Второе Поколение

Камю сидел на своем матрасе, тупо глядя в одну точку. Мило отправился в погоню, как и Альдебаран, как и Мю, как и Айолия со сломанной рукой, как и Канон с Сорренто. Шака сидел в чем-то, похожем на транс, и пытался нащупать отголоски сил мальчиков. Доко и Джулиан что-то тихо обсуждали вдвоем, оставшись на кухне. И только Камю остался не у дел. Одна мысль о том, что Хега, его сын, оказался в руках чудовищ, и прямо сейчас его, может быть, мучают и убивают, заставляла его цепенеть. Если бы он мог, он переморозил бы весь мир, а потом разбивал глыбу льда за глыбой, пока не уничтожил бы всех, кто угрожал Хеге. Взял бы в руки кузнечный молот, или биту, или обрезок трубы – и бил, бил, бил по безответным статуям, шел бы вперед, а красный лед хрустел бы под ногами… Камю не хотел думать об этом, но не мог не думать, и чтобы выбросить эти жуткие, холодные, как слизни, мысли из головы, он вышел из своего закутка и двинулся к остальным. Доко и Джулиан все еще спорили. До него донесся обрывок разговора: – У нас в любом случае нет времени просить подкрепления. Есть я. Есть Канон, есть Сорренто. Считай на этом наш долг перед вами выполненным. – Я не сомневаюсь, что ты будешь сражаться, – мягко сказал Доко. – Вопрос в том, как ты будешь сражаться, Джулиан. Мальчиков больше нет, и кровь применить не к кому. А это значит, что единственным способом остановить Шуна может быть только... Джулиан тяжко вздохнул: – Не дави на меня, старик. – Я не пытаюсь... Камю вошел на кухню, и оба сразу же его заметили. Доко осекся на полуслове, Джулиан резко отвернулся. – Как ты себя чувствуешь? – участливо спросил Доко. Камю подивился его выдержке: если Хега для него был сыном, то Ширью для Доко – почти что внуком. Но Доко выглядел гораздо более собранным и серьезным, чем старик, у которого похитили любимого внучка. – Отвратно, – отозвался он. – Есть новости? Джулиан кивнул: – Есть. Кришна раскопал информацию об убийстве в особняке Хейнштейн, тебе интересно? Камю кивнул и уселся на стул. На самом деле он не знал, как это относится к похищению детей, но лучше было слушать эту новость, чем изводиться страхом в одиночестве. – Как помнишь, ситуация такова: все живое в особняке, кроме Пандоры, вымерло сразу после рождения младшего ребенка, самого ребенка при этом обнаружить не удалось. Рабочая версия следствия была – некро-сила у Пандоры, вырвавшаяся из-под контроля из-за ревности к младенцу. – Да, – Камю кивнул. – Мы с Шакой о том же подумали. Джулиан нахмурился, оперся локтями на столешницу. – Кришна дал архивариусу очень много денег и добыл протокол исследования Пандоры. И там обнаружилось странное. У девчонки нет некро-силы, у нее вообще никакой силы нет. Никакие приборы и чутье носителей ничего не фиксировали. Но генетическое исследование показало, что оба гена, отвечающие за силу, у нее несут рецессивную аллель – то есть она должна была быть активным носителем силы, но почему-то не была. – Может, она просто очень слаба, – предположил Камю. Доко покачал головой. – Нет, даже очень слабые носители все равно распознаются. А у Пандоры не было ничего, ноль, никаких колебаний. – Дело закрыли за отсутствием улик, – продолжил Джулиан. – Но в папке, которую получил Кришна, было еще кое-что любопытное. Горничная, которая в тот день навещала заболевшую мать и поэтому избежала всеобщей участи, рассказала, что незадолго до того ее хозяйка завела любовника. Они встречались тайно, когда отец Пандоры уезжал в командировки. Обычная история, казалось бы, но любопытен один описанный девушкой эпизод. Однажды, за несколько месяцев до трагедии, хозяйка ушла из дома, а привез ее обратно на своей машине этот мужчина. Они остановились у черного входа и долго ругались – горничная услышала, что разговор идет о беременности и аборте, и, похоже, в тот момент хозяйку меньше всего волновала секретность. В разгар ссоры в машине заплакал ребенок, мужчина достал его – малыша лет полутора – и принялся успокаивать. И знаешь, как он его называл? Камю уставился на него, пытаясь уложить в голове всю историю. Он не понимал, что в ней важного, и почему он должен знать имя ребенка, но что-то было странное, было такое чувство, будто он упускает что-то основополагающее... Ключевое... – Некро-сила, – пробормотал он. – Некро-сила... Некро-сила была у Десмаска, но сам Десмаск никого не убивал. По крайней мере, Камю надеялся на это. Десмаск орудовал уже мертвыми сущностями, управлял призраками. А так, чтобы убить всех в радиусе... – Шун... – прошептал он и наконец-то поднял глаза на Джулиана. Догадка была как внезапно вспыхнувший в темноте свет, и, хоть она совсем не нравилась Камю, других вариантов он не видел. – Имя ребенка было "Икки". А убил всех Шун. Его не нашли, потому что родной отец забрал его – после трагедии, но до того, как туда приехала полиция! Мать Пандоры, видимо, смогла как-то сообщить ему о происходящем до того, как... Он осекся, не веря, что действительно высказал эту бредовую идею вслух, но Доко почему-то кивнул: – Да, это единственное объяснение. Но все равно непонятно, как Шуну это удалось. Никакой носитель силы уровня-ноль сразу после рождения на такой ее выплеск не способен. – А вот это уже работа Пандоры, – Камю обвел обоих глазами. – Когда Шака рассказывал мне о девчонке, он сказал, что не чувствовал в ней силы, но за ее спиной словно всегда ощущалось какое-то темное присутствие. И мы знаем, что она зачем-то нужна тем, кто забрал Шуна и остальных. Если допустить, что у Пандоры нет собственной активной силы, но она, как призма, способна усиливать и концентрировать чужую... Доко и Джулиан переглянулись, и Камю показалось, что в их глазах появилось уважение. – Я об этом не подумал, – пробормотал Доко. – Мы не знаем точно, – сказал Джулиан. – Но как рабочая версия это явно логичнее остальных наших предположений. Но тогда, – он снова покосился на Доко, – все может быть еще серьезнее, чем мы обсуждали, пока не пришел Камю. Тот собирался ответить, но где-то далеко грохнула входная дверь, и минуту спустя на кухне появился Мило: уставший, очень грязный – как будто специально собирал всю дорожную пыль – и совсем не радостный. – Все плохо, – раздраженно объявил он с порога. – Мы их не догнали. – Ну хоть что-то вы выяснили?! – рявкнул Доко, и Камю подумал, что его спокойствие тоже дало трещину. За двадцать шесть лет знакомства он ни разу не слышал, чтобы Доко так кричал. Он всегда был спокоен и позитивно настроен, и такой откровенный ужас в голосе... Мило упал на стул, уронив на пол мотоциклетный шлем. – Мы знаем, куда их потащили. Мы видели Радамантиса, того чувака, что напал на нас. Но все очень, очень плохо, Доко. Собирай всех, надо поговорить. – А остальные? – деловито спросил Джулиан. – Мю и Альдебаран остались следить, остальные возвращаются, но я на мотоцикле, поэтому всех обогнал. Я серьезно, все даже хуже, чем "очень плохо". Все полный пиз... – Мило вдруг осекся, достал из кармана телефон, уставился на экран. – Камю, дружище, почему сообщения для тебя приходят на мой телефон? – Потому что свой я выбросил, – озадаченно ответил Камю. Мило через стол протянул ему телефон, и его дрожащая рука лучше любых слов сказала о серьезности ситуации. Камю сглотнул, чувствуя, как внутренности превращаются в холодный липкий кисель. На экране телефона Мило было написано: "Скажи Камю, чтобы перезвонил по этому номеру". Без подписи. Камю встал. – Ты собираешься звонить? – удивился Мило. – Остальных пока нет, – отозвался Камю. – А я не могу просто сидеть и бояться. У меня сердце останавливается, как только я перестаю себя чем-то занимать. Мило посмотрел на него с таким глубоким, искренним сочувствием, на которое был способен только он, и Камю ощутил, как кисель внутри стал чуть теплее. Он знал, насколько друг привязан к его сыновьям – как к собственным племянникам – и знал, что Мило боится из-за Хеги не меньше, чем он сам. И все равно Мило мог думать и о Камю, а не только о себе. Не находилось слов, чтобы описать, насколько он был за это благодарен. – Спасибо, – с трудом проговорил он, взял телефон и вышел из кухни, не слушая встревоженных голосов позади. Вдруг захотелось свежего воздуха. Камю толкнул тяжелую дверь и ступил в прохладные густые сумерки, ветер бросил ему в лицо запах машинного масла и пригоршню пыли, но в голове все равно прояснилось. Он отошел за склад, повертел в руках телефон Мило и нажал кнопку вызова. Трубку сняли сразу же, после второго гудка. – Я слушаю, – произнес незнакомый голос. Камю молчал. Он понятия не имел, кому и зачем звонит, у него только что похитили сына, и он не представлял, что делать дальше – и сейчас он просто не знал, что говорить. – Камю, это ты? Вот теперь Камю узнал этот голос. Узнал – и чуть не уронил телефон в песок под ногами. – Я, – хрипло произнес он. – Что ты хочешь? Собеседник вздохнул. – Надеюсь, вы уже осознали серьезность ситуации. Вы там отнюдь не в розах. – Да, мы в дерьме, – подтвердил Камю и плотнее прижал телефон к уху. – Но тебе-то что за забота? Почему ты звонишь именно мне? – Потому, что из всех оставшихся ты кажешься мне самым вменяемым, вот почему, – честно ответил его собеседник. – И, по-моему, угроза Хеге должна заставить тебя думать еще хладнокровнее и быстрее, я неправ? – Допустим, – Камю огляделся. Здесь, за складом, росли даже какие-то выжившие в этом индустриальном районе кусты и деревья, сейчас шелестевшие под ветерком, но ничуть не добавлявшие жизни в окружающий пейзаж. – И поэтому я тебе, Камю, предлагаю главный приз. Джек-пот. Козырный туз. То, что развернет ситуацию в вашу пользу так быстро, что вы и сообразить не успеете. – Я тебе не верю, – отрезал Камю. – Как ты вообще узнал о происходящем? – Ты что, забыл, в чем заключается моя сила? – Нет, – Камю снова огляделся. – Но я знаю, что радиус ее невелик. Ты должен быть совсем рядом, чтобы уловить хоть что-то. – Я рядом, – спокойно подтвердил голос в трубке. – Прошу прощения, что не зашел поздороваться, но не думаю, что меня встретили бы приветливо. Пока вы там гонялись за похитителями и разбирались во всем, мы тоже выстроили план. Простой, но надежный. И сейчас я предлагаю этот план тебе. – Я тебе не верю, – повторил Камю. – Только не сейчас. Повисла пауза. – Как хочешь, – протянул его собеседник. – Но все-таки выслушай меня. Если и дальше решишь не верить – твое дело, скажи остальным, что не дозвонился. Но все-таки постарайся не рыдать от счастья слишком громко, когда услышишь мое предложение. Камю прикрыл глаза. Да, это могло быть усыпляющей бдительность уловкой или ловушкой, но по большому счету, разве это имело какое-то значение? Как он сам же и сказал – только не сейчас. – Говори, – выдохнул он и приготовился слушать.