Friend or Foe. Part 2

Если и есть в этом мире счастье, то оно однозначно имеет отношение к уютным теплым утренним пробуждениям с любимым человеком. Тяжесть тела давила на грудь, не давала сделать вдох, но это того стоило. Луи открыл глаза, и почувствовал, что грудь спирает не только от кудрявой макушки на нем, но и от кое-чего иного. Этого чувства он не испытывал слишком давно, оно было чужим и непривычным, чем-то старым и покрывшимся пылью в закоулках души. Он чувствовал себя на своем месте, удивительно счастливым. Будто у него было все, неожиданно паззл сложился, кусочки повернулись нужными сторонами, входя в паззл, складывая идеальную картинку. Он мог просыпаться так каждое утро. Они могли так просыпаться. Засыпать, потерявшись в простынях, обнимая друг друга, и просыпаться, прижимаясь друг к другу, с недовольством покидать теплое убежище и выходить навстречу утру, чистить зубы, толкаясь локтями, смеяться над сонными и помятыми лицами друг друга, ходить хмурыми до первой чашки чая, вместе готовить завтрак – или безбожно опаздывать, на ходу натягивая рубашки и с ругательствами искать непонятно где вчера брошенный галстук. Отвозить Олив в садик, чмокать ее в нос и отправлять навстречу таким же счастливым и веселым маленьким солнышкам. Устраивать затейливые обеды в субботу для дочери и ее друзей. У них могло быть все, но ничего из этого не было, поэтому Луи аккуратно убирал со своей груди голову Гарри и выскользнул из кровати, быстро одеваясь и направляясь на кухню. Он не был готов вспоминать и строить планы без чашки чая в организме, поэтому включил чайник, достал чашку и, помедлив, поставил еще одну рядом. Лаура уже проснулась – Оливия, маленькая юла, никогда не могла долго спать, так что на барной стойке стояли тарелки, аккуратно накрытые фольгой, под которой обнаружились стопки оладьев, тостов, вафель и мисочки со свежими фруктами, а отдельно – джем, масло и хорошо зажаренный бекон. Иногда Луи казалось, что кулинарные способности няни достались ему в награду за отсутствие счастья в личной жизни. Опасная территория, нельзя, нужен чай, чай. Как по мановению волшебной палочки, чайник бурно зашумел и прозвучал щелчок, оповестивший об окончании его работы. Нужно собраться и на какое-то время отвлечься. В конце концов, это все равно не принесет никакой пользы – сидеть и думать, а что могло бы быть. Вполне вероятно, что Гарри в эту самую секунду проснулся и, в ужасе окинув взглядом комнату, пытается как можно быстрее собраться и сбежать, наплевав на обещание и все прочее. Ведь Стайлс ему ничем не обязан – какая разница, что в очередной раз предаст, ему это все равно ничего не стоит. Луи пытался настроить себя на негативный исход, ведь тогда расстраиваться не будет смысла, если он не обнадежит себя, как последнего идиота. Конечно, Гарри много чего вчера вечером наговорил, но он был пьян, а все знают, что спьяну можно слишком многого наговорить. Глубоко выдохнув, Томлинсон открыл дверь в свою спальню, аккуратно маневрируя с подносом в руках, и замер, тяжело вздохнув, увидев, что Стайлс все еще спит. Еще бы, в самый важный момент, он давит подушку. Сволочь. Впрочем, не прошло и пяти минут, как мертвое для мира тело на кровати встрепенулось, чутко потягивая носом воздух, вне сомнений унюхав завтрак. - Кофе в постель? – хрипло спросило ожившее создание. От этих слов странно защемило в груди и что-то больно ухнуло вниз. Конечно же, кофе. Гарри ведь до их отношений постоянно пил кофе, и только презрение Луи к этому напитку и методичное выдавливание его запасов из всех шкафчиков Гарри, а потом полное его отсутствие в их общей квартире заставило парня перейти на чай. Он ведь, наверное, никогда его и не любил. Чай, в смысле. А может и Луи. Пил, просто потому что было лень сопротивляться. Да и зачем? Томлинсон стиснул зубы, не понимая, почему это так его задело. Ну пьет Стайлс теперь кофе, со своим новым парнем, ну изменился он, так ведь это же само собой разумеется, уже давно понятно. А как еще? Прошло много времени, а он уехал не просто так, не в командировку, не в отпуск – он сбежал прочь от Луи. Поэтому перемены – это совершенно логичный и последовательный шаг. Не ясно только почему Томлинсона это так задевало. Он ведь решил, что все ночные пьяные признания ничего не стоят, верно? - Прости, чай. Могу поискать кофе на кухне. Кажется, Лаура его все еще пьет иногда, - не дожидаясь ответа, он поставил поднос на тумбочку у кровати и быстро вышел, не обращая внимания на растерянно и сонно хлопавшего ресницами Гарри. Плевать. Когда он вернулся с дымящейся чашкой в руках, кудрявый уже оделся - он сидел на кровати в трусах и футболке, которые, видимо, принадлежали Томлинсону, поскольку все вещи со вчерашнего дня все так же валялись на полу, забытые и, в свете нового дня, напоминавшие о запретных деяниях ночи. Парень счастливо улыбался, доедая тост, и похлопал по месту на кровати около себя: - Садись. Ты чего ходил? Ну, сделал чай и сделал, ничего страшного, - поднял брови он. – Но спасибо. Сам готовил? Давно встал? В горле стоял комок – но не от слез, а от того, что внутри скопилось слишком много нерастраченного. Конечно, у него есть дочь, прекрасная девочка, но это вовсе не та любовь, что он испытывал – да чего скрывать, - и испытывает к Гарри. Это разные категории чувств, и эта так и осталась похороненной под пеплом исчезновения того, самого важного человека. Казалось, все давным-давно спит и никогда не проснется – однако, похоже, Стайлс хорошо умеет пробуждать забытое прошлое и ворошить зарытое. - Луи? Все в порядке? – обеспокоенно спросил Гарри, когда не получил ответа на предыдущую реплику. - Что? Да, прости, - встрепенулся Томлинсон. – Я все еще полусплю, - это не было такой уж ложью – свой чай он все еще не выпил, в конце концов. - Спасибо за завтрак, правда, вкусно. Так ты давно не спишь? - Это не я, это все Лаура, а я еще не успел даже выпить чай, поэтому… - Ого, прости, молчу, - шутливо прикрыл ладонью рот Гарри. Он помнит. Он все прекрасно помнит и смеет пользоваться этим фактом на утро после их секса, первого секса спустя черт знает сколько лет. После его пьяных признаний. Разве люди поступают так? Разве?... - Ничего, - наконец, Томлинсон взял в руки чашку и сделал глоток янтарного цвета жидкости. Все пройдет. Все будет хорошо. – Все будет хорошо, - повторил он вслух. - Я… просто, чтобы ты знал, я все помню. Ну, что говорил ночью. И не отказываюсь от своих слов. Ни от одного. Я, правда, очень скучал. И я мечтал, в глубине души, как я мечтал, что ты меня найдешь, как-то разыщешь, и мы встретимся и будем вместе, навсегда. Я глупый, да, знаю. И наивный. Но я не могу иначе, правда. Я старался. Но у меня не выходит. Вернее, мне казалось, что получается, неплохо даже, но тут снова появился ты, и все мои внушения полетели коту под хвост. Что мне теперь делать, Луи? Томлинсон хмыкнул: - А как же твой парень? - Дэн… он хороший. Наверное, даже очень. Но знаешь, что самое смешное? Я для него никогда не был на первом месте. Он даже сейчас тут не со мной, в отпуске, потому что в его баре проходит фестиваль. Который ему дороже меня, понятное дело. Пусть даже это и мечта его жизни, но… Почему я всегда умудряюсь связаться с мужчинами, для которых я не на первом месте? Может, на девушек переключиться? - И много у тебя было мужчин-то? – на первый взгляд, вопрос был шутливым, но они оба понимали, как много стоит за ним. - Дэн единственный после тебя. Не мог, знаешь. А он как-то… окружил заботой, и я сдался. - Тогда зачем я тебе? – от неприкрытых откровений хотелось зарыться как можно глубже под подушки и никогда больше не высовываться. Луи боялся ответа. Но молчания – больше. Ведь когда Гарри улетел тогда, сбежал, не оглядываясь, объяснений от него не последовало никаких, можно попытаться вытащить их теперь, пусть и спустя годы, и не по тому поводу, совершенно. Какая разница? - Потому что без тебя я не могу, - просто пожал плечами Стайлс. – Думал, что могу. Пытался. Наверное, я слишком привык убеждать себя, что все в порядке, что иное не мог даже представить, не заглядывал глубже. А увидел тебя – и все рухнуло, словно карточный домик. - И…? – Луи не знал, как правильно сформулировать свой вопрос. Он вообще ничего не знал теперь, кто они друг другу, что происходит и, что самое важное, - что дальше? Что все это значило для Гарри? И что будет теперь с ними? - Я не знаю, - устало вздохнул Гарри. – Совершенно очевидно, что продолжать отношения с Дэном я не смогу – я не могу быть так жесток, и с ним, и с собой. Так что с этим придется покончить. Наверное. С другой стороны… я не знаю. Мне нужно время, нужно разобраться в себе, слишком многое произошло, и ты… ты всегда плохо на меня влияешь – вернее, на мои мыслительные процессы. Точнее, на их нынешнее отсутствие. Я… черт, как я скучал, - его лицо приобрело почти жалобное выражение, и Луи не мог не сдаться. Он всего лишь человек. Это было давно решено за него, так что упираться бессмысленно. Луи глубоко вдохнул, отставляя чашку и притягивая Гарри к себе за шею: - Я скучал по тебе. Так скучал, больше жизни. Мне не хватает тебя. Останься. Но он не дал ему времени ответить, опасаясь, что ответ может быть не таким, как ему хочется, поэтому просто поцеловал. И если они провели остаток утра и часть дня целуясь, осторожно трогая друг друга подушечками пальцев – вспоминая, запоминая, боготворя и немного умирая каждый раз, - кто посмеет их в этом обвинить, верно? * Конечно же, они не могли валяться вечно в кровати, поэтому рано или поздно – все же поздно, к счастью, - им пришлось встретиться лицом к лицу с суровой реальностью в виде остальных обитателей дома и необходимых вещей. К счастью, это самое необходимое было слишком приятным, чтобы из-за него грустить. - Папа, а ты уверен, что ему можно доверять? – прищурилась девочка, когда Гарри надел на нее шляпу и завязал шнурок на правом кроссовке. - Уверен, - со смехом ответил Томлинсон, подмигивая дочери. Сначала мужчина не был слишком хорошо настроен касательно идеи отправиться гулять с Оливией и своим бывшим любовником-любовью и нынешним неизвестно-кем-но-спим-вместе. Однако расположенность его к ребенку подкупила Луи, так что он решил, была не была – все равно не рискует ничем. Ну, разве что, придется выбросить Стайлса из машины по пути куда-нибудь, если дочь окончательно воспротивится. Правда, после того, как парень начал показывать ей фотографии кошки его мамы, девочка растаяла, счастливо воркуя над весьма наглым и пафосным пушистым комочком шерсти, и Томлинсон закатил глаза. Вот так всегда, одно и то же – помани сладким или покажи кота – и все, можно намазывать на хлеб и вить веревки, что было кстати, когда нужно было чего-то добиться от нее. На следующий день Луи позарез нужно было выйти на работу, так что он решил провести максимально полезно остаток выходного – в конце концов, надежды на возвращение в Сан-Франциско в обозримом будущем особо не было, поэтому стоило максимально использовать время на побережье океана. Именно так маленькая и неожиданно образовавшаяся их семья из троих человек и оказалась на пляже под палящим солнцем, но не слишком приятным ветром. - В детстве у каждого из нас была мечта, - хмыкнул Гарри, облизывая ложечку с замороженным йогуртом. – И я твердо верил, что вырасту, и у меня будет свой собственный магазин мороженного. Само собой, я отлично знал, что долго мое заведение на плаву не протянет – слишком много я съедал бы, вместо того, чтобы продавать это. Но вы только представьте – десятки разновидностей, самые разные стаканчики и формочки, присыпки и сиропы, да это же… - Не нужно сейчас развращать моего ребенка, - грозно свел брови Томлинсон. – Она наслушается тебя и тоже будет о таком мечтать, а потом заработает сахарный диабет и не прекратит ругать тебя до конца жизни. Ее, само собой. Стайлс фыркнул: - Так в этом ведь вся прелесть. Мы все взрослеем и понимаем, что наши мечты могут остаться лишь мечтами, во всяком случае – некоторые, но ведь за витание в облаках с нас никто не берет денег, верно? – подмигнул кудрявый, пытаясь крайне незаметно позаимствовать ложечку лакомства у Луи. Тот поджал губы и откинул наглую конечность. - Даже не думай, у тебя есть свое, - добавил он. - Тогда со мной поделится Оливия, правда? – конечно же, девочка согласилась и протянула своему новому любимому другу свою емкость с подтаявшим йогуртом. - Меня окружают предатели, - вздохнул Томлинсон, отряхивая джинсовые шорты от песка, которым их периодически весьма успешно укрывал ветер. Шутки шутками, но Луи правда волновался, хотя и не по тому поводу, который можно было предположить. Все было гораздо проще, и сложнее, одновременно. Он боялся происходившего, боялся того, насколько быстро и легко вернулся в его жизнь Гарри, насколько просто завоевал доверие его дочери и расположил к себе няню. Он боялся этого, и разве можно было винить его в этом, верно? Ведь именно Стайлс сбежал в прошлый раз, что может помешать ему сделать это еще раз, особенно, учитывая тот факт, что они даже не прояснили ничего – кто они друг другу, для начала, и что делать с их «вторыми половинками». В первую очередь – с Дэном, конечно, жена Луи никогда не стояла между ними, это тоже очевидно. Но он молчал и ничего не говорил, лишь наблюдая за своей неожиданно трансформировавшейся и чуть раздавшейся жизнью, легко принявшей в себя Гарри Стайлса. И пикник, своего рода, на пляже у соленого и подкатывавшего к ним волны океана. И поздний ужин с весело болтавшей ногами Ол – она сидела на взрослом стуле, на стопке подушек, но коротенькие ножки не доставали до пола. И сказки на ночь из любимой книги дочери, что они разыграли вдвоем, на два голоса. И раннее пробуждение на работу утром пятницы после долгого медленного секса с Гарри. И даже длинный рабочий день, наполненный напыщенными кандидатами в акционеры, которые на деле были лишь людьми с чересчур раздутым эго. Все это казалось таким правильным и нужным, что Томлинсон никак не мог понять – как у него вышло протянуть так долго без этого? Как он жил? Почему? Зачем? Как он мог приходить домой и не видеть Оливию, сидевшую на спине Гарри и заплетавшую его кудри? Как он мог жить без их бесконечно милых семейных ужинов? Как он мог жить без Гарри? Как он жил? Кажется, этот вопрос давно стал риторическим. Они уложили ребенка спать, по очереди поцеловав ее в лоб (почему, почему она так привязалась к Гарри?!), и перебрались на балкон, захватив с собой плед и бутылку вина с бокалами. Чудесный вечер пятницы плавно превращался в ночь, и это невероятно грело душу, расслабляло не хуже вина. - Мне кажется, ты совершенно напрасно тратишь деньги на съем отеля, - хмыкнул Луи, бездумно рисуя круги на голом плече кудрявого. - Ну да, а как же Дэн? Он ведь все равно скоро приедет, - шумно выдохнул тот. - Пусть живет там один? И платит? – поднял бровь Томлинсон. - Он скоро будет тут, и для начала нам нужно разобраться, - разговор поворачивал не совсем в ту сторону, которая изначально задавалась Луи, и тот тихо поджал губы, замолкая. – Кстати… сегодня пятница? - Пятница, - кивнул мужчина. - Тогда у меня для тебя есть две новости, и я не уверен в их распределении по категориям «хорошая» и «плохая». - Гарри, с категориями разберемся потом. Что такое? - Ну, я скоро проясню ситуацию с Дэном, и ты получишь окончательный ответ, - что-то в груди ухнуло при этих словах. – А вторая – он будет тут не просто скоро, а невероятно. Его рейс будет в городе уже завтра утром, - он прикусил губу. Не успел Томлинсон ничего сказать, как по законам всех отвратительных любовных сериалов у Гарри зазвонил телефон. Он резко побледнел – что само по себе достижение после половины бутылки красного вина, - и нажал на кнопку принятия вызова, а после нескольких коротких фраз с того конца линии слишком наигранно воскликнул «скоро буду! Да, конечно!» и растерянно уставился в потухший экран. - Гарри?... - Ну, говорят ведь, что нельзя ничего планировать и хвастаться, загадывать…. - Гарри, что конкретно ты имеешь в виду? Кудрявый, наконец, поднял голову, и в глаза бросилась его прокушенная губа и испуганно дрожавшие ресницы: - Дэн приехал раньше. И ему крайне интересно, почему я ночью пятницы не в номере отеля. Мне… пора, Луи. Мне пора. Тепло и уют вечера испарился в тот самый миг, когда раздалась мелодия звонка, однако Томлинсон надеялся. Еще надеялся. Впрочем, какая разница? С легким поцелуем в губы, Гарри быстро вышел из комнаты, и Луи услышал лишь приглушенный хлопок и щелчок от входной двери. Именно поэтому мужчина не любил в детстве сказки. Реальность оказывается слишком далекой от них, а падать, с высоты фантазий, и разбиваться всегда было больно.