– Все было так хорошо, – в голосе Рокэ звучала несвойственная ему тоска, – и тут появились вы! В. Камша Кто тут с кем за что воюет – Мне, признаться, дела нет! Алькор
1
Малина пахла изумительно, да и на вкус была дивно хороша. А еще лучше была беседа с большим и дружелюбным хозяином леса. Медведь тоже вкушал малину. И наслаждался. Общались они, разумеется, мысленно. Оррик шнырял где-то в кустах, отлавливая мышек или ящериц. А Лиссэ была увлечена беседой и малиной. Еще немного, и мишка сам предложил бы ей провести зиму в его берлоге. Увы, какая-то листоухая скотина не нашла ничего лучше, как именно в этот момент броситься на её мохнатого друга с мечом в руках. Медведь осерчал и, глухо заворчав, выбил лапой меч. Еще секунда, и он выбил бы дух из незадачливого воителя, но тут Анфиса вмешалась. Женщина сумела убедить зверя, что эльф, наверно, ненормальный и вреден для здоровья. Мишка отошел в сторону, наблюдая издали за своей собеседницей. Такая забота даже умилила обычно суровую женщину. Эльф же никуда не делся, подтверждая давние убеждения мистрис, что разумные гораздо невоспитаннее зверей. Вместо того, чтобы вежливо извиниться за столь наглое поведение, светловолосый тип начал нести нечто невразумительное о каком-то несказанном свете и утверждать, что Лиссэ его потерянная сестра. Дейе с трудом сдержалась, чтобы не стукнуть его чем-то тяжелым по голове. Наверно, она бы и не сдержалась, но ничего тяжёлого в пределах досягаемости не было. Упав на колени, эльф воздел руки к небу. Женщина попыталась его поднять, но лучше бы она этого не делала: полоумный начал целовать край её изрядно заляпанного землей платья. Столь невменяемого существа она еще никогда не видела. Все попытки выпроводить его из леса не увенчались успехом. Он не желал покидать только что обретенную сестру. С трудом подавив раздражение, Лиссэ пошла вместе с ним. Отдать эльфа медведю на растерзание она все же не смогла. Вот если бы он был упырем, тогда его можно было бы упокоить, но упокаивать живых ей еще никогда не приходилось. Из-за гнусного перворожденного возникли проблемы с котом. Как поняла дейе, посетив ранее деревеньку, котов и им подобных здесь считали созданиями некоего Врага. Пришлось менять Оррику внешность. Превращение в белку его не обрадовало. Кот понимал необходимость, но возражал против рыжего цвета. Оррик настаивал на черном, но в этом мире, как и во многих других отсталых мирах, плохо относились к этому цвету. Возмущенный кот потребовал превратить его хотя бы в лису, но мистрис дейе Лиссэ отказалась носить на своем плече лисицу. Бедному Оррику пришлось смириться. Всю дорогу до дома дурацкого эльфа кот скалил зубы, сидя у неё на плече, а женщина ехидно улыбалась ему в ответ. Зрелище было, наверно, потрясающим, но ценителей не нашлось. Эльф всю дорогу вещал о некоем свете, который узрел сегодня на лесной полянке. Как поняла из его бессвязных рассуждений Анфиса Лисицына, именно она и была этим светом.2
Оный эльф, по имени Тиниар, оказался двоюродным братом какого-то эльфийского короля. Судя по всему, королей здесь хватало. Тиниар с чего-то решил, что она его сестра. По крайней мере, он так заявил своему правителю и родичу. Король тоже согласился, что они из одного рода эльфов. Кажется, в этом мире было три эльфийских рода. По мнению, мистрис хватило бы и одного, но её мнения никто спрашивать не стал, а она благоразумно воздержалась от его высказывания. Имена здешних эльфов обычно начинались на одну из четырех букв алфавита: никакого разнообразия. Вот в её последнем выпускном классе было тридцать семь учеников, и их имена начинались на все буквы алфавита, включая непроизносимые согласные. Правда, в каком-то мире фантазия родителей была настолько убога, что подчас в классе половина учеников откликалась на одно и то же имя. Ужасно! Поэтому слишком упрекать бедных эльфов не стоило. Все же они оказались довольно-таки милыми. Сразу поверили ей, а точнее нашедшему женщину эльфу. Как поняла мистрис, Тиниар слыл здесь за кого-то вроде местного умалишенного или блаженного. Впрочем, сие почти одно и то же. Аннифируэль совершенно не стремилась к лишним сложностям и посему переубеждать эльфов, принявших её за свою родственницу, не стала, да и от использования магии решила пока воздержаться. Светлое эльфийское волшебство использовать было бы можно, но зачем же тратить силу по пустякам? Полукровку в ней не заподозрили – то ли не было здесь таких, то ли слишком была похожа мистрис на деву дивного народа. Кровь её отца – эльфийского принца, ясно сказывалась во внешности женщины. Высокая, изящная, с точеными чертами лица, красиво очерченными губами, большими глазами цвета растопленного меда. Писаная красавица, по мнению многих. Единственно, что портило её, с точки зрения дедушки-эльфа, так это ослепительно рыжие волосы, доставшиеся в наследство от матери. Но здесь против рыжих эльфов ничего не имели. Аннифируэль сочли прекрасной и восхитительной - названый братец только и восхищался ею. Экстравагантный цвет одежд мистрис также сошел ей с рук. Любовь к красному и зеленому приняли за знак уважения к некоторым из представителей местного Пантеона. Биографию, к счастью, придумывать не пришлось. Мистрис всегда предпочитала говорить правду, ведь рядом могли оказаться и те, кто чует ложь. Разумеется, всю правду говорить не стоило. Посему на вопрос о родителях женщина честно ответила, что они погибли от рук мерзких тварей, когда она была еще очень мала. Да и это было бы невозможно. Наивные создания, совершенно уверенные в том, что кроме их мира, никаких других нет и быть не может, дружно решили, что её семья пострадала от рук здешнего Врага, а сама дева с младенчества жила в лесу и никакое зло не коснулось её светлой души. Местные маги ничего темного в ней не обнаружили. А нашедший её Тиниар так прямо и утверждал, что видит в ней свет, который озарил его больную душу. С этими нелепыми воплями он всюду шастал за ней, видимо забыв, что она ему якобы сестра. Аннифируэль пыталась объяснить новоявленному «братцу», что для больной души полезнее не свет, а настойка из трав, но безмозглый эльф намека не понял. Если бы не эта беда, то, пожалуй, здесь можно было бы неплохо отдохнуть, несмотря на обилие перворожденных. Город эльфов был прекрасен, как обычно прекрасны лишь города дивного народа. Сами его обитатели тоже были прекрасны и подобно всем эльфам склонны к созерцанию и музицированию. Они услаждали свой слух игрой на лютне или арфе и пением весьма мелодичных баллад преимущественно грустного содержания. От сих сладостных звуков у Аннифируэль ныли зубы. Все лютни и арфы мира она сдала бы в утиль в обмен на одну гармошку или балалайку, она была даже согласна на скрипку или рояль, но таких музыкальных инструментов здесь пока не изобрели. Танцев, похожих хоть отдаленно на любимые Лиссэ пляски лешего, здесь тоже не знали. Было безумно скучно. Котобелка бесилась и скалила зубы на проходивших мимо эльфов. Мистрис уже много раз пожалела о решении взять отпуск. Лучше работать, чем так отдыхать! Временами ей так и хотелось запеть одну из старинных студенческих песенок с их курса. Хотя бы вот эту:Вот кто-то с горочки спустился. Наверно, мой жених идет. Его давно уж схоронили, А он проходу не дает. Я семь ночей недосыпала И слезы горькие лила. Все кол осиновый строгала, Да заклинание плела. Вот он придет, его я встречу. Улыбкой страстной обожгу, Колом осиновым привечу, Да заклинание прочту. Он распадется серым прахом И расточится в темноте. Решу проблему одним махом А расшлялись тут не те! Как хорошо быть некроманткой И заклинания читать. И шастать ночью по кладбищам, Чтоб колом упырей гонять.
Вряд ли дивные создания оценили бы глубокий смысл нескладного студенческого творчества. Их жалобы на тяжкую жизнь раздражали Аннифируэль до скрежета зубовного. Никаких упырей и вурдалаков, подстерегающих усталых путников, никаких скелетов, танцующих во мраке ночи, ни костяных драконов, сеющих ужас, то есть ничего такого, с чем бы не справился хороший меч, здесь не водилось. И они еще жалуются на воцарившуюся в их землях Тьму. Тьфу! Конечно, враг в этом мире был. Куда ж без него! Неведомым образом он ухитрялся искажать эльфов. Аннифируэль, правда, считала, что подобное невозможно. Как ни искажай эльфа, хуже, чем было, уже не получится. Будучи сама дочерью и внучкой светлых эльфов, дейе Лиссуаль знала об этом точно. К счастью, её мать частично была из рода человеческого. Наверно, перворожденные чего-то не поняли, и этот субъект их просто совершенствовал. А уж утверждения, что он вывел из эльфов орков, не лезли ни в один склеп. Это ж надо до такого додуматься?! Ведь все прекрасно знают, что, несмотря на некоторое сходство – это две абсолютно разные расы. Бедные неразумные эльфы везде так гордятся, что они перворожденные. Здешние не явились приятным исключением. А ведь если хорошенько подумать: чем гордиться-то? Тем, что являются опытным образцом, так называемым в народе первым блином? Сомнительна честь быть чьей-то недоделкой и недоработкой. Наверно, местный злодей все же пытался как-то их исправить, но вряд ли удачно. Еще Враг очень давно испортил этот мир. И теперь бедные светлые создания не только музицировали и созерцали, но были вынуждены сражаться за мир во всем мире, то есть за Свет, Честь и Справедливость. К тому же Враг оказался еще и вором, который спер какие-то драгоценности при особо отягчающих обстоятельствах, убив родоначальника одной из династий. Родичи убитого дали клятву покарать негодяя и теперь клали жизни – свои и чужие - ради возвращения украденного имущества. Не забывая при этом истреблять и собратьев. Надо полагать, опасались конкуренции. Однако в своем благом деле они не преуспели, то есть одну драгоценность у вора забрали, но другие эльфы. Вот, кажется, тогда поклявшиеся и решили, что для начала надо избавиться от не тех или отобрать у них свое. Кмырг знает, что они хотели! Но по сему поводу от Врага они отвлеклись. А оный Враг процветал и занимался своим основным делом, то есть творил зло и непотребство. Хотелось бы узнать о нем побольше, но, к сожалению, о деяниях Врага здесь знали все, и посему о них много не говорили. Да и новоявленную гостью эльфы берегли от всяких неприятных, по их мнению, тем. Они были так деликатны, эти эльфы, что женщина старалась вести себя прилично. Но осторожные расспросы давали слишком мало информации. Оррик помогать отказывался, требуя вернуть первозданный вид. Пресловутый Враг, выяснила с большим трудом мистрис, которого здесь именовали Моргот - черный враг, создавал мерзких чудовищ, истреблял эльфов и людей, угонял их в рабство, резал детей и насиловал жен. Ликвидировать его было делом благородным и общественно полезным. Но у перворождённых это никак не получалось. Наверно, их было еще слишком много. А светлые Боги, окопавшиеся в безопасном месте, ничего предпринимать не желали. Что и следовало ожидать. Правильно говорят, на богов надейся, а кол теши сам! Правда, когда-то давно местные божества все же посадили своего заблудшего собрата в одиночку строгого режима на триста лет. Что за срок для бессмертного существа?! Потом его выпустили, в надежде, что он прозрел и просветился (ага, в темноте!), одумался, раскаялся и больше не будет. Но он не одумался, а укрепился. Плохо здесь было с воспитательной работой. Скорее всего, этот тип просто спятил в результате заточения, и если раньше лишь хулиганил, то теперь поставил дело на научно-фанатическую основу. Маньяки - это неприятно! А по опыту Аннифируэль точно знала, что всякие непобедимые Злодеи либо не злодеи, либо сумасшедшие, маньяки и фанатики. И подлежат или убиению, или исцелению, а при невозможности оного, отправлению в соответствующее заведение для скорбных умом и духом. Странный мир. Как могла понять женщина из путаных объяснений Тиниара, мир создал некий то ли Элеватор, то ли Илеватар вместе с группой помощников, коих сам и сотворил. Зачем ему помощники - было непонятно. Ведь всем давно известно – хочешь сделать хорошо, сделай сам. Наверно, сей Творец с сельскохозяйственным именем хотел сделать очень хорошо. Получилось, как обычно – хуже некуда. В процессе сотворения Враг проявил себя во всей красе и внес какие-то искажения. Почему ему это позволили, было неясно. По своему богатому опыту мистрис знала, что если чуткое ухо преподавателя замечает некое отклонение в прочтении заклинания, то ученик получает по шее, а некачественное волшебство нейтрализуется. Все просто! А здесь? Потом руководитель проекта куда-то свалил, оставив сотворенных караулить некачественное творение. То ли опасался за мир, то ли не желал видеть помощников. Лиссэ миров никогда не творила, но пару сотворителей знала. Они представлялись ей созданиями ответственными и разумными. Хотя кто знает, что было в их младые лета. Если все миры так нелепо создаются, понятно, почему в них так хреново жить. Белка злобно клацнула зубами над ухом, к оному уху и примеряясь. - Оррик, ты сдурел? - выгнула соболиную бровь дама. «Яуу сейчаууус всех покусаууу!» - мысленно взвыл кот. – «Я коуут, не белкауу!» - О дивный свет моей души! - воскликнул неслышно подошедший Тиниар. – Как прелестна ты, так нежно общающаяся с лесным зверем! Мистрис даже подпрыгнула. От названого братца покоя не было ни днем, ни ночью. Он так и следовал за ней всюду.