***
Я вернулась домой только к вечеру. Мама, естественно, проявила бдительность и поинтересовалась, где меня носило почти сутки. Но, будучи привыкшей к моим практически постоянным ночным вылазкам и нежеланию все объяснять, ответа она, казалось, и не ждала. Дочка выросла. И выросла она практически неуправляемой, излишне дерзкой, противоречивой сволочью. И где-то именно в этом месте я была согласна с мнением мамы обо мне. Десять вечера. Пошарив в телефоне, я нашла еще несколько пропущенных звонков от Макса. Черт, совсем не к месту он мне сегодня… Отравлен один единственный день, когда мне было хорошо за долгое время. — Мам, я скоро вернусь, — промямлила я, взявшись за ручку входной двери. — Куда?! Ты же только что пришла! — донесся из кухни срывающийся хриплый голос. — Не только что: я успела переодеться, — выдохнула я, выходя в темный подъезд. — Не звони, ладно? К полуночи буду дома. — Будешь, как же! Учти, к утру не вернешься, я к ментам пойду! Иди, мам. Все идите куда хотите, только оставьте меня в покое. Кто бы знал, как мне не хочется идти в гадюшник Макса. Нет, у него вполне приличный клуб, высокий уровень, но почему-то само пребывание там Макса превращало это заведение в дыру.***
«Dream», казалось, живет собственной жизнью двадцать четыре часа в сутки: море музыки, выпивки и веселья. Все это вкупе сейчас напоминало мне пир во время чумы. Охранник, стоявший на входе, мотнул головой в сторону второго этажа, когда я поинтересовалась о Максе. Еще бы! Что бы он сейчас мог делать? Естественно, опустошает запасы вискаря и тонет в тумане сигаретного дыма. Или же еще какой-нибудь дурью отравляет воздух. Бездарь, ненавижу! Какого черта он вообще названивал сегодня с самого утра?! Уже в коридоре второго этажа до меня донеслись отрывки какой-то классической музыкальной композиции. Как бы это ни было странно, Макс любит классическую музыку. Часто заставала его с бокалом виски, с тлеющей рядом сигарой в переполненной пепельнице, а из колонок разносились красивейшие звуки одного из легендарных созданий классики. Ценитель вкуса, красоты и жестокости — в этом был весь Макс. Сейчас музыка звучала громче, чем обычно, а пьянящий запах сигаретного дыма, казалось, стелился пеленой по всему коридору. Дверь кабинета, как и обычно, была не заперта. Едва приоткрыв ее, я замерла на пороге, затем прислонилась спиной к дверному косяку и сложила руки на груди. В паре-тройке метров от меня, через массивный стол, прямо на кресле Макса какая-то брюнетка усердно расстегивала белоснежную рубашку на его груди, будучи обнаженной до пояса. Каждым движением своего гибкого тела девушка назойливо хотела завладеть всем вниманием владельца этого кабинета, и это, надо отметить, у нее хорошо получалось, так как Макс даже не заметил моего присутствия в комнате. Прижимаясь к его торсу всем телом, девушка никла к его губам, перехватывая рваные дерзкие поцелуи, казавшиеся со стороны болезненными укусами, но, видимо, это и заводило обоих. Макс по-хозяйски сильно, должно быть, даже причиняя боль, сжимал упругие бедра девушки, задирая ее короткую юбку все выше. Стараясь не создавать лишнего шума, я прошмыгнула к небольшому диванчику, стоявшему у дверей. Положив ногу на ногу, я еще пару минут наблюдала за схваткой волка и овцы, которая еще не понимала, что является овцой, но, тем не менее, она ей являлась. Подустав от лицезрения бесчувственной и пошлой сцены, нащупав на сидении дивана пульт, я выключила музыку, перебивающую шумное дыхание и немного жалобные стоны брюнетки. Парочка притихла, затем Макс выглянул из-за пышной шевелюры своей пассии, криво улыбнувшись мне. — Свободна. — среагировав на команду Макса, девушка прикрыла обнаженную грудь руками, тихо выбежала в коридор, наспех захлопнув за собой дверь. — Кирилл не предупредил о том, что у меня собеседование? — поморщился Макс, упомянув имя одного из охранников клуба. — Что ж за мозги у этих качков, а?.. Макс нехотя поднялся с кресла, пополнив свой бокал виски и, казалось, не собираясь приводить свою одежду в более привычный и приличный вид. — Зачем пришла? — за этот вопрос мне захотелось разорвать его руками на куски. — Ты звонил мне почти весь день, — напомнила я, пытаясь не заострять внимание на его голом торсе и не замечать его уже довольно нетрезвое состояние. — Что нужно? — Ах, да… Но я звонил тебе утром, — Макс глотнул виски, опустошив едва ли не половину бокала одним залпом. — А ты приперлась вечером! Так какого хрена, я должен подстраиваться под твой график, Ярославцева?! — Понятно, — шумно выдохнула я, поднимаясь с дивана и собираясь уйти из этой комнаты. — Если тебе ничего не нужно, то я ухожу. Впредь постарайся звонить мне по делу, ок? — Стой! — рявкнул Макс, заставляя меня остановиться уже в дверях. — Сядь обратно. — Макс, я не намерена тратить свое время… — Сядь, я сказал! Обернувшись назад, я заметила, что внешне Макс, казалось, был спокоен: присел на край стола, мерно покручивал в руках полупустой бокал с виски. Но взгляд его был словно у безумного зверя: режущий, проникающий, холодный. Молча повиновавшись, я присела перед ним на край дивана. — Магрицкий не хочет торопить события, — продолжил Макс, сбавив тон голоса. — Что значит, он не хочет торопить события? — поморщилась я, мысленно подготавливая себя, что ничего хорошего Макс мне не расскажет. — Я о Левине, не спеши с ним пока. Не заходи далеко, мы должны держать его на крючке, но нельзя давать заглотить всю наживку — иначе проколемся. — Послушай, я что, по-твоему, запрограммированная кукла?! Я и так делаю все так, как могу себе это позволить! Что еще нужно твоему Магрицкому?! — Тихо-тихо, не кипятись, просто не растворяйся в своем новом увлечении, ок? Иначе играть с тобой станет невозможно, и тебя уберут из игры. — Отлично… — выдыхаю я, откидываясь на спинку дивана и нервно прижимая ладонь к подбородку. — А никому в голову не приходило, что со мной нельзя играть?! И что, если играть по крупному — можно проиграть еще больше?! Слушай, я все делаю! Все! И даже намного больше! Что еще вам от меня нужно?! Что?! — Не от тебя, — поправил меня Макс, поставив пустой бокал на стол рядом с собой. — От него. И он ради тебя должен отдать все, что угодно. Отдаст ли? Вот в чем задача… Не переиграй. Магрицкий хочет этот клуб, а не слезливую любовь учителя и его ученицы. — Всё, задрали! — поднимаюсь с дивана, решительно направляясь к двери. — Пусть Магрицкий умерит свои интересы и наберется терпения, так как от моего самообладания остались лишь ошметки! — Не теряй голову — она тебе еще пригодится… — услышала я в спину, перед тем как за мной захлопнулась дверь.***
Вне себя от ярости и безграничной злости я спустилась вниз, где громыхающая музыка и яркие вспышки софитов мешали думать. Пробравшись к бару, я жадно осушила пару бокалов ром-колы. Хотелось напиться до беспамятства, но останавливало то, что завтра мне с утра нужно в универ. — Привет, — услышала из-за плеча, обернулась и едва не осела на пол, если бы не стул у барной стойки. — Позвонил тебе пару раз, ты не ответила, не сложно было догадаться, где ты. — Дань, я не слышала, извини, — устало потерев глаза, я отчего-то захотела стать маленькой-маленькой, чтобы забиться в какую-нибудь щель и не вылезать оттуда до тех пор, пока весь этот кошмар, меня окружающий, не рассеется. — Понятно, — повел бровью Даня, очевидно едва ли поверив в мою отговорку. — Тебе завтра учиться — не самая лучшая идея была работать здесь сегодня. — Я не работала, я… — А что я еще могла здесь делать? — Да,.. девчонка-администратор сегодня заболела, Макс попросил подменить… — Не думала оставить это место? Не твой уровень, не считаешь? — вот он вопрос, который я ожидала услышать от него, но не думала, что так скоро, вернее, к нему я сейчас абсолютно не готова. Левин облокотился на столешницу барной стойки, наблюдая за движением на танцполе и, казалось, совершенно не глядя на меня. Он ждал ответа. Ответа, к которому я была совершенно не готова сейчас, и не потому что не хочу, а потому что… — Это просто работа, — попробовала улыбнуться, но вышла какая-то лживая гримаса. — Пока учусь и нет возможности найти другую, мне нужна эта работа. — Деньги нужны? — теперь он посмотрел на меня, прямо в глаза, а я отвернулась, потому что врать в глаза было сложнее, а врать его глазам – просто невозможно. — И деньги тоже. — Тебе незачем быть здесь из-за денег, я… — Дань, здесь мне хорошо, комфортно, это моя атмосфера, у меня хорошая должность. И я не хочу быть содержанкой, — мои руки самопроизвольно потянулись к нему, обвив шею, и стало даже легче, когда моя щека легла на его плечо. — Я хочу быть просто любимой. Твоей. Хочу быть твоей. — Ты и так моя. Как хорошо, что он сейчас не видит моих глаз, не чувствует, как слеза, лениво скатившись по щеке, растворилась на ткани его футболки. Не твоя. И когда-нибудь ты будешь этому рад.