Храни

Саундтрек: «Rivendell» — «Tinuviel»       Поздний апрельский вечер гнал прочь из пропахшей плесенью комнаты... Комнаты, где царило пугающее постоянство: вещи не подвергались обновлению. Как безмолвные стражи времени, застыли они на своих местах. На каминной полке стояла давно заржавевшая рамка с пожелтевшим изображением: улыбающаяся супружеская чета в окружении оравы детишек разных возрастов. Светловолосые, кудрявые, с неизменной россыпью веснушек на круглых личиках... Как же это было давно! Теперь почти у всех свои семьи. Большая семья стала ещё больше. Но частей счастливой мозаики всё же не хватало.       Убелённый сединами старичок вышел на крыльцо, привычно набивая трубку табаком. Курение — вредная привычка, но отказаться от неё Старый Тук был не в силах. Он не менял ничего в своей жизни, вопреки фамильному девизу. Слишком болезненны оказывались изменения. Теперь почтенный хоббит не предавался сладким грёзам. Тяжелое чувство вины сгорбило плечи, отняло радость жизни. А с приходом поздней весны становилось совсем невыносимо. Ведь именно весной, почти тридцать лет назад, состоялся его последний разговор с сыном. Именно в это время юный хоббит принял решение уйти из дома «на поиски себя». Семья восприняла его уход по-разному: кто-то радовался за родственника, сделавшего решительный шаг, кто-то сокрушался из-за окончательно потерянных шансов сохранить «благопристойную репутацию». Был даже один подражатель — младший брат Изенгар, про которого ходили слухи, будто он «ушёл к Морю». Для матери Хилдифонса, Адаманты, сумасбродство сыновей стало тяжёлым ударом. Жажда приключений была неведома обычной хоббитянке, и тоска по детям иссушила миссис Тук. Через пять лет после ухода первого путешественника её не стало. Геронтиуса разрывали противоречия: с одной стороны, он собственными руками подтолкнул сыновей уйти, тем самым погрузив себя в пучину мучительной неизвестности и ежедневного самобичевания, с другой — задушить стремления отпрыска означало заставить Хилдифонса прожить чуждую ему жизнь без стремлений и цели, лишённую красок и смысла. А впечатлительный Изенгар? Как он, отец, мог не предусмотреть, что поступок старшего брата сильно отразится на нём?..       Предаваясь горестным терзаниям, пожилой тан не заметил приближающегося всадника. Только когда сторожевая собака неприветливо заворчала, заслышав позднего гостя, Геронтиус встрепенулся и обратил внимание на странника, успевшего подъехать на своём пегом пони к крыльцу.       — Тихо, Хват! — повелительно прикрикнул хоббит.       Чёрный мохнатый пёс послушно умолк и недоверчиво косился в сторону неведомого гостя, глаза-бусинки напряжённо поблёскивали из-под кудлатой чёлки. Тело напряглось, как натянутая струна, чувствительный нос изучал палитру запахов, которую странный вечерний посетитель принёс с собой: лошадиный пот, почти выветрившийся табак, дорожная пыль. Запах пришельца был Хвату незнаком, хотя он чувствовал нечто подобное, когда хозяин приводил с собой тех странных волосатых существ в капюшонах. Пёс подёрнул носом, внюхиваясь тщательнее: ещё один запах, слабее духа незнакомца, но в нём отчётливо чувствовались нотки хозяина.       — Добрый вечер! — поздоровался всадник.       — Приветствую, — отозвался Геронтиус и задал весьма резонный вопрос: — С кем имею честь беседовать?       — При всём уважении, почтенный старец, — начал было путник, переводя дыхание, — я оставлю ваш вопрос без ответа, ибо положение моё непрочно и не позволяет назваться.       Геронтиус был удивлён. Столь загадочный ответ всколыхнул в старом хоббите нечто забытое, глубоко заснувшее, но он не растерялся:       — Тогда представлюсь я.       «Нельзя же, в самом деле, забывать о приличиях», — отметил он про себя.       А вслух произнёс:       — Геронтиус Тук — глава Шира… — и, немного помедлив, добавил: — К вашим услугам.       На лице странника отчётливо читалось облегчение. Только сейчас Геронтиус обратил внимание на его внешний вид: серый неприметный дорожный плащ, краешек рыжей, почти красной бороды, заплетённой в косу, выглядывающий из-под скрывающего лицо капюшона. Когда-то добротные сапоги изрядно поношены, чёрные брюки местами залатаны, голубой камзол, перехваченный потёртым кожаным поясом, кажется выцветшим. Нежданный гость держался в седле свободно, разве что старался не сильно отклоняться назад. В тусклом свете уличного фонаря старый хоббит не смог разглядеть больше.       — Удача благоволит мне, — обрадовано выдохнул незнакомец. — Я надеялся найти любого хоббита по фамилии Тук, но чтобы сразу главу семейства!.. Это небывалая удача! — не переставал восторженно восклицать он, обращаясь скорее к себе, чем к собеседнику.       Из многочисленных окон норы начали высовываться любопытные носы домочадцев.       — Я весь во внимании, — произнёс с нетерпением Старый Тук, пытаясь наконец выяснить причину вечернего визита.       — Ах, да, — спохватился гость.       Он аккуратно вылез из седла и приблизился к тану.       — Может, пройдём внутрь, — предложил Тук, указывая рукой в сторону круглой красной двери с медной ручкой посередине.       — Нет, — поспешно отказался странник, — я надолго вас не задержу.       Произнося эту фразу, неизвестный осторожно снял со спины вещь, похожую на дорожный мешок, однако, как отметил полурослик, она была приспособлена для перевозки отнюдь не дорожного инвентаря. К тому же, хоть и не вполне доверяя своему зрению из-за старческой слепоты, Геронтиус с уверенностью мог утверждать, что у этого дорожного мешка имелись ножки! Маленькие, пухленькие, в вязаных серых чулочках и крохотных матерчатых сапожках!       «Да… Пора бросать столько курить…» — ошеломлённо подумал тан, но в следующий момент осознал, что кукольные ножонки — не плод затуманенного табаком разума и не причуды слабого зрения. На руках усталого скитальца, застенчиво пряча личико в складках его плаща, сидел ребёнок — маленькая девочка, на вид не больше четырёх лет. Глава Шира потрясённо смотрел на эту парочку и силился понять: чем же он может помочь?       Нежданный гость мгновенно прояснил ситуацию:       — Я должен оставить её вам, — заявил он и, не обратив внимания на заметно отвисшую челюсть почтенного хоббита, добавил: — Ответы на все свои вопросы вы найдёте здесь.       Протянув пришибленному старику пергаментный свиток, незнакомец ласково приподнял малышку за подбородок. Заглядывая в светло-карие, окаймлённые ореховыми ресницами глаза, он чуть дрогнувшим голосом произнёс:       — Tak natu yenet, filik, ye zir… tak khaz lena at suz yenetu. До встречи, птичка, будь умницей… пока наши пути снова не пересекутся, — и, лукаво подмигнув малышке, нежно обнял драгоценную ношу.       Кроха в ответ доверчиво прильнула к своему другу. Она не совсем понимала, почему он грустит. Ведь «chilik ghash» весёлое пламя или огонёк, так девочка его называла, никогда не унывал. Он был самым весёлым и жизнерадостным из всех, кого эта малютка успела узнать. Огонёк всегда смешил её, когда было грустно. А о скуке рядом с ним невозможно было и помышлять! Так почему же сейчас он так печален?       — Возьмите, — едва выдавил незнакомец, сдерживая слёзы.       Он протянул ребёнка в руки всё меньше понимающего происходящее старика.       — Берегите… — больше он ничего сказать не смог.       Стремительно вскочив в седло и развернув пони, незнакомец с силой сжал бока бедного животного, стремясь скорее покинуть приветливый край. Тем временем «птичка», несколько секунд потрясённо смотревшая как её лучший друг уезжает, поняла, что он за ней больше никогда не вернётся. Глаза малышки мгновенно наполнились слезами. Кроха, рванув вперёд, высвободилась из неудержавших её рук и, оказавшись на земле, даже не заметила, что подвернула лодыжку. Поднявшись, она собралась было бежать, но упала, подкошенная резкой болью. Слёзы хлынули нескончаемым солёным потоком. Отчаянный страх подтолкнул девочку вперёд, несмотря на повреждённую ножку, и она стремительно поползла в сторону удаляющегося «огонька».       В это время из норы выбежала светловолосая полноватая женщина. Заметив Геронтиуса, пристально разглядывающего какой-то свиток, она прокричала:       — Отец! — Старик вышел, наконец, из ступора и оторвался от пергамента. — Что здесь происходит?!       — Ребёнок, Мира! — испуганно воскликнул Геронтиус, указывая в сторону стремительно уползающей беглянки.       Хоббитянка сорвалась с места. Настигнув маленькую путешественницу, она взяла её на руки. Малышка была категорически не согласна с таким поворотом событий. Она отчаянно вырывалась, заливаясь слезами, молотила свою «захватчицу» грязными ручонками.       — Ну, ну, детка, полегче… — приговаривала Доннамира, пытаясь поудобнее ухватить извивающегося ребёнка.       В конце концов, ей удалось взять девочку под мышки. Крепко прижав к себе беспокойную ношу, женщина направилась к двери, в проёме которой их ожидала чуть ли не половина всего семейства Тук.       — Randa… randa. Вернись… вернись, — шептала девчушка осипшим голоском, вглядываясь в темноту, которая только что поглотила её «огонька».