Никто. К тому же в его жилах течет кровь Элроса, не запятнанная вырождением. Он приведёт мир к процветанию. Все народы склонятся перед ним, и не кучке жалких изгнанников спорить с потомком валар, элдар и людей. И все же хорошо, что Хранители ничего не знают о готовящейся операции. С них сталось бы запретить. Дугнар покачал головой. Нуменорцы должны сами доказать свою способность принимать решения, они должны стать достойны своего короля. Молодой человек провёл рукой по глазам. Его путь от сына рыбака до одного из предводителей морэдайн был долгим. Возможно, он не смог бы пройти его, если бы не Она — его волшебница, его королева, его Звезда. Синие бездонные очи, кудри чернее воронова крыла, лицо белее снега, тонкий стан, надменный взор. Игмильбет. Судия. Он никогда не забудет их первую встречу. Её легкую поступь, гордую осанку, тихий голос. Тогда совсем еще юный Дугнар смотрел, не отрываясь, на представшую перед утратившими свою землю изгнанниками Хранительницу. Тогда он понял — его жизнь, его смерть, его душа и его сердце принадлежат ей. И пусть она никогда не взглянет, пусть. Главное, он сам будет служить ей. Тогда Седьмая ободрила измученных, потерявших кров людей, указала дорогу и исчезла. Но осталась в сердце. Навсегда. Дугнар отчетливо осознал, что сделает все, чтобы стать достойным своей Госпожи. Он поклялся служить ей. В ту страшную ночь они спасись чудом, имя которому было Морэйно — Восьмой Хранитель, потом был корабль, которым управлял Сайта — отважный мореход и Пятый Хранитель Арты. Их разместили в каюте, где уже пребывала знатная особа с двумя детишками. Тогда мальчишка ненавидел богачей, он мечтал, что, когда подрастет, станет изничтожать их так же, как и дядька Нараир. Но дядька погиб, Нуменор тоже, а пожилая женщина плакала. Мия — добрая душа, тут же принялась успокаивать, наводить уют. Гордая аристократка смотрела на неё с презрением: видно, не понимала, что кончилось её время. Дугнар лишь фыркал в лицо почтенной даме, полагая, что пути их вскоре разойдутся. Не разошлись. Старшая сестра проявила благородство и милосердие, тем более, что внуки гордячки оказались детьми её утраченной госпожи, которая была так добра, что отпустила свою служанку домой в ту страшную ночь. — Дугнар, я понимаю, тебе не нравится госпожа Эзалфель, но она одна с двумя детьми не справится. Она не приучена к труду, даже о детях должным образом позаботиться не может. Малютки с ней пропадут. А вместе нам будет легче. Я устроюсь работать. Наша Аза уже подружилась с Ломиндиром, и маленькой Мирибет с ними вместе веселей. Вы с Наритом присмотрите за младшими, а госпожа Эзалфель будет учить вас грамоте. — Я не желаю учиться у этой высокомерной воблы! — возмутился Дугнар. — Брат, будь умнее и терпеливее, — глаза Мии предостерегающе блеснули. Мальчишка прикусил язык. Сестрица — тихая и терпеливая, но только до поры. Злить Мию себе дороже, во гневе она страшна. Благо, что редко из себя выходит. Но сейчас старшая сестра была в шаге от того, чтобы взбеситься. Дугнар торопливо кивнул. А уж встреча с одной из Девяти заставила его затаить дыхание. От Лаиртина Дугнар узнал её имя. Игмильбет, Седьмая, Судья-Хранительница. Её васильковые очи снились мальчишке каждую ночь. Удивительно, но остальные, видевшие Игмильбет, вскоре почти забыли о встретившей их женщине, и уж тем более так и не узнали, кто она. А вот Дугнар ничего не забыл. Тогда он и принес в ночи, глядя на сияющие звезды, свою нерушимую клятву. Тогда он окончательно смирился с присутствием в их жизни горделивой нуменорки. Смирился, потому что понял: та сможет быть ему полезна. Он должен многому научиться, чтобы стать достойным своей госпожи, чтобы служить ей не только преданно, но и умело. Нет, мальчик не рассчитывал на встречу, он даже не мечтал о ней, он всего лишь надеялся оказаться когда-нибудь полезным Седьмой или делу, которому она служит. В один из городов морэдайн они поехали всемером. Госпожа Эзалфель вела себя так, словно сделала своим благодетелям величайшее одолжение. Но Мия не обращала на её закидоны ни малейшего внимания, а внуки высокомерной воблы и впрямь тянулись к Мие и Нариту, да и с Азой с удовольствием играли. Дугнару с ними было неинтересно: совсем мелкие и глупые, а их так называемая бабушка даже не знает, как им нос утереть, не то что переодеть или искупать. Все заботы на плечи Мии упали. Повезло, что им выделили небольшой домик и дали деньжат на обзаведение, а то пропали бы совсем. Сестра устроилась уборщицей в лавку, где торговали тканями и одеждой. Нарит и Дугнар устроились в помощники к рыбакам: разбирали улов. Маленькая Аза помогала по дому госпоже Эзалфель. Как ни странно, готовить та умела весьма неплохо, только каждый раз недовольно поджимала губы, заявляя, что из имеющихся продуктов невозможно приготовить достойные блюда. Еще надменная вобла неплохо шила и вышивала, чему сразу же принялась учить Азрафель. Уборка дома и стирка легли на плечи Мии. Обещание учить детей госпожа Эзалфель исполнила. Её внуки и Аза учились легко и с удовольствием, а вот Дугнару и Нариту наука давалась с трудом. Но у Дугнара была великая цель, и посему ночами, устав от тяжкого труда, он все равно зубрил слова, формулы и географические названия. Нарит старался учебы избегать, на что госпожа Эзалфель сердилась. Знала она много, даже удивительно, что женщина столь многое знает, но вот учила своеобразно. Легко гневалась, била за непослушание по рукам линейкой, объясняла с явной насмешкой в голосе: дескать, такие болваны все равно ничего не поймут. Но Дугнар старался. Жить было трудно. В Нуменоре жилось лучше, там у Мии и труд был полегче, и заработок побольше. Но однажды все изменилось благодаря госпоже Эзалфель. По обыкновению недовольно поджимая губы, в один из вечеров она заявила вернувшейся после работы Мие, что служанка матери её внуков достойна большего, чем мытье полов в захудалой лавчонке. — Ты неплохо шьешь и вышиваешь. Ты способна сделать прическу из любых волос, подобрать наиболее подходящее платье к типу лица и фигуре. Как ни удивительно, для девки из народа у тебя неплохой вкус. К тому же умеешь себя прилично вести. Ты была личной служанкой одной из приближенных к королеве дам. Ты жила во дворце. И ты довольствуешься столь жалким местом! Ты глупа и никчёмна. Ты губишь себя. Но лично меня ты не волнуешь, а вот мои внуки и твои родные… Они заслуживают большего. Я собираюсь открыть здесь школу хороших манер и полезных наук, но из-за отсутствия средств и твоего столь низкого положения в обществе сделать этого не могу. Если бы ты была хотя бы помощницей хозяйки… — Но я не могу лезть на чужое место и давать советы, — покраснела Мия. — Как была дурой, так и останешься! Оденься красиво, причешись тщательнее. Не все же время ты с тряпкой… — Нет, иногда по мелочи что-нибудь подшиваю. Но я сижу в подсобке… — А ты не сиди! Выйди с изделием, помоги покупательницам. Представь, что ты в приличном доме, и веди себя соответственно. Почему я должна учить тебя твоей работе, глупая девчонка?! — госпожа ушла прочь с недовольной миной. Мия поколебалась и осмелилась последовать совету госпожи Эзалфель. Помогло и то, что прежняя помощница прихворнула и встать у прилавка пришлось Мие. Покупательницам она понравилась, выручка увеличилась. Хозяйка лавки, женщина сметливая и хваткая, сумела оценить таланты своей бывшей уборщицы и сделала её помощницей. Заработок увеличился. Госпожа Эзалфель неохотно выдала еще несколько советов. — Дамы — благородные и не очень — подчас устают от долгих прогулок. Если поставить несколько столиков и угощать за небольшую плату освежающими напитками, подавать пирожные, то можно увеличить приток покупателей, — сквозь зубы процедила однажды Эзалфель. — Но ты на редкость бестолкова, поэтому с предложениями к твоей столь же бестолковой хозяйке мы пойдем вместе. Иначе тебя обманут. И почему все приходится делать самой?! Надменная вобла накинула на плечи одну из лучших своих накидок и отправилась утром в лавку вместе с Мией. Сестра в восторг от сопровождения не пришла, но остановить гордую нуменорку, наверно, не смог бы и сам Ар-Фаразон. Переговоры прошли успешно. Госпожа Эзалфель и Мия получили долю в этом предприятии, и, судя по ошарашенному виду вернувшейся домой Мии, весьма неплохую. — И это справедливо! За тобой напитки, создание уюта, а я, так и быть, пока буду готовить для всего этого безобразия. Потом наймём кухарку. Как низко я пала! — госпожа Эзалфель воздела к небу руки. — Проклятые валар! На что они меня обрекли… — Лучше было в пучине, что ли, сгинуть? — пробормотала под нос Мия. — Радовалась бы, что выжила. Аристократка то ли не услышала, то ли предпочла не услышать. Новое дело пошло на лад. Через некоторое время Мия уже сама открыла небольшое заведение, где подавали всевозможные сладости, предлагали напитки. Готовила нанятая повариха, Мия подавала кушанья, вела непринуждённую беседу, привлекая посетителей. Её кондитерская стала пользоваться успехом. Девушка похорошела, приоделась, в дом наняли служанку, белье стали сдавать в прачечную. Госпожа Эзалфель наконец-то смогла устроить свою школу. Желающих отдать детей в обучение к надменной даме оказалось много. Наверно, хорошие манеры и отменные знания внуков, как родных, так и названных, произвели впечатление. Даже Нарит взялся за ум, но не ради самих наук и не из-за страха перед поркой, а во имя синих глазок и каштановых локонов Мирибет. Ради этой девчушки младший братик пошел в помощники к законнику, а потом даже сумел окончить Университет в Тай-арн-Орэ. И все-таки заслужил благословение старой дамы. Детская привязанность Мирибет давно уже переросла в любовь, но без согласия бабушки она замуж выходить отказывалась. Нарит уехал в Черные земли. Мия вышла замуж за капитана и отправилась в столицу Умбара. Ломиндир стал моряком, женился на дочери советника и через некоторое время сам вошел в Верховный совет Умбара. Аза вышла замуж за целителя и стала мужу помощницей. Дугнар пошел по военной части, чем огорчил Мию и порадовал госпожу Эзалфель. — Ты единственный настоящий мужчина из всего моего семейства! — неожиданное заявление гордой аристократки заставило Дугнара остолбенеть. — Мой внук, наследник славного имени Форростарни, стал моряком, но на торговом корабле. Это недопустимо! Ты один остался верен идеалам погибшей Эленны! Глаза Дугнара распахнулись еще шире. Само приглашение остаться на ужин его несколько озадачило: гордая дама, несмотря на то, что прожила вместе с семьей Мии столько лет, всегда держалась особняком и вниманием своим названных внуков не баловала. Она и внуками их называла из-за своей школы, чтобы народ привлечь. Дескать, благородная госпожа взяла на попечение сироток. Как это похвально! А тут вдруг пригласила, да еще хвалит. Молодой человек растерялся. Его обычно ругали за недостойное поведение и низкое происхождение. — В тебе есть сила, в тебе есть огонь! Ты не родной мне по крови, но родной по духу! Её кто-то покусал? Дугнар ошалело смотрел на столь ненавистную ему особу, истрепавшую своими придирками всю душу в детские и юношеские годы. — Они забыли Остров, — печально вдохнула пожилая женщина. — А ты ведь видишь его во сне? Да? Молодой человек кивнул. Эленна часто снилась ему, он видел, как огромная волна погребает все то, что было дорого с самого детства, видел он погибших друзей, соседей, извергающийся вулкан, паруса уходящих вдаль кораблей. Он просыпался от своего крика и стискивал зубы, чтобы не разбудить родных. А еще он печалился о том, что мечты о светлом будущем, где не будет ни бедных, ни богатых, где не будет врагов, так и не сбылись. Тогда, на корабле, ему казалось, что уцелевшие будут держаться друг за друга, что сумеют воссоздать кусочек погибшего мира и сделать его лучше, чище, добрее. Но не получилось. Жизнь разметала, заставила предать свои мечты. Все успокоились и забыли. Нет, не все! Он знал, что среди его друзей есть те, кто видит во снах ужасную волну, кто тоскует по прекрасным садам и белым дворцам. Они не забыли, они помнят, и память останется с ними. — Я не один помню, — хрипло произнес Дугнар. — Разве можно забыть Эленну? Память о ней стучит в наших сердцах. — А мои внуки забыли, — печально вздохнула женщина. — Наверно, я виновата. Мы старались выжить и что-то потеряли. Не все… Он молчал, не зная, что сказать. Никогда прежде ни с кем из домашних он не разговаривал о прошлом. Мия не хотела вспоминать, Аза и Нарит были слишком малы, равно как и внуки госпожи Эзалфель. Кто бы мог подумать, что надменная и горделивая дама испытывала такие же чувства, что и сын рыбака? — Что ты помнишь? — вдруг спросила она. Дугнар ответил. Разговор за чашей вина был долгим и тяжёлым. Они просидели всю ночь — мальчик из Нижнего города и приближенная давно покойной королевы, жена одного из советников сгинувшего Ар-Фаразона. Их жизнь была такой разной, одинакова лишь любовь к утраченной родине. — Мы не сумели, не поняли и потеряли свою прекрасную Землю под Звездой. Ты прав, надо было убить тех, кто способствовал скверне — короля, его подельников, обезумевшую знать. Не все из нас жаждали бессмертия, многие осуждали творившееся, но молчали. Мы поплатились за молчание, но и погубившие нас виновны не меньше. Они уничтожили всех, не разделяя на правых и виноватых. Мы оказались бессильны и глупы. Я не доверяю Саурону: Зигур всегда был себе на уме. Но дурного он не творил, даже спасал многих, например, братца моей сношеньки. Мой сын и мой муж погибли из-за безумия государя. Равно как и множество других достойных, но слабых людей. Помни, Дугнар, извращенцев и вырожденцев надо уничтожать! Род Элроса обречен, и не Верным править. Они тоже обречены. Они все прокляты. И валар им не помогут. — Вы верите, что где-то за морем есть какие-то боги? — Они есть, но уже не за морем. Я их проклинаю! — гордо вскинула голову пожилая женщина. По её бледным щекам покатились слезы. — Если бы не эти Хранители, мы бы с тобой здесь не сидели. Нас с внуками спас такой странный носатый тип в измазанном невесть чем плаще. Такой носище внушительный, а сам тощий-претощий, словно все силы в нос ушли. Все какими-то непонятными словечками сыпал. Наверняка ученый, — она вдруг хихикнула. — Столько лет живет, а как мальчишка. Приспешники Зла спасали, а эти милосердные валар лишь топили. — Верным они дали знать, — криво усмехнулся Дугнар. — Мы с пожарной башни видели корабли. — Верные даже не подумали предупредить остальных. Не в одну же ночь они собрали свои корабли. А кстати, Зигур пытался что-то сделать, тоже предупреждал, но ведь его многие злом считали — не верили. Я и сама не верила. Разве ж может Нуменор погибнуть?! Дура! — Трудно поверить так сразу, — молодой человек с удивлением понял, что пытается утешить старую даму. — Увы, — она покачала головой. За окном уже светлело, пахло вербеной и яблоками. — Моя сестра замужем за одним из Верных. Я ей помогала, деньги посылала, предупредила, когда над мужем опасность ареста нависла, а она даже не сказала. — Сама не знала? — Возможно, — тонкие губы женщины искривила горькая усмешка. — Возможно. Только почему-то не верится. Странный разговор. Он не забылся. С тех пор Дугнар частенько приходил в дом госпожи Эзалфель. Они пили вино и говорили: о Нуменоре, об Умбаре, о Верных. Чудные это были беседы — они и терзали душу, и дарили покой. Тогда он и решил, что надо бы посмотреть на то, как живут Верные, а заодно и поискать единомышленников. Тех, кто не доверяет приспешникам валар, тех, кто хочет построить истинный Нуменор.4
Дугнар всегда был упорен и настойчив. Он сумел пробиться и занял весьма высокую должность, показав себя человеком умным, отважным и находчивым. Нашел он и единомышленников: недовольных тем, что Элендил назвал себя королем всех людей, оказалось немало, еще большему числу не нравилось, как уверенно и нагло изгнанники строят свои государства и пытаются распространить свой закон на другие земли. И морэдайн, и ханнатайн видели в этом угрозу для себя. — Они снова попытаются прогнуть под себя наш мир. Они полезут во все щели. Мы обречены на войну! — говорил Нарунмарэд, один из самых достойных и отважных предводителей среди морэдайн. Пожилой ханаттец Морхенна вторил ему. Дугнар молча сидел в углу, опустив голову. Он пока еще ничем особенным не проявил себя и считал великой честью саму возможность присутствовать на таких собраниях. — Нам следует следить за ними! — А еще лучше — ударить первыми, пока они не набрали силу! — Какая досада, что Хэлкар не хочет стать королем. — Не говорите глупостей. Хэлкар — Хранитель, он не полезет воевать с кучкой отбросов. Но если мы сами принесём ему корону, то, надеюсь, он не откажется от неё. — Хэлкар — из рода Элроса. Он король по крови и закону. Еще в стародавние времена, попустительством и злоумышлением тогдашнего государя, власть перешла в женские руки. Закон попрали. Элдамириона и его семью использовали и выбросили. Атанамир ненавидел своего друга, он боялся его таланта, его ума. А еще более — того, что трон принадлежал ему по закону, — негромкий женский голос заставил всех замолчать. Дугнар вздрогнул и поднял голову. Посередине комнаты стояла его Госпожа, его Звезда, его Греза. Игмильбет. Синее платье, наброшенный на плечи черный плащ, бледное лицо, горящие синем пламенем глаза. Все разговоры смолкли, люди, не отрываясь, смотрели на Хранительницу и внимали её голосу. — Мы обязаны восстановить справедливость. Это долг каждого разумного человека, — продолжала свою негромкую речь Судья. — Но мы не должны спешить, надо собрать силу, надо следить за нашими врагами. Пока еще не время. Ждите! — Мы так и сделаем, госпожа! — торжественно произнес Нарунмарэд и опустился на одно колено. За ним последовали и остальные. Игмильбет улыбнулась, кивнула и пропала. Потом все что-то говорили, обсуждали, а Дугнар видел лишь её и думал лишь о ней. Он не пошел домой, а отправился на высокий морской берег. Стоял и вглядывался в безбрежную морскую даль, в бескрайнее синее море, поглотившее его родину. Легкий шелест платья, тонкий запах осенних цветов. Дугнар резко обернулся. Чуть в стороне стояла она — его Звезда, и тоже смотрела вдаль. — Моя Эленна! Несправедливая, жестокая, но прекрасная! — сорвались с бледных губ женщины слова и льдинками упали на душу молодого воина. Ему хотелось подойти, но он не смел нарушить её одиночество. Вскоре Игмильбет заметила его. — Мальчик с корабля Сайты. Ты сумел не забыть меня, — тихо проговорила женщина. Сердце юноши забилось сильнее: она его узнала. — Ты тоже помнишь Эленну и ищешь справедливости? — Да, — он медленно опустился на колени и, пугаясь собственной дерзости, произнес. — И я ищу служения. — Служения? — тонкая бровь изогнулась. — Кому же ты желаешь служить? — Тебе, госпожа! — И на что ты готов пойти во имя служения? — На все! — Все — это ничего, — она насмешливо и холодно улыбалась. — Вся моя жизнь принадлежит тебе без остатка, равно как сердце и душа. Приказывай, я буду исполнять! — Вот как? Ты еще молод, жизнь и сердце тебе пригодятся, а душа… Душа принадлежит вечности. — Моя Вечность — это Ты! — он поднял на неё взгляд. Её синие глаза ярко пылали, но Дугнар не отвел взора. — Я принимаю твой дар и твою службу! — Судья протянула ему руку. Молодой человек трепетно и благоговейно коснулся губами бледной и прохладной кожи. Другая её рука чуть дотронулась до его волос. Дугнар на миг закрыл глаза. — Клянусь служить тебе до скончания своих дней и дальше, если потребуется! Клянусь без раздумий выполнить любой твой приказ! — слова клятвы сами родились в его сердце. — Клянусь не требовать от тебя идти против совести! Клянусь отпустить, когда придет твой час! — проговорила в ответ его Госпожа. — Иди, мальчик! Ты на правильном пути. Когда будешь нужен, я дам тебе знать. — Благодарю! — проговорил он уже в пустоту. Игмильбет исчезла, но сердце его было переполнено счастьем. Она заметила его и приняла его клятву. Теперь есть ради чего жить.