***
— Ну, так как тебе новый историк? — Саша расслабленно опускается на поверхность кровати, крутя в руках розового зайца, который обычно восседал в центре ровного ряда плюшевых игрушек на кровати хозяйки комнаты, выдержанной в детских розово-персиковых тонах. — Хотя ты его уже знаешь… И все же, ты должна знать о нем больше в таком случае. Молод, умен, харизматичен, красив… Саша выдерживает паузу, призывно улыбаясь, ожидая от меня вердикта ее наблюдениям за учителем, чью персону я хотела бы обсуждать меньше всего. — Дотошен, придирчив, своенравен… — продолжаю я размышления яркой симпатичной брюнетки, комкающей в руках плюшевую игрушку. — Не стоит недооценивать его довольно сложный характер из-за смазливой внешности. — По-моему, это ты к нему слишком придирчива, — подруга повела бровью, отбросив игрушку к спинке кровати. — Еще сказываются обиды за несправедливые оценки в школе? — А ты что, взялась его защищать? — не хочется вдаваться в подробности моей «нелюбви» к преподавателю, но пытливая Саша заставляет нервничать. — Ты его совсем не знаешь! И не желаю того, чтобы узнала лучше! Обычный преподаватель, один из многих… Что за нездоровый интерес к его персоне? — Ну, Криска, у тебя все-таки есть молодой человек, и тебе не понять, — загадочно тянет Саша, мечтательно поднимая взгляд к потолку. — А мне личность нашего нового историка очень даже интересна… Внезапно я замираю, прекращая листать глянцевые страницы какого-то модного журнала, найденного на прикроватной тумбочке подруги. Не веря ушам своим, я измеряю Александру осуждающим взглядом, пытаясь не выдать своих истинных эмоций. — Держись от него подальше, — срывается с моего языка раньше, чем я успеваю подумать. — Нет в нем ничего, что бы могло тебя заинтересовать! Даже не думай… Резко закрыв и отбросив журнал в сторону, я поджимаю колени к подбородку, удобнее устраиваясь в небольшом кресле в комнате Саши. — Да что ты напряглась-то? — не понимает меня подруга, хотя не удивительно — даже я сама себя в последнее время не понимала. — Я же шучу. Просто пришел новый молодой препод, надеялась обсудить сей момент с лучшей подругой… А ты рычишь без причины. В чем дело-то? — Извини, — осеклась я, поняв, что на самом деле не стоит срываться на близких за то, что произошло нечто неожиданное для меня. — Просто историк не та персона, которую мне хотелось бы обсуждать. — Хорошо, оставим историка в покое, — примирительно улыбнулась девушка, встречаясь с моим недоверчивым взглядом. — Как у тебя с Лешей? Этот вопрос оказался для меня дилеммой не лучшей, чем разговоры про историка. Тяжело вздохнув, я постаралась собраться и заменить в голове мысли о Дане на более светлые, связанные с Лешей.***
Сутки спустя мне все же пришлось пересечься с обоими персонажами нашего разговора с Сашей, едва только началась пара по истории. А спустя еще четверть часа мне довелось наблюдать, как Даня «валит» Лешу после того, как вызвал его отвечать к доске. — Так что же такое сущность политики просвещенного абсолютизма и ее последствия? — задумчиво вопрошал преподаватель, блуждая по присутствующим взглядом, почему-то подолгу задерживаясь на мне, затем вновь возвращаясь к замершему у доски студенту. — Или ты слишком тихо говоришь, или у меня что-то со слухом, но твой ответ я так и не услышал. — К ответу на этот вопрос я не готов, — честно признался Леша, отчего я сжала ладонями виски, обреченно опустив голову к столу. — Разрешите подготовиться к следующей паре. — Не разрешаю, — отчеканил Даниил Евгеньевич, впрочем, иного я от него и не ожидала. — Пока все очень плохо, и я отмечу этот твой промах, чтобы на зачетах и экзаменах проверить все ли ты подготовишь и исправишь. Свободен пока… Проводив скорбящим взглядом Лешу от доски до его места, я быстро посмотрела на Левина, который, кажется, взошел на невидимый пьедестал своего триумфа, морально уничтожив моего друга. Что он хочет доказать мне этим своим выпадом? Что умнее, опытнее Леши, старше?.. Да, я прекрасно вижу разницу между ними, незачем так явно это все показывать! Злость и обида теперь не только за себя росла внутри и крепла. — Н-да, слишком поверхностные у вас знания истории… — устало вздохнул Даня, расслабленно откинувшись на спинку своего кресла. — Ниже школьного уровня, а для третьего курса — просто смешные. — Так давайте проводить больше зачетов, самостоятельных, чтобы улучшить результаты,— мозг нашей группы — Миша Зотов не пожелал мириться с клеймом историка, видимо, также как и я, чувствуя обиду, только по иным причинам. — С удовольствием пойду на это, если будет нужно, но только в том случае, если группа в большинстве своем будет «за» такие мероприятия. Не настроен мучить тех, кому, возможно, история не очень-то нужна и интересна, — Даня многозначительно посмотрел на меня, отчего мне захотелось показать ему язык в ответ, но я вовремя сдержала себя. — В общем, кому надо — обращайтесь, помогу с выбором книг, заданий… — Это нам не нужно, — уверенно повысила я голос, услышав освобождающий от общества Дани спасительный звонок. — Справимся без лишней нагрузки ненужной информацией. Да, Саш? Поднимаясь со своего места, подруга нерешительно кивнула, начиная собирать тетради и ручки в сумку. Даня хитровато прищурился, но отчасти было все равно на его реакцию по поводу моего заявления. Сполна хватит с него принижения умственных возможностей Леши, который до сих пор чувствовал себя немного униженным, так как историю, как предмет, он любил и всегда готовился к нему.***
Но то были цветочки по сравнению с тем обстоятельством, что поджидало меня день спустя. В который раз убеждаюсь, что не стоит недооценивать людей и следует внимательнее относиться к малозначительным деталям. Но когда речь заходит о друзьях, осторожность меркнет, внимание притупляется… У нас не было одной пары, и, подойдя к кабинету истории на тридцать минут раньше, я удобно устроилась на подоконнике одного из окон, достав из сумки увесистый учебник. Листая многочисленные страницы, я принялась вычитывать интересные мне вещи, пролистывая один параграф за другим. В коридоре было пустынно и безлюдно, ровно до того мгновенья, как дверь в аудиторию истории распахнулись и на пороге возникли две фигуры: Левина и моей лучшей подруги. — В общем, ты поняла к чему стремиться, — пленительно сладко улыбнулся Даня, останавливаясь напротив Саши, не заметив, что теперь за ними внимательно наблюдают. — Прочитаешь хотя бы половину из списка — и на экзаменах проблем не будет стопроцентно. — Спасибо, Дань, — улыбнулась Саша, блуждая взглядом по обтягивающей торс футболке преподавателя, сверху которую покрывала тонкая толстовка. — Честно признаться, с историей у меня всегда было не очень… Спасибо, что нашел время проконсультировать меня. — Рад помочь, обращайся, если возникнут трудности… Я помню этот его взгляд… Когда-то точно так же он одаривал меня этим самым цепким прожигающим взглядом. Кажется, я слишком громко захлопнула учебник, чем привлекла внимание к своей скромной персоне. Продолжая сидеть на подоконнике, поджав колени к груди, я доблестно выдержала два напряженных взгляда: учителя и моей подруги, которой еще неделю назад было плевать на историю, как на предмет вообще. — Привет, — быстрее Саши среагировал Даня, не дождавшись ответного приветствия, снова скрывшись в дверях своей аудитории. Саша, казалось, витая где-то в облаках, со своими личными единорогами, питающимися радугой, не разглядела всей комичности или же абсурдности ситуации, улыбаясь во все тридцать два зуба, подлетев ко мне. — Привет, что ты тут делаешь одна? — расцвела подруга нежным румянцем, причину которого я хорошо могла себе представить. — Где Леша? — Леша позже придет, — рычу я, ибо иначе разговаривать сейчас просто не могу. — Что за шушуканье с историком во внеурочное время? — Поняла, что мне просто необходима консультация по этому предмету, иначе зависну у доски не хуже Леши, — добродушно улыбнулась подруга, а мне же захотелось насильно стереть эту улыбку с ее лица. — И что же он перенес пару, чтобы уделить тебе время? — негодую я, механически сжимая в руках учебник. — Нет, почему же? У него тоже не было одной пары, и мы смогли спокойно обсудить все. — Замечательно, — раздраженно выдыхаю я, не находя больше слов, чтобы охарактеризовать все это великолепие. — Что за внеклассные занятия такие среди учебного дня? Тебе так стала нужна история? — Да что с тобой, Кристина? — вмиг вспыхнула Саша недовольством. — Что я такого сделала, спросив совета у преподавателя? Да и вообще я не понимаю, чем так провинился новый преподаватель перед тобой? Или же потрудись объяснить, или не обвиняй меня в том, чего я не понимаю! — Да все, проехали… — выдыхаю я, снова раскрывая учебник, вчитываясь в строки, которых сейчас вообще не понимала. — Да что вдруг проехали? — не унималась Саша. — Слушай, я ничего плохого не делаю. Тебе — тем более. Соберись с мыслями и объясни мне свои претензии, или же в противном случае, перестань придираться. Раздосадованная Саша отворачивается и быстро удаляется, стуча каблуками по деревянным половицам коридора. С минуту я продолжаю бесцельно исследовать взглядом страницы учебника, но затем снова закрываю его, уверенно спрыгивая с подоконника и направляясь прямиком в аудиторию истории.***
Застаю Даню одного среди многочисленных учебных мест. Пододвинув ближе к краю стола пепельницу, он глубоко затягивается сигаретным дымом, расслабленно сидя в своем кресле. — Вам не кажется, что вы не оттуда начали, Даниил Евгеньевич? — с порога спрашиваю я, захлопывая дверь за своей спиной. — Это подло — подбираться ко мне через моих друзей! Слишком поспешно и как-то даже резко Даня тушит тлеющий окурок в пепельнице, поднимаясь с кресла, встречаясь со мной взглядом. — С чего такие бредовые мысли, Ярославцева? — он даже повышает тон голоса на меня, но мой горячий настрой это не останавливает. — С того, что сначала ты унижаешь при всей группе моего лучшего друга, а потом нагло клеишь мою подругу! — восстав перед учителем стеной, я отважно тыкаю указательным пальцем в его грудь, высказывая словами все то, что крутилось на языке уже несколько суток подряд. — Это низко и подло! — Кажется, твоя привычка ставить себя в центр вселенной не исчезла с годами… — устало выдыхает Левин, пренебрежительно закатывая глаза к потолку. — Во-первых, твоему лучшему другу действительно не хватает некоторых познаний в истории, во-вторых, Саша сама обратилась ко мне за помощью, и я порекомендовал ей кое-какую литературу. Что в этом такого неправильного, Ярославцева? — Да то, что тебе все равно и на успеваемость Леши, и на обучаемость Саши — за счет них ты хочешь добраться до меня, доказать что-то, что мне уже неинтересно! С усмешкой, Левин отводит мою руку с упирающимся в его грудь указательным пальцем, зля и раздражая меня еще больше своим позитивным настроением. — Долго думала, прежде чем такое выдать? — продолжает веселиться он, в то время как у меня слезы наворачиваются от жгучей обиды. — Кристина, я еще раз тебе повторяю, что здесь не для того, чтобы унижать твоих друзей и соблазнять подружек. Я всего лишь делаю свою работу… — Потрясающая ложь, — хмыкаю я, пытаясь совладать со вспыхнувшими эмоциями. — Заслушаться можно, только вот я разучилась слушать подобное вранье… Слышишь?! Оставь в покое моих друзей, даже не думай воспользоваться наивностью Саши, так как и ногтя ее не стоишь… Я тебе глотку за нее перегрызу, понял? — Ярославцева, мне не нужна никакая Саша! — кажется, он тоже начинает терять контроль над собой, с силой схватив меня за руку, которой я продолжала тыкать в его грудь в подтверждение своих слов. — Я здесь преимущественно из-за тебя! Понимаешь ты это или нет, глупая несчастная дура! — Нет, — превозмогая боль от его хватки в запястье, я соизмеряю свой тон, говоря твердо и ровно. — Глупой и несчастной дурой я была раньше. Теперь все иначе, и не советую тебе убеждать меня в обратном. А в остальном, надеюсь, ты меня понял. Не лучший способ воздействовать на меня путем давления на моих близких и горячо любимых людей… К счастью, к таковым ты уже давно не относишься. Разворачиваюсь, удаляясь из аудитории одновременно со звонком на десятиминутный перерыв. Боковым зрением, уже будучи в дверях, замечаю, как кулак учителя врезается в массивный шкаф, стоявший у доски. Видимо, эмоций у нас двоих сейчас было с избытком. Плюс ко всему крепло непонимание, отчужденность и тонкий незримый шлейф скрытой ненависти волочился за мной, не позволяя даже вслушаться в объяснения Левина, больше напоминающие сейчас нелепые оправдания.