Второе Поколение

Канону Камю все рассказал. Не видел смысла скрывать: рано или поздно их разговор с Шакой все равно выплыл бы, а он все еще надеялся на защиту "Атлантиды"– если не для себя, то хотя бы для сыновей. Канон к новости отнесся настороженно, но все же более спокойно, чем опасался Камю. – Он играет в какую-то свою игру, – сказал он. – Будь осторожен. Когда я уходил из "Зодиака", Шака уже был из тех, в чьих словах нужно искать второй, третий и пятый смысл. – Ты думаешь, он мне солгал? – спросил Камю. Они вдвоем стояли на балконе, опираясь руками на перила. Это был бы отличный шанс для снайпера, но, на счастье Камю, в "Зодиаке" снайперов не было. "Зодиак" вообще не пользовался огнестрельным оружием. – Я думаю, он о многом умолчал. Слишком о многом, чтобы доверять ему. Камю согласно кивнул. – Я спросил его о Саге, о его планах и действиях, но Шака не будет Шакой, если не съедет ловко с этой темы. Он пытается оставить у себя в руках козыри, что-то, что будет известно только ему, и мне это не нравится. Канон усмехнулся, повернулся к перилам спиной, заглядывая Камю в лицо. Поднявшийся ветер взъерошил светлые волосы. – Если так, я тоже могу дать тебе некий козырь. Информацию. Помнишь, ты удивлялся, что заставило Шуру пойти за Сагой? – Ну да, я до сих пор этого не понимаю. – Тогда слушай. Мы с Сагой – близнецы, однояйцевые. У нас одинаковый генетический набор, а что бы там ни плел Шион, сила, очевидно, прошита именно в генах. Еще когда мы вместе тренировались для "Зодиака", у нас было одно и то же направление силы – манипулирование пространством, искривление его и открытие других измерений. Потом наша сила прогрессировала, и мы обрели способность влиять на ощущения человека, подкидывая ему иллюзии. До Шаки и тем более Икки каждому из нас далеко, но мы можем это делать. А относительно недавно... – Канон сделал многозначительную паузу. – Я обнаружил в себе новый талант – прямое воздействие на волю человека. Понимаешь? Камю размышлял целых десять секунд. Потом кивнул: – Понял, спасибо. Канон зябко повел плечами: весна выдалась не самой теплой, а на балкон он вышел в одной рубашке. – Это первое, что я хотел тебе сказать. Теперь второе: еще раз прокрути в голове то, что я только что сообщил, и серьезно поразмысли над тем, кто может стоять за всем этим. Камю снова кивнул. Медленно. – Да, такое тоже может быть. – И третье, на что ты не обратил внимания. Зачем ты приехал с сыновьями, понятно – ты убегал. Но на кой Шака притащил с собой Икки? Он не мог его дома оставить, как обычно делал, отправляясь на задание? Камю пожал плечами. – Ну, Сага послал его за мной, может... – он осекся, осознав, насколько бредово его предположение. – ...может, он решил, что один не справится? – закончил за него Канон. – Брось, мы все еще о Шаке говорим. А значит, присутствие здесь Икки, который, напомню, лишь немного слабее Шуна и сильнее твоего Хёги, Ширью и Сейи, имеет какой-то особый смысл, скорее всего – связанный со Вторым Поколением в целом. Оба замолчали. "Тайны и скелеты в шкафу, – думал Камю. – Шака не сказал мне всего, но и Канон тоже всего не говорит. Да и у меня есть свои секреты. Как мы можем добиться хоть чего-то, если все прячут по ножу за пазухой?" Он вздохнул, мысленно досчитал до десяти, чтобы сосредоточиться. Нужно было вытащить из Канона еще один его секрет, но с какой стороны к нему подойти, Камю не представлял. – Ты не знаешь, как дела в "Зодиаке"? – наудачу спросил он. Канон пожал плечами и, к удивлению Камю, заглотал наживку: – По последним сведениям, Айолия тоже решил присоединиться к компании Доко, но Сага намерен ему помешать. Какими способами – не знаю. Очевидно, будет битва, и очень скоро. – Канон, – медленно произнес Камю. – Я оставлю здесь мальчиков. Тренируй Исаака, он всегда хотел быть похож на Хёгу, и сейчас у него появился шанс. Да и он сам согласен, и не только потому, что хочет помочь. Но в ответ я прошу еще кое-чего, чуть-чуть сведений. – Я слушаю, – отозвался тот. – Имя твоего информатора. Судя по тому, как оперативно ты получаешь точные новости, это кто-то из наших, из Знаков Зодиака. Но излишне лояльных к "Атлантиде" я среди нас не припоминаю. Напрашивается, сам понимаешь, неприятный вывод. И тогда Канон рассмеялся. Он хохотал искренне, запрокинув голову, опираясь руками на перила балкона. Отсмеявшись, он уставился на Камю с веселым изумлением. – Ты правда думаешь, что мои сведения – от Саги? – Он твой брат, – упрямо заявил Камю. – Что между вами было в прошлом, не обязательно должно влиять на ваши... деловые отношения. Да и скорость, с которой Шака нашел меня, навевает подозрения. – Ты совсем не шаришь, что такое настоящая братская ненависть, – весело ответил Канон. – У меня нет братьев. – Вот и радуйся. Нет, Камю, мой информатор – не Сага. И мой информатор не лоялен "Атлантиде", он терпеть не может меня – мы даже однажды подрались, – но Сага нравится ему еще меньше. За информацию я обещал ему помощь, от себя лично, не от организации, и я выполню обещание. А иначе он снова набьет мне морду, с его направлением силы это будет не то чтобы трудно. Пол поплыл под ногами Камю, он схватился за перила. Кроме Саги, серьезный конфликт у Канона был только с... – Мило?! Ты хочешь сказать, что твои сведения – от Мило?! – Бинго, Камю. Кстати, он очень беспокоится о тебе и просил оказать тебе всю возможную поддержку. Ну что, я выполнил твою просьбу? Исаак остается у нас? Камю кивнул. Хёга, кажется, собирался заплакать. В его огромных голубых глазищах стояли уже готовые пролиться слезы, и только сжимавшая его запястье рука брата мешала ему зареветь, как маленькому. Сам Исаак тоже шмыгал носом, но держался хорошо: сейчас он был старше, сильнее, именно он защищал братика – и начинать новую роль с истерики ему, Камю видел, совсем не хотелось. – Ты за старшего, – еще раз сказал он. – Берегите друг друга, слушайтесь дядю Канона. А я вернусь, как только смогу. Хёга все-таки заплакал: крупные капли поползли по его щекам к подбородку, но он, кажется, даже не заметил этого. – Но ты ведь не вернешься, папа... По спине Камю продрал мороз. Считалось, что любой представитель Второго Поколения обладает врожденным талантом к предвидению, но до сих пор сделать толковое предсказание удавалось лишь Ширью с Шуном и лишь по большим праздникам. Остальные изредка чувствовали что-то... но этому было так же далеко до настоящих прорицаний, как Первому Поколению до Второго. – Что ты сказал? – спросил он, мысленно кроя себя последними словами. Он не должен был спрашивать, как хороший отец, он не должен был это ковырять, но промолчать было выше его сил. – Мне сон страшный приснился, – жалобно прошептал Хёга. – Как будто вы обращаетесь в пыль. Ты и... другие, я не запомнил, кто именно. А мы деремся – я, Сейя, Ширью, Икки, и только у Шуна за спиной две фигуры… Мне так страшно стало, что я проснулся... – он вдруг не выдержал, разрыдался в голос, кинулся к отцу на шею. А за ним заревел и Исаак – то ли за компанию, то ли слезы Хёги прорвали в нем мешавший заплакать барьер. Камю обнял обоих сразу, умудряясь левой рукой гладить по голове одного, а правой – второго. Слова Хёги зародили в нем тревогу, но куда больше он обеспокоился душевным состоянием сына. В конце концов, разве мало пугающих сведений он получил за последнее время? А вот оставлять детей в таком настроении было просто жестоко, в обычных обстоятельствах Камю бы никогда так не поступил, да и сейчас сам себе казался совершеннейшим подонком. Но выбора у него не было. Каждая секунда была на счету. – Со мной ничего не случится, – пообещал он, постаравшись вложить в эти слова как можно больше уверенности. – Я люблю вас, мальчики. Я обязательно вернусь к вам. Хёга заплакал еще горше и обнял его так крепко, как только смог. – Простите меня, мальчики, – прошептал Камю. – Я обязательно вернусь. "Я постараюсь", – подумал он, но вслух этого не сказал.