Dark and Dangerous Love

Зейн Ноктюрн Малик не боялся боли. Если бы это было так, то он никогда бы не вошел в армию Атлантиса, не стал бы солдатом и не начал бы третью мировую. Если бы парень боялся боли, он не стал бы бессмертным. Боль являлась побочным эффектом жизни, а его существование было бесконечным; что бы ни случилось он будет жить до той поры, пока Вселенная не превратится в звездную пыль, но и это Малик переживет в боли. У него уже было разбито сердце. Когда Мира умерла. Когда Венис предала его. Когда погибли все его друзья, а он остался один, ведь еще не нашел Маркуса и Джона... Однако это было нечто другое, что он еще не испытывал с тех человеческих дней, когда он видел смерть отца, умирающего от челюстей оборотней, на поле боя перед стенами Рима. Злость все еще бурлила в Зейне, когда воспоминания всплывали, когда возрождались все мысли из тысячелетий. В лучшем павильоне дворца, в этаком кусочке рая на Земле, Зейн сидел на терракотовой кафельной плитке с бутылкой виски в руке, запивая всю печаль, притупляя боль со своим лучшим другом, который всегда предлагал ему тепло и комфорт, - алкоголем. Темные облака закрыли небо, спрятав синеву словно под серым сатином. У него не было выбора. Иногда жизнь мучительнее, чем смерть. Порой гибель является самым прекрасным подарком для кого-то. Смерть не всегда является наказанием, она может помочь сбежать, подарить сладкое избавление. Все лучше, чем компания терпкого виски. Смерть стала тем, что никогда не будет доступно Зейну. Он помнил, как пришел к Венис, умоляя о бессмертии, власти и силе… Малик хотел быть сильным, чтобы отомстить за отца, сжечь Рим, защитить своих людей и любимых; ему хотелось стать героем, которого запомнят за храбрость, которого будут любить… Однако в итоге он оказался злодеем. Бессердечным злодеем, которому хватило силы, чтобы убить единственную девушку, любимую им. Незамысловатая мелодия от скрипок была поймана ушами Зейна. Похороны начались. Он наблюдал. Это был закрытый гроб, окруженный людьми в черном. Ее родители были там, после они заберут девушку. Частичка его хотела оставить Эвелин рядом. Если он не мог быть с ней при жизни, то, может, получится при смерти. Он хотел построить ей ледяное хранилище или нечто, что сможет сохранить вид Блэкберн. Зейн оглядел бледно-голубые вены, выступающие на запястье. Сожаление охватывало его ежесекундно, ежечасно и ежедневно. Постоянное облако нависало над его голубой, несломимые цепи охватили его горло, затягивая в депрессию. Зейн думал о ней, ее глазах, улыбке и смехе; о том, как она смотрела на него той ночью, когда они впервые встретились. Эвелин выглядела одиноко и прекрасно, словно юная душа, которая еще не познала ненависть, защищенная и любимая, а также невинная, и это согревало его холодное сердце. Ему хотелось защитить эту невинность, принести ей большее счастье, обнимать и ловить на себе взгляд, полный восхищения, улыбаться, когда она просыпается рядом. Сколько фантазий охватило его в первую ночь! Зейн мечтал о ней, думал денно и нощно, пока она полностью не захватила его разум. Такого с ним еще не было. Любовь с первого взгляда. Он не мог поверить в это, пока не встретил Эвелин. Зейн сжал кулаки. Он был невероятно напряжен. Гарри шел рядом с гробом, опустив голову и сцепив челюсть. Мальчик сражался с подступающими слезами, Зейн мог сказать это по характерно дрожащим рукам и побелевшим костяшкам. Король прислонился губами к холодному стеклу, позволив горькой жидкости попасть в его горло, согревая изнутри. Счастье, свободу и будущее – эти вещи Зейн пообещал Гарри. Он положил руку на плечо друга и нарисовал ему картинку, которой было не суждено сбыться, и Зейн знал это. Малик заставил Гарри поверить, что у них с Эвелин все еще может случиться с его благословением. Зейн отвернулся, подняв бутылку еще раз. Разбитое сердце после надежд на счастливый конец. “Мне жаль”. “Ты трус”, - прошептала Тьма ему в ухо, но Зейн не ответил монстру. Если он молчал, не слушал, то голос исчезал, испарялся, уходил. Темноте не было смысла быть рядом, ведь Эвелин умерла, как и их с Зейном нерожденный ребенок. Все, что хотел Люцифер, исчезло. Кровь не прольется, мир не сломается. В последний момент жестокий Король нашел в себе искорку доброты. Он сразился с монстром, который поработил его на тысячелетия. “Ты любил эту девушку и убил ее, - выложила все карты Тьма. – Что ты за мужчина? Какой ты Король? Ты трус. Хилый, безмозглый – ты не заслуживаешь власти!” “Я защитил ее от тебя, - мысленно ответил Зейн. – Я сделал то, что должен был. Мне нужно было совершить это еще тогда, когда я встретил ее впервые, - убить. Она была в лучшем месте, счастлива и спокойна. Теперь Эвелин в безопасности от Короля, который слишком сильно любил ее, и от монстра, который хотел завладеть ее ребенком, будущее которого было темным и разрушительным”. - Я сделал то, что должен был, - пробормотал Зейн, склонив голову и наблюдая за мрачным небом. Капля дождя упала на его мраморно идеальную кожу. - Я люблю тебя все больше с каждым сердцебиением. Это не изменится до дней, в которые я исчезну. Я буду любить тебя, и поэтому ты заслуживала большего, например, свободы. Ты заслужила быть в месте, где я не причиню тебе вреда. Гарри поднял глаза, услышав голос Зейна. Их взгляды встретились: слезящийся карий с красновато-зеленым. Они не говорили. Джон был посланником, который доносил новости. Глаза Гарри были сухими, но лишь потому, что он выплакал все слезы. Он шел, высоко подняв голову, распрямив спину и расправив плечи. Вампир шел гордо, он скорбел. Зейн предпочел компанию алкоголя и воспоминаний, а Гарри решил принять реальность. Девушка, которую они любили, умерла, и сделал это Зейн. Внутри Гарри была пустота, выжженная местность. Глубоко в душе он все еще любил друга, которого раньше обожал, и Короля, однажды заслужившего его преданность, но прямо сейчас это было закопано под ненавистью. Зейн не сказал Гарри правду. Пусть ненавидит. Это было лучше, пусть уж он отвлечется на время. На плече Гарри висела небольшая сумка. Он остался только на похороны, чтобы проводить Эвелин обратно домой, в то место, где она выросла и встретила первую любовь. Любить кого-то по-настоящему значит любить этого человека больше, чем себя. Этана никто не видел. Он исчез, когда новости о смерти Эвелин разнеслись по дворцу. Поговаривали о войне: Венис собирала армию, состоящую из людей по силе сравнимых с вампирами, но без жажды до крови. Армия героев, готовый прийти и свергнуть Вампирскую Нацию, покончить с правлением Зейна. От этой мысли ему стало смешно. “Пусть возьмут. Да забирайте все. Подарите миру счастье, которое не смог внести я. Венис сможет сделать эту планету радостной. Она честна, добра и станет прекрасной Королевой. Если ей хочется получить трон, он у нее будет. Никаких споров. Никаких войн”. Он устал, его тело налилось печалью. Пора было отпускать. - Твоей вины в этом не было, - сказал шелковый голос. - Я свернул ей шею. Никто меня не заставлял. Как ты можешь говорить, что я невиноват? - Потому что ты сделал это ради добра, - голос принадлежал Венис. Она медленно подошла и села около Зейна, взяв бутылку из его рук. На секунду он решил, что девушка выбросит напиток. Впрочем, этого не произошло. Напротив, она сделала глоток, скривившись. - Хотелось бы мне, чтобы твои вкусы в алкоголе поменялись. Пей немного воды, да и апельсиновый сок неплох. Это отвратительно, - она пыталась поднять ему настроение, но Зейн не был настроен шутить. - Не нравится? Не пей, - он забрал у нее бутылку. Она улыбнулась, бледными глазами уставившись в пустоту, однако сконцентрировавшись на Зейне. После превращения и Король, и Венис потеряли что-то: Зейн – душу, а девушка – зрение. Эту цену они заплатили за власть, но ни один из них не жалел. Зейн проклинал себя за этот выбор, но Венис ни разу не сказала, что скучает по возможности видеть. “Она, должно быть, пытается представить мир без цвета и вида… мир, в котором нет Эвелин”, - думал он. Еще одна слеза скатилась по его груди, ломая мужчину. Зейн сделал очередной глоток. Он ждал дня, когда все исчезнет от агонии, которая затмит чувства наподобие фонового шума, с которым вполне возможно жить. Однако каждый раз, когда Зейн вспоминал, что живет в мире без нее, боль возобновлялась. - Я создала армию против тебя, - сказала Венис, - позвала Кайнзиуса и остальных. Я думала, это необходимо. Ты бы не ушел ни от ребенка, ни от матери добровольно. Однако теперь это не кажется обязательным. -Ты знала, что Ромео станет монстром? - Ни один твой ребенок не будет с чистой душой, - последовал ответ. – Яблоки всегда падают недалеко от яблони. - Комната, красная от крови… - пробормотал Зейн. – Ты знала, что она собиралась покончить с собой, когда пришла увидеть меня в отеле? В день, когда она ушла? Поэтому ты просила меня отпустить ее? Потому что ты уже знала, что она умрет ради рождения ребенка. - Такой монстр не может родиться без жертвы, - ответила девушка. – Я хотела, чтобы ты отпустил ее и пережил это. Боль была бы слишком сильной, чтобы вынести… То, что ты сделал, было храбрым поступком. Однажды все скажут тебе спасибо за это. Ты спас бесчисленное количество жизней и века мучений, уничтожив ребенка до рождения. Зейн отвернулся. - Ты бы слишком сильно любил его, - добавила она. – Он стал бы ребенком, ради которого умерла Эвелин. Ты бы любил его всем своим существом. Если бы он захотел мир, ты бы отдал ему его. - Я не знал, что способен любить, - улыбнулся Зейн. – Я не знал, что можно любить без души. - Ты не понял. Мы не можем любить не потому, что душа делает это. Она дарит нам возможность влюбиться… От людей нас отделяет холод и отсутствие эмоций. Но когда мы вновь понимаем, как любить, мы находим баланс. Она научила тебя любить заново, Зейн. Ты вернул душу тогда, когда решил отпустить Эвелин, поставить ее счастье в приоритет. И однажды ты влюбишься снова, и кем бы они ни была, девушка ответит взаимностью, обещаю. - Никто не сможет заменить Эвелин. - То же ты говорил о Мире. Время лечит, Зейн. Может потребоваться много времени, но уж этого у тебя достаточно. Ты показал, что можешь быть не эгоистом. Ты убил возлюбленную и сына ради всего мира. Ты великий человек, Зейн Малик. - Я сделал это не ради мира, а ради нее. Я должен был вытащить ее из ничтожества. Тьма бы никогда не отпустила Эвелин с Гарри… Из-за меня она прошла через многое. Только смертью я мог осчастливить ее. - Доброта всегда начинается с малого, - Венис положила руку ему на спину. – Не думай о ней, Зейн. Ты будешь в порядке. Даже темные ночи проходят. Солнечный свет всегда будет сиять. Он посмотрел на бутылку. Мир был тверд, пока Зейн не дал ему упасть, выскользнуть из рук, сломаться. - Разве это не забавно? Как быстро желаемые и важные вещи причиняют нам боль? Мы выкапываем себе могилы и добровольно туда забираемся.