***
Я шел за ней. Я держался за ее холодную ладонь, стараясь понять, ее слова. Я видел ее стройный силуэт впереди, я чувствовал мягкие рыжие кудри, щекочущие мои щеки. Я улыбался ее воинственным взглядам, курносому носу и изогнутым в улыбке губам. Она на мгновение подскочила к костру, и горячие языки пламени раскрасили ее лицо зловещими тенями. Уверенно протянув ладони к рвущемуся в небо огню, она с вызовом посмотрела на меня: - Иди сюда, я не кусаюсь. А если и покусаю, то обещаю, тебе это понравится. Два шага навстречу рыжей безумице, казалось, были длиною в целую жизнь. А может быть и в сотни других жизней, тысячи, сотни тысяч. Я шел к ней вечность, переступая через ледяные айсберги и все ради того, чтобы пару мгновений смотреть на то, как жаркие отблески огня обнимают ее тонкие пальцы. - У тебя есть мечта? – совершенно неожиданно для себя задаю вопрос в пустоту. Ты отдергиваешь руки от огня, прячешь их за спину, потом нерешительно скрещиваешь на груди, морщишь лоб, и через мгновение невинно отвечаешь: -Да, секс с тремя мужчинами сразу, это моя мечта. – Смотришь на меня прямо, не отводя взгляда, я уже и не слышу волынки, сбитый с толка твоей прямотой. - А кроме секса с тремя мужчинами ты мечтаешь о чем-нибудь? – твоя снисходительная улыбка ничем не хуже этого ирландского пива. Если бы ты тогда предложила выбирать между твоей улыбкой и пивом, я бы, не раздумывая, выбрал твои улыбающиеся губы. Даже если это пиво сотню раз ирландское. - Да, еще, пожалуй, я мечтаю о вселенском добре, мире и справедливости. – Хватая меня за руку, ты уводишь все дальше. Я называл тебя безумицей. А ты морщила нос, недовольно бросая сквозь зубы «англичашка!» Я знаю, почему мы уходим прочь от костров, от толп людей, от музыки, совсем недавно взявшей мое сердце на абордаж. В моем сердце ты, рыжая безумица? Нет, там, пожалуй, только ирландская джига и… где-то внизу живота неприятно закололо, я старался подобрать название тому, что словно заноза застряло в груди, но ничего не выходило. Может быть, все это из-за трех кружек ирландского кошмара, а может быть из-за непонятного знака у меня на щеке или из-за тебя, незнакомка? Ты касаешься ладонями моих щек, а я боюсь только того, что ты размажешь чужие узоры на моем лице. Я знаю вкус твоих губ, они похожи на мрамор, ты смеешься, а я отвечаю на поцелуи. Когда же настанет моя очередь смеяться? И в очередной раз вспомнив шелковые простыни, я, пожалуй, попросил бы еще одну кружку с шипучим пойлом или еще больше тебя… чтобы только не помнить утренних касаний и горячих, словно Везувий, поцелуев. Мои губы в ожогах. Ты чувствуешь? Ты смело заглядываешь в мои глаза, наверное, ища ожоги там. Ты не хочешь спрашивать, ты хочешь целовать, запуская мраморные руки в мои волосы, касаясь холодными губами опаленной кожи губ. В моем сердце нет сердца. Иначе я бы вместил в себя и тебя, поверь мне. Твои обнаженные плечи под тенью дубов просто безупречны. Ты на секунду замираешь, вглядываясь во что-то за моей спиной. Хотелось бы верить, что там не топор. В твоих глазах, совсем не мраморных, плещется испуг. Я узнаю в тебя себя и от этого родства, о котором тебе ничего не известно, хочется делиться с тобой теплом. Ты – произведение искусства, мраморное изваяние, и место тебе не в моих объятиях. А мне нет места на твоих губах. Пытаясь доказать обратное, целуешь меня так, будто я растворяюсь под твоими руками. Быть может, самое время оглянуться? Почему-то оглядываться мне хочется только в утро этого дня. Наверное потому, что спазмы в горле еще не отступили, а это ощущение предательства, преступления… отпустит ли оно когда-нибудь? Ты нетерпеливо целуешь ямочку на моем подбородке, заставляя меня улыбаться. Щекотно. Я вор. Я краду чужую любовь. Перед глазами, словно черно-белые фотографии, сменяют друг друга лица. Первая - брюнет обеспокоенно смотрящий на меня. Следующий снимок – вот он уже целует, а я смущенный, но счастливый, поддаюсь его жгучим, болючим желаниям. Его губы, мои глаза. Его руки, мои стоны. И счет, наверное, 2:0, я совсем не хочу его побеждать. Победить Везувий невозможно. Еще один снимок - он, отвернувшись, молча, лежит. Тишина. Кажется, я могу ее потрогать, пропустить через легкие. Но только из меня на выдохе - гулкая обида, а из него – все та же тишина. Возможно он мертв? Я убью тебя в себе, когда перестану мучить себя твоими мыслями. Запутанно. А кто распутает, подскажи? А вот уже новый – улыбающийся человек, сидящий за рулем автомобиля. И почему я только решил, что он таксист? И снова, но на этот раз мое лицо напротив его лица, а я, словно завороженный, вывожу на его щеке кривое чудовище. Бесконечное доверие. Да, именно это было между нами. В шутку ты предложил мне себя, а я в шутку согласился, не успев даже покраснеть. А теперь, широко раскрыв глаза, я изо всех сил стараюсь запомнить твое лицо. Ты шепчешь мне о бессмертии, а я твержу тебе о том, что в твоих глазах скачут черти. Я не люблю тебя. Может быть стоит обернуться? Поддавшись минутному порыву и посмотрев назад, сложно не потерять рассудок. За моей спиной всегда остаются кошмары. В темном углу парка, под таким же раскидистым дубом, как и тот, под которым мы нашли друг в друге общий вечер, сплелись телами два человека. Девин и… черт бы его побрал. Теперь у нас намного больше общего на двоих, незнакомка. У обоих в глазах мелькает эхо удивления, испуга и тягучей боли. Я думал… Или не думал совсем? Я хотел… Чего я хотел? Мне казалось… Верно, все это только лишь казалось. Бесконечное доверие. Трилистник и отражение собственной тоски в чужих глазах. Я смеялся. Я так хотел избежать боли, что разучился чувствовать хоть что-нибудь кроме нее. Я смеялся. Чужие руки снова коснулись моего тела. Чужие губы коснулись моих губ. А я смеялся.А у тебя есть мечта?
28 июня 2014 г. в 16:24
Вокруг все кипело.
Ад? Так быстро и без пробок?
Парень не успевал вертеть головой, для того, чтобы рассмотреть все, что проносилось мимо него. Казалось, сотни людей в старинных, а вернее сказать, странных платьях, костюмах, килтах, перьях, набедренных повязках и многом другом, что можно было объединить только словами «Боже, храни королеву, ад сошел на эту грешную землю» проносились мимо, толкаясь, смеясь, что-то выкрикивая, хватая друг друга за руки, разбегались и снова сталкиваясь…
Чуть позже на все это обрушился оглушительный звук волынки. Десяток людей, хохоча, выстроился в линию. Заложив руки за спину, они застыли, явно выжидая, пока волынка войдет во вкус и выбьет остатки слуха из головы ошалевшего парня.
А потом случилось немыслимое. Вся шеренга слажено, как рота идеально обученных солдат, выбросила ногу вперед, обнажая белоснежную кожу, и так же синхронно с цоканьем, напоминающим барабанную дробь, опустила десяток ног на деревянное покрытие импровизированного подиума.
Этот странный танец завораживал не хуже массового гипноза. Зрители восхищенно застыли, все как один повернув разрисованные лица к танцорам.
Ярослав поймал себя на том, что волынка уже не истошно верещит, атакуя его барабанные перепонки, а вполне приятно, мелодично вливается в его голову, заставляя забыть все проблемы и несчастья. Он даже стал незаметно притопывать, мысленно сгорая от зависти, и-за того что его грации, достойной бегемота страдающего грыжей и плоскостопием, явно не хватит для того, чтобы присоединится к танцующим.
Все больше и больше разрисованных зрителей в традиционных ирландских костюмах, переставших казаться лохмотьями, вставали в шеренгу, присоединяясь к древнему, немыслимому танцу. Поднимая руки вверх, вскидывая головы к небу, выбивая босыми ногами беспрерывный, немыслимо старинный ритм. Каждый танцевал, как мог, погружаясь с головой в те давно прошедшие времена, когда Дьявол и Бог босиком гуляли по траве, когда шаманы жгли душистые травы в кострах, когда неба и земли было поровну, когда человек был частью чего-то…
Над парком летели воинственные стоны десятка скрипок, кричала волынка, надрывалась флейта. Казалась, этот дикий оркестр сошел с ума, вырывая из своих инструментов невозможные звуки.
Вокруг танцующих зажглась пара костров, потом еще и еще. И казалось, этого уже никто не замечал. Все были погружены в особый транс. Воспоминания, которых нет.
Люди смеялись, окунали пальцы в миски с синей жидкостью, припрятанные среди травы, рисовали на лицах друг друга понятные только им знаки. Люди сплетались руками, продолжая этот завораживающий танец, ускоряясь, замедляясь, сбиваясь с ритма, но не останавливаясь.
Древняя музыка неумелых маэстро, никогда не заканчивавших консерватории, не носивших фраков и упрямо подставлявших рыжие головы навстречу солнцу и ветру, пленила всех.
Ярослав стоял ошеломленный посреди всего этого сумасшествия красок, звуков, эмоций.
Таксист склонился над его ухом, стараясь говорить так, чтобы его голос не заглушали звуки музыки, а его слова были слышны только одному человеку.
- Ирландский фэст. Это поможет отвлечься и проникнуться. Нет ничего лучше ирландского пива! – Впервые со времени знакомства мужчина смотрел на него без насмешки. Просто смотрел, открыто и по-доброму так, как смотрят на старинного друга, после многих лет разлуки.
- Спасибо, - парень растерялся, не зная, какие слова нужно произносить в такие моменты. Да и никаких слов не существовало. Была только музыка. Только музыка была единственным Богом в этом аду свободы.
Никаких мыслей, только эмоции, только бледная кожа, выглядывающая из-под развивающихся на ветру платьев, только огненно рыжие волосы девушек, только пухлые бочонки с пивом и котелки над кострами с чем-то пенящемся, шипящим, поднимающим в воздух удивительные ароматы.
Мужчина наклонился к земле, опуская ладонь в еще не подстриженные островки травы, из-за которых выглядывали деревянные миски с синей краской. Парень, ничего не понимая, последовал его примеру, окуная дрожащие пальцы в холодную жидкость.
Касания ледяных пальцев по коже, горящей огнем. В этих прикосновениях, не сложнее дружеского похлопывания по плечу, было что-то такое, что невозможно было выразить словами, бесконечное доверие – вот единственное объяснение, которое смогло бы соединять двух неумелых художников, сосредоточенно чертящих на лицах друг друга старинные символы.
- Трилистник, - мужчина расплылся в улыбке, безнадежно угадывая рисунок чужих пальцев.
- Символ удачи и… Ирландии, - смущенно подтвердил парень, отрывая руки от лица мужчины.
- Девин, - мужчина уверенно провел двумя пальцами по щеке парня, выводя круг: - Добро пожаловать в Англию, дружище!
Из толпы танцующих, смеющихся, спешащих куда-то тел вынырнула девушка с подносом, напоминавшим больше боевой щит, чем привычный, начищенный до блеска, плоский кусок металла.
Подобравшись вплотную к Девину, она игриво крикнула:
— Что вы выберете: пиво или спасение души?
— А какое пиво? - мужчина задумчиво запустил руки в волосы неопределенного цвета: то ли русые, то ли светло-каштановые.
— Ирландское, конечно! – девушка весело подмигнула, и в ее глазах на мгновение промелькнуло что-то такое, от чего рушились стены древних городов, от чего воинственные полководцы бросали оружие, что-то дьявольски… дьявольски ирландское.
Девин ловко подхватил из рук девушки поднос с одиноко стоящей на нем кружкой и, подтолкнув окаменевшего Ярика локтем, поспешил слиться с хохочущей толпой людей.
- Нельзя скучать, мой юный лорд, - девушка не удержалась от улыбки, заметив, как вздрогнул парень от одних только ее слов, - нельзя тосковать по сквозняку, когда все ветры у твоих ног.
Незнакомка с медными волосами, которые спутанными кудрями спускались к изящно обнаженным ключицам, схватила его за руку и упрямо повела сквозь толпу, навстречу манящим звукам музыки.