Некоторые мгновения имеют привкус вечности Марк Леви
Ласковый шелест травы, поющей ночную песнь, желанно убаюкивал. Никакие снадобья Гендальфа, рождённые в пламени походного костра, не дарили вожделенный покой. Низкий шепот полевой муравы, колышимой душистым ветерком, доносил до израненной души сказки со счастливым концом. Прикосновение рассветной росы к ресницам возвестило о начале нового дня. Дня, в котором не было любимых: Лауриона — отдавшего свою жизнь для того, чтобы она могла дышать, Бифура — павшего в Битве Пяти Воинств, и Фили. В пылу сражения молодого гнома оттеснили от родичей. Торин, убивший Бледного Орка, долгое время пребывал в беспамятстве, оправляясь от тяжёлых ран. Услышав от Кили, что её возлюбленный пропал без вести, ибо среди павших Фили не было, Нилоэла больше не могла находиться рядом с Одинокой горой. Восходящее в огне зари солнце звало в дорогу, но девушка понимала, что и под щедрыми лучами Шира ей не найти покоя, не жить уютно без забот день за днём. Нынешнюю ночь Нило, Бильбо и Гендальф провели на границе владений Беорна. Зелёный приземистый холм соседствовал с диким полем. Бугрясь каменистыми склонами, сбегал он вдоль спокойной мелководной речки, теряющейся в густой чаще дубовой рощи. «Пожар и пепелище встают перед глазами, стоит мне закрыть их. Бессонные ночи, сердце мечется, не узнав своей судьбы. Поздно ли, рано ли отыскать тропинку другую, чтобы с чужой земли возвратиться в землю родную? Унестись бы серой неприметной птичкой в глухую чащу, заливаясь беззаботными песенками. Быть может, тогда треснет ледяная тоска, охватившая меня? Или лишь речка-сестрица, укрыв мягкой волной, сможет разлучить навеки с бедой?» Помешивая в походном котелке густое аппетитное варево, Нилоэла раздумывала, как бы сказать брату о том, что в Шир она не вернётся. Слишком болезненными были воспоминания о прежней жизни, к которой теперь не было обратной дороги. — Если слова не напрашиваются на язык, не стоит их торопить, — попыхивая трубкой, изрёк чародей, показываясь из разбитой под каменистым склоном палатки. — К сегодняшнему вечеру мы достигнем дома Беорна. Прибереги до времени свой важный разговор. Кто знает, быть может надобность в нём отпадёт сама собой? — Загадочно улыбнувшись, Гендальф направился в сторону поющей в низине речки. Застыв с дымящейся ложкой в руках, Нило истерично хохотнула, провожая недоумевающим взглядом удаляющегося волшебника. Подавив подкативший к горлу тошнотворный ком, она вновь принялась колдовать над котелком.***
«Нет. Это не может быть он! Глаза, верно, изменяют мне! Не верю», — остолбенело думала Нилоэла, остановившись как вкопанная. Увидев рядом с громадной фигурой Беорна приземистого рыжеволосого коротышку, она не могла сделать и шага. Ноги отказались слушаться, сердце взволнованно замерло, скованное болезненной радостью. Смахнув выступившие слёзы, девушка всё пристальнее впивалась взглядом в необычную парочку. Оборотень весело приветствовал приближающуюся к его дому компанию, дружелюбно помахивая рукой. Он что-то оживлённо говорил своему маленькому собеседнику, вальяжно расположившемуся на резном деревянном крыльце. Тот в ответ лишь безмятежно попыхивал трубкой и недоверчиво косился в сторону Меняющего Шкуры, рассеяно улыбаясь. — Что с тобой, сестрёнка? — спросил поспешно обернувшийся Бильбо, едва заметив, что Нило порядком отстала. Его взволнованный взгляд встретился с затуманенными глазами кузины. Ничего не ответив, Нилоэла вдруг бросила наземь свою немудрёную поклажу и опрометью кинулась вперёд, чуть было не сбив хоббита с ног. Он ошарашено наблюдал, как она бросилась в объятия рыжебородого гнома, от неожиданности выронившего любимую трубку. — Кто-нибудь объяснит мне, что здесь, собственно, происходит?! — возмутился мистер Бэггинс, вопросительно уставившись на загадочно ухмыляющегося Гендальфа. Старик устало опёрся на неизменный посох, в глазах его живо сверкнуло закатное солнце. — Наша дорогая Нилоэла встретилась со своим прошлым. — Ох, Гендальф! Неужели всегда нужно изъясняться загадками?! — недовольно буркнул полурослик и обиженно нахмурил брови. — Вы всегда выходили победителем, если играли в угадайку, мистер Бэггинс. Помнится, среди всей многочисленной ребятни, гостившей в Тукборо у вашего дедушки Тука, вы были лучшим, когда дело касалось этой детской забавы. Или память начала изменять мне? — примирительно отозвался чародей. — Это так… — самодовольно улыбнулся насупившийся хоббит, и взгляд его потеплел. Однако в следующий миг сердце сжало всплывшее в памяти воспоминание о тёмной пещере, затерянной в глубинах Мглистых гор. Даже радостный смех, смешанный со слезами счастья, что донёс ветер, не смог успокоить всколыхнувшийся в глубине души страх. Необъяснимый безотчётный страх перед будущим сковал маленькое отважное сердце полурослика.***
— Ты ведь не идёшь с нами, верно? — дрогнувший голос Бильбо прорезал густую утреннюю тишину. Заря занималась, окрашивая небо в золотисто-алые тона. В воздухе слышалось свежее благоухание просыпавшегося сада. — Нет. — Нило покачала головой, и устало улыбнулась. — Не найти место в прошлом. Верно? Полукровка горестно вздохнула и взяла кузена за руку. Её хрупкая ладошка была влажной от волнения. — Ты всегда понимал меня без слов, дорогой братишка. Я в смятении и вряд ли смогу сейчас сказать что-то связное, но… — Она подняла на кузена полный тихой грусти взгляд и сбивчиво произнесла: — Привези мне кое-что из Тукборо. — Бильбо легко качнул головой, давая понять, что он внимательно слушает. — Привези немного книг. Привези моих бумажных друзей, ведь теперь мне придётся заново учиться дышать, лежать на солнышке, загорать, впитывать солнечные лучи, слушать музыку и читать. Они помогут мне снова стать самой собой. Той беззаботной девчонкой, что я была когда-то. Может, хоть на миг. Она замолкла опустошённо. Тонкие плечики бессильно поникли. Отпустив ладонь Бильбо, Нило порывисто обхватила себя, будто испугавшись, что рассыплется в пыль, если этого не сделает. — Не беспокойся. Я привезу, — твёрдо, но ласково сказал хоббит, заключая кузину в спасительные объятия.***
Слабо потрескивали поленья в очаге. Оранжевые блики пламени мешались с бледным сиянием зимнего солнца, спешившего скрыться за горизонт. Ледяной ветер терзал голые ветви деревьев, будто голодный волк добычу. Надвигался буран. Слабые лучи дневного светила едва проникали через небольшие круглые оконца. Они танцевали в просторной, скромно обставленной зале — одном из немногочисленных покоев, прорубленных в недрах приземистого каменистого холма, соседствовавшего с домом Беорна. Вот уже второй год в этом странном жилище, имеющем нечто общее со смиалом хоббита и подземными чертогами гнома, жили три представителя всеми забытого рода. В восточной части холма поселился Зору, или Огонёк, как его называла Нило. Западная часть принадлежала самой Нилоэле и её маленькой дочке Разар. Спустя пару недель после того, как Нило приняла решение остаться в Дубовой Роще и стать соседкой оборотня, она поняла, что ждёт ребёнка. Участвуя в возведении своего нового дома, Нилоэла долго скрывала своё положение, пока однажды не упала в обморок, убирая лишний камень, в то время как Огонёк упорно работал киркой. — Да тебе самой до сих пор нужна нянька, Птичка моя! — беззлобно пожурил Нило гном, когда та пришла в себя, а он после долгих расспросов, наконец, дознался, в чём было дело. Беорн и Зору стали добрыми друзьями. Вначале их объединила ненависть к оркам, а узнав, что обычные гномы не жалуют гномов-карликов, оборотень проникся к Огоньку ещё большей симпатией. Они были последними представителями своего рода, и это во многом сплотило двух непохожих друг на друга созданий. Когда на свет появилось маленькое голубоглазое существо, Зору будто снова помолодел, вновь взяв на себя половину забот о младенце. Девочка росла на удивление быстро. У неё был упрямый, но добродушный нрав и поразительная способность распознавать в окружающих созданиях сущность их души: что преобладает над ними — добро или зло. Её имя на кхуздуле означало «маленькое красное яблочко», потому что когда девчушка улыбалась, её крохотные румяные щёчки напоминали именно эти фрукты. Нило тихо напевала давно позабытый мотив колыбельной. Эта мелодия теперь стала частой гостьей её беспокойно-смутных снов. Одной рукой покачивая плетёную колыбель, другой она неосознанно поглаживала прозрачный гладкий камень, изрезанный рунами, что теперь вновь покоился у неё на груди. Внезапно спокойное течение зимнего вечера нарушил звук, который Нило не слышала уже очень давно. Её сердце пропустило удар и вновь забилось с неистовой силой: многоголосый волчий вой. Она не могла ошибаться, звери были где-то рядом. Так же как и много лет назад, когда они ворвались в её жизнь зимой, а теперь пришли снова. Но сейчас она не боялась. Сердце выстукивало радостный возбуждённый танец, будто предвкушая встречу со старым добрым другом. — Лау, — одними губами произнесла Нилоэла. Горло схватило судорогой. Она больше не могла произнести ни звука. Знакомый вой повторился. Теперь он звучал отдалённо. Женщина перестала раскачивать колыбель. Малышка Разар уже давно спала, посасывая большой палец. Нило бросила на дочь взгляд, полный безмерной любви. Подоткнув поплотней маленькое стёганое одеяльце, она наклонилась, чтобы осторожно поцеловать посапывающую кроху. Стремительно подойдя к затухающему камину, взяла с верхней полки невзрачную деревянную шкатулку. Открыв крышку, достала из неё большой белый клык. Нежно проведя рукой по гладкой поверхности, Нило поставила опустевшую шкатулку на место и направилась через тускло освещённый коридор к входной двери. Снаружи поднялся сильный ветер, закручивая снег в безумном вихре. Тонкий белый свитер из овечьей шерсти и оранжевая полотняная юбка до пят не спасали от пронизывающих порывов, но Нило было всё равно. Она медленно ступала босыми ступнями по колючему покрывалу зимы. Ей оно казалось необыкновенно мягким. Оглядевшись вокруг, женщина горестно вздохнула, не слыша больше родного голоса. Бережно сжимая в руках клык Лауриона, она медленно, будто во сне, пошла вглубь леса. Неистовый ветер трепал распустившиеся волосы, заползал под одежду, рвал подол юбки. Огромная разлапистая ель, припорошенная снегом, возникла так же неожиданно, как и волчий вой. Нилоэла опустилась на колени под её сенью. Прикоснувшись к мягкому снежному покрывалу, она на миг улыбнулась, подумав, что таким же мягким, таким же белым был мех её друга. Ей захотелось плакать, но слёзы не шли. По Лауриону она выплакала всё до слезинки. Небо почернело, предупреждая о надвигающейся опасности, но Нило не замечала этого. Она здесь, чтобы попрощаться, чтобы обрести силы вновь жить дальше, а не горевать об ушедшем. Тихая боль всё ещё гнездилась в сердце, не давая спокойно спать ночами. Выкопав в глубоком насте ямку, Нило в последний раз прикоснулась застывшими губами к гладкой белой поверхности. «Спи спокойно, родной». Поднявшись с колен, женщина повернула назад. Она пошла быстро, уверенно. К ногам постепенно возвращалась чувствительность, и они начали понемногу замерзать. Ветер всё так же яростно метался, но чёрные тучи рассеялись, вновь пропуская тусклые солнечные лучи. Почти дойдя до дома, Нилоэла почувствовала чьё-то присутствие. Она не испугалась, потому что знала — здесь ей бояться некого. Но и не обернулась — страх сковал её. Но она боялась не за жизнь. Она боялась вновь встретиться с янтарными глазами. Три крупных белых волка вышли на опушку леса. Один пристально наблюдал за удаляющейся Нилоэлой. Второй склонился, принюхиваясь к её следам, а третий вскинул голову и приветственно взвыл, возвещая об их присутствии.***
— Разар! Постарайся долго не задерживаться у Беорна, скоро будем обедать! — Хорошо, мама! Я ненадолго. Только чуток мёда возьму и обратно до… Низенькая, плотно сбитая девчушка в васильковом платьице со стоячим чёрным воротничком проворно спрыгнула с каменного крыльца, окружённого белыми камелиями. Тонкий детский голосок оборвался на полуслове, тревожно повиснув в разогретом апрельском воздухе. Нило застыла на месте. Её пальцы, сжимавшие сковороду, побелели. Она вся обратилась в слух. Мгновение спустя в мир вернулись звуки, и она услышала удаляющийся от дома голос своей девочки. Разар беззаботно щебетала, явно разговаривая с кем-то чужим. Второй голос Нилоэла различала смутно. Не помня себя от страха, она бросилась на крыльцо. Недожаренные грибы усеяли деревянные половицы, будто первоцветы весной лес. Женщине казалось, что она двигается недостаточно быстро, но она ошибалась. Пусть годы и беременность сделали её фигуру более плотной, однако Нилоэла стала лишь более женственной, но ничуть не грузной. Рванув на себя массивную деревянную дверь, она застыла на пороге. Её лицо выражало смесь испуга и ярости, однако, увидев незнакомца, она широко раскрыла глаза от удивления. — Мама! Мама! Смотри, какое красивое украшение! — восхищённо пищала Разар, сидя на руках у белокурого коренастого гнома в поношенном дорожном плаще. Светлые волосы малышки украшала тончайшая серебряная паутинка, украшенная россыпью миниатюрных роз, также сотворённых из блестящего холодного металла. На лбу эта прелестная вещица крепилась с помощью серебряного ворона, восседавшего на большом ромбе. С трёх граней фигуры свисало по её миниатюрной копии. — А ты была права, Нилоэла! Я вновь полюбил яблоки! — со смехом произнёс незнакомец, и тень до боли родной ехидной усмешки мелькнула в густой длинной бороде. Голубые глаза всё также задорно смеялись, теперь оплетённые сеткой мелких морщинок. Нило слегка приоткрыла рот в тщетной попытке вздохнуть, но грудь будто налилась свинцом. Сковородка выскользнула из онемевшей руки и с тяжёлым грохотом ударилась о каменное крыльцо. — Фили…