Второе Поколение

– Куда мы хоть едем? – спросил Камю, поворачивая руль. Шака держал в руках карту дорог, но толку от этого было немного: он всегда отличался редкостным неумением ориентироваться на местности. Правда, издеваться над ним из-за этого могло прийти в голову только самоубийце. – В государственный архив. Что-то я не никак не врублюсь, как отсюда на сто семнадцатую трассу выехать. – Это называется "топографический кретинизм", – не удержался Камю. Настроение у него было ужасное с того самого момента, когда здание "Атлантиды", где оставались его сыновья, скрылось из виду, и сорвать раздражение на Шаке теперь казалось не такой уж дурацкой идеей. – Положи карту на приборную панель, все равно ты ее вверх ногами держишь. Шака тяжко вздохнул, вложив в этот звук прямо-таки глобальное разочарование его умственными способностями, но карту отложил. Камю проглотил ругательство и повернул руль, выезжая на главную дорогу. Долго ехали молча. Камю смотрел на дорогу, стараясь не думать об оставленных позади мальчишках и неизвестности, ждущей его в конце пути. Просто вел машину, следил за знаками да краем глаза косился на Шаку – тот рассматривал растущие вдоль дороги деревья так внимательно, как будто надеялся получить от них какую-то подсказку. Икки остался в "Атлантиде" вместе с Хёгой и Исааком: он страшно не хотел, рвался поехать с отцом, но Шака был неумолим. И сейчас Камю впервые задумался – а так ли легко ему было расставаться с сыном, как он пытался показать? Может, под маской бесстрастия Шака скрывал точно такие же мысли, как те, что мучили сейчас самого Камю? Зазвонил телефон. Взгляд Камю автоматически метнулся на приборную панель, и только потом он вспомнил, что выбросил свой телефон вместе с сим-картой – когда уезжал из города, без жалости и без раздумий. Шака встрепенулся, покопался в лежавшей на его коленях сумке, достал оттуда мобильный и долго смотрел на экран. – Останови машину, – попросил он. – Зачем? – Потому что так надо. Останови машину. Камю пожал плечами и съехал на обочину. Заглушил двигатель; мимо пронеслись несколько грузовиков – Шака терпеливо подождал, пока они проедут, и только тогда нажал на кнопку ответа. – Я слушаю, – произнес он, и по тону его, по тому, какой быстрый взгляд Шака бросил на него, Камю, обливаясь холодным потом, понял, кто позвонил. – Нет. Шака помолчал. У его телефона был очень хороший динамик, не пропускающий голос наружу: Камю слышал лишь тихий шелест быстрых слов. – Я понимаю, но пока ничем помочь не могу. Ты сам велел мне гнаться за Камю, вот я и гонюсь. Что? Я подставляю? Сага, прости, но я не умею летать. Снова длинная пауза. Камю смотрел на Шаку, а тот внимательно следил за ползущей по ветровому стеклу первой весенней божьей коровкой. – Шура убил Айолоса, – холодно произнес он наконец. – Что мешает ему так же устранить?.. Он осекся, видимо, Сага не дал ему договорить. – Надави на него, – наконец, холодно сказал Шака. – Я уже сказал, что не могу. Но вечером я сообщу тебе хорошие новости, обещаю. Икки? Все нормально, только волнуется очень. Нет, не хотел. Все, Сага я тороплюсь. Камю дождался, пока он нажал кнопку отбоя. – Двойная игра, м? – Хочешь жить – умей вертеться, – буркнул Шака. – Подожди, не заводи мотор. Посмотри сначала сюда. Он пощелкал кнопками, а затем подсунул телефон прямо Камю под нос. Тот пригляделся. На довольно косо снятой фотографии была девочка: маленькая и довольно хорошенькая, возраста Второго Поколения, с длинными темными распущенными волосами и в романтичном светлом платьице. Девочка смеялась и размахивала какой-то палкой: похоже, Шака снял ее во время игры. – Видел ее когда-нибудь? – Нет, – честно ответил Камю. – А что? Причем ко всей этой истории какой-то ребенок? Шака вздохнул, убирая телефон. – Поехали, по дороге расскажу. Камю послушно завел мотор. Дождавшись, пока он наберет скорость, Шака заговорил, и с каждым его словом Камю все более отчетливо чувствовал, как волосы медленно поднимаются дыбом. Девочку звали Пандора. Она вместе с отцом поселилась по соседству от Шаки несколько месяцев назад и быстро подружилась с Икки, а через него – и с Шуном. Дети часто играли втроем, вместе гуляли, устраивали какие-то свои детские праздники и развлечения. Несколько раз Икки угощал Пандору мороженым на сэкономленные карманные деньги, и Шака добродушно посмеивался над первым романтическим увлечением сына – пока не почуял неладное. У Пандоры не было силы – но, беда, обычным ребенком она тоже не была. За ее спиной словно стояло что-то, безликая, безмолвная, полная мощи тень, такая могучая и в то же время естественная, что даже Шака с его знаменитым чутьем ощутил ее далеко не сразу. Он осторожно прощупал саму Пандору, ее отца, его брата-близнеца, приезжавшего к брату и племяннице на выходные – и не ощутил никакой силы. Но эта тень, навевавшая мысли о роке, неизбежности и предначертании, никуда не исчезла, наоборот – у Шаки было твердое ощущение, что она, напитавшись чем-то, с каждым часом становится сильнее. – А когда я совсем уж решил пойти к Шиону, Шун пропал, – закончил Шака и пригладил волосы. – Всем стало не до того, и мне тоже. Но потом... – Что? – спросил Камю, надеясь, что со стороны не заметно, как сильно напугала его эта история. Она слишком перекликалась с тем, что он сам чувствовал – с того самого момента, как Хёга тихо сказал: "Ты не вернешься". – А потом Пандора тоже исчезла. Где-то через три дня после Шуна; я спрашивал соседей, мне сказали, они с отцом переехали. Но я так и не нашел следов, хотя искал – можешь себе представить – старательно. А потом Сага, и... короче, я только когда поехал по твоим следам, догадался все это связать. – Думаешь, они его похитили? – задал Камю тот самый вопрос, которого от него ожидали. На самом деле он хотел спросить другое, но пусть уж. Пусть останется меньше недоговоренностей и белых пятен. – Нет, если бы Шун хоть какое-то время пробыл рядом, я бы его ощутил, что уж говорить об Икки. Но я почти уверен, что они как-то с его исчезновением связаны. Может, девчонка тоже – Второе Поколение. Может, существует сила, способная обмануть мое чутье. Я ничего не могу понять, Камю, и меня это бесит. Именно поэтому я и пришел к тебе с миром: может, вдвоем мы разгребем это все лучше, чем удается мне. Он осекся, резко отвернулся и опять уставился в окно, на пробегавшие мимо деревья. Закрылся, но Камю не собирался его ковырять. Он почему-то был уверен: как раз в этот момент он увидел Шаку настоящего, на миг выглянувшего из скорлупы самомнения и гордыни. – Зачем мы едем в архив? – спросил он, чтобы перевести тему. Шака вздохнул. – Я хочу попытаться найти хоть что-нибудь, любые данные о настоящих родителях Шуна и Икки. В государственном электронном архиве собирается информация из регионов; я не знаю детдома, из которого Шион их забрал, но если информация есть, там мы ее найдем. Плюс покопать Пандору и ее отца. Ну и еще кое-что проверить. – Что? Шака молчал. – Я не смогу тебе ничем помочь, если ты не будешь со мной откровенен. Вместо ответа Шака ухмыльнулся, довольно-таки едко. – А ты? Ты тоже что-то скрываешь, я сразу это понял. Не знаю, что, но, надеюсь, это не подставит нас под удар в самый ответственный момент. Теперь молчал Камю, смотрел на дорогу. Большой щит – сто километров до столицы – мелькнул на обочине, но Камю не обратил на него внимания. – Это... не касается дела, – наконец, произнес он. Шака хмыкнул. – Ладно, как хочешь, все равно ты рано или поздно расколешься. То, что я хочу найти в архиве еще – сведения об организациях наемников, вроде "Зодиака" и "Атлантиды". Тех, что давно не существуют... или тех, что давно ушли в тень. Руки Камю дернулись на руле, и в тот же миг лопнуло левое переднее колесо. Машину занесло на дороге – к счастью, пустой – Камю вывернул руль, пытаясь удержать ее, но не смог. Шака закрыл голову скрещенными руками, и в тот самый момент окончательно потерявшая управление машина скатилась на обочину и врезалась в дерево. Камю с силой ударился лбом о руль и потерял сознание.