Неудавшаяся месть

Саенхольд перевернулся на бок, сжав колени, и жадно дышал. Ребра еще ныли, но чувство облегчения было сильнее боли и благоразумия. Он приподнялся и ощутил пристальный взгляд второго из офицеров, сидевшего все это время молча. В отличие от темноволосого Нагастиаля с резким, как из камня высеченным лицом, этот мужчина был белокурым и похожим на ангела из старой книги. Очень крупного ангела. Овальное лицо, округлый рот, большие полузакрытые глаза - он казался неопасным, даже добродушным. Парень понимал, что это обманчивое впечатление - перед ним полевой офицер, способный убивать и допрашивать, причем проявляя во втором случае куда большую жестокость. Но надеяться так хотелось, и, пользуясь тем, что Нагастиаль разговаривал с кем-то вне шатра, он уставился на белокурого офицера с умоляющим выражением. Может, пожалеет, заступится? - Нет, - таков был ответ на его молчаливую просьбу, - не помогу. От кого другого мог бы, но Кипреано мешать не стану. Он мне друг, и я всегда на его стороне. Разве что... на, лови, - в лицо Саенхольду полетела крошечная фляжка, он машинально поймал ее и спросил: - Что это? Зачем? - Зад намажь. Быстро, пока время есть. И внутри. Хочешь, чтобы полегче было? - Я никогда...- парень готов был жаловаться и возмущаться, но руки уже отвинчивали крышечку. Он плеснул на сжатые пальцы и спешно принялся смазывать себя, дергаясь от отвращения и страха. Благоразумие подсказало, что надо последовать совету, и очень быстро. Белокурый офицер уже протягивал руку за фляжкой. Саенхольд отдал ее, и когда Нагастиаль вернулся в шатер, уже сидел на покрывале, обхватив себя руками. - Гонец, - сказал Нагастиаль почти довольным голосом, - неплохие новости. Хочешь - сам расспроси, он к кострам есть пошел. - Ладно, - буркнул Эстанис, - пойду пройдусь, вернусь скоро. Так что не жадничай, Кипрео, ты вроде поделиться обещал. Он прикрыл за собой полог и успел сделать пару шагов, когда из шатра донесся новый вскрик. Эстанис быстро заметил, где именно привечали гонца - у одного из костров было людно, и огонь пылал ярче. По случаю гостя подкинули дров и принесли еще вина. В походе с выпивкой было построже, но ведь и повод есть - гонец, уплетая щедрое угощение, не менее щедро делился новостями. Опознав в подходящем офицера, он заерзал, обозначив намерение встать, но Тиммерлен махнул рукой - сиди, ешь. Гонец благодарно кивнул и с готовностью повторил то, что, с его точки зрения, могло заинтересовать офицера: что отряду следует изменить направление движения и выходить сразу к излучине Иссы, находящейся совсем неподалеку отсюда; что военная кампания явно подходит к успешному завершению; что обоих офицеров - Нагастиаля и Тиммерлена - ожидают награды по результатам их действий, а Нагастиаль, кроме того, получает внеочередное повышение звания. За особо рьяное служение интересам короны в лесах Тормланда. Знало бы еще начальство, чем это усердие было вызвано... Впрочем, Кипреано и так отважный и способный офицер, Эстанис ему даже не завидовал - это все равно, что цвету волос завидовать. Кто с каким уродился. Теперь друг станет и вообще недосягаем для обвинений какого-то жалкого мятежника. Еще б ему Риккара изловить, и все стало бы настолько хорошо, насколько возможно. Эстанис очень этого желал - к Кипреано он был привязан искренне. Гонец - совсем юный, ненамного старше того, кто сейчас скулил в шатре под Нагастиалем, - расхрабрился и предложил выпить за скорую победу и славную добычу. Будь постарше - поднял бы тост за возвращение домой. Эстанис тоже выпил, и солдаты слегка приосанились - офицер, аристократ столичный, с ними не побрезговал - кинулись наливать еще. Потом он еще немного побродил по лагерю, не понимая, чего хочет больше - отобрать мальчишку себе или вообще его не видеть. Не видеть его с Кипреано. Возвращаясь к шатру, Эстанис подумал, что вопли и шум из шатра слышали многие из солдат, но никто в ту сторону и головы не повернул. И если назавтра Кипреано привяжет заложника к дереву и начнет спускать кожу ленточками, никто слова против не скажет. Дадут командиру душу отвести, а потом скрутят и в шатер отнесут, заварят сонной травки, чтобы успокоился и отдохнул. А про заложника, если что, посторонним скажут - помер от горячки. Помер и закопали. Хороший командир Кипрео, потому в отряде главный - он, хотя собирали отряд они вдвоем. Саенхольд лежал в шатре, скорчившись на боку, поджав одну ногу под себя. Он даже не пытался найти удобную позу... больно... больно. Даже вытереть липкую сырость на ногах и ягодицах не хотелось. Потом. Ему важно было лишь, что его отпустили, оставили лежать, а не вламывались в его тело снова и снова. Как это, оказывается, может быть долго, он раньше и представить не мог. Тот, кто обладал им, куда-то ушел. В шатре его нет, но может вернуться в любую минуту. Полог отдернулся, и парень замер. Но увидел - это пришел второй. Белокурый и спокойный, который дал средство намазаться, а потом напомнил Нагастиалю, что с ним надо поделиться. Это им, Саенхольдом, будут делиться, как мясным пирогом или бутылкой вина. Одалживать, как плащ или лошадь. И насколько же его хватит? Больно же... Мужчина шагнул ближе и склонился над ним. От него пахло вином. - Лежит, - произнес он, как бы в пространство. - Красивый. Маленький. Плачет. Точно, пьян. В другой ситуации Саенхольд уже бы вытер глаза и возмутился, что давно не маленький, но сейчас было все равно. Пришедший сел рядом и притянул его к себе. Довольно мягко, но тело все равно болело. Поцеловал медленно, вылизывая рот горячим языком с ощутимым привкусом вина. Пусть целует, это не больно. - Замерз? - руки были уверенными, но сильно не давили. Даже запах вина противным не казался. - Он скоро придет, - пожаловался Саенхольд. - Опять. - Угу. Но теперь моя очередь, обещал же поделиться... - Прямо сейчас? - прошептал парень. - Там... болит все. - Надо думать. Ты ж наверняка сопротивлялся, а он не нежничал. Если я тебя сейчас не возьму, он сам за тебя примется или еще что придумает. Не брыкайся. Куда там брыкаться... Саенхольд, зажмурившись, позволил положить его на спину и загнуть колени к ушам. Задницу и промежность протерли какой-то тряпкой. - Руками ноги придержи, - буркнул мужчина и принялся мазать его чем-то пахучим, как мальчику показалось, не тем, что дал сначала. Истерзанный зад (Саенхольд задергался, когда палец толкнулся внутрь), ложбинка меж ягодиц, царапины на бедрах и боках постепенно покрылись мазью. Их он заметил только сейчас, а когда его использовали, как шлюху, даже не почувствовал. Пока он прислушивался к своим ощущениям, офицер распустил пояс штанов и, подтянув его за плечи, придавил голову к своему паху. Мягко, но властно. - Давай, маленький, - произнес он, когда торчащий член его почти коснулся лица парня. - Давай, только медленно... Оближи. - Лизать? - придушенно пискнул тот. - Медленно? - Чем дольше, тем лучше. Кипрео? Теперь моя очередь, ты же не против? - Не против, - откликнулся темноволосый. Он уже был в шатре, но Саенхольд заметил его, лишь услышав голос. Тычущийся в рот огромный член заботил его сейчас куда сильнее. Белокурый офицер, похоже, был опытным и довольно чутким, хотя снисходительности не проявлял. Он уверенно руководил движениями юноши, не отпуская, но и не доводя до сильной тошноты. Глубокие толчки, проникающие почти в самое горло, сменялись легкими прикосновениями к губам и щеке; руки то прижимали ближе так, что Саенхольд еле мог вздохнуть, то ласкали кожу под волосами. Тихий властный голос указывал: «Языком вот здесь... возьми глубже... не спеши, маленький...». Маленький. Он произносит это слово не первый раз. Будто Саенхольд для него что-то значит. А на самом деле Саенхольд понимал прекрасно, что не значит ничего и ни для кого. Он - только возможность отомстить. Живая, кричащая и беззащитная. Даже не заложник - подстилка. Пульсирующий член толкался в рот сильнее. Ему больше не позволяли отодвигаться, как он ни дергался, лицо уже свело судорогой. Он даже не сразу заметил, когда твердая плоть полностью выскользнула изо рта, мышцы все равно ныли от утомления. Но брызнувшее на щеку и плечо семя не заметить было сложно. Брезгливости не было, навалилась лишь страшная усталость. Лечь и закрыть глаза Саенхольду не позволял только страх, что темноволосый мучитель сидит и ждет своей очереди. Подчиняясь руке, которая вытирала уже несколько замусоленной тряпкой его лицо, юноша зашарил глазами по полутемному шатру. Он боялся зря - его враг лежал на подушках в неловкой позе убитого человека. И давно спал. - Ага, спит, - прозвучал спокойный голос. Похоже, Тиммерлен видел его насквозь и мысли читал, - до утра можешь расслабиться и не бояться. - Утро уже скоро, наверное, - вздохнул Саенхольд. - Значит, надо успеть выспаться. Иди сюда. Возражать не было ни желания, ни смысла. Он послушно улегся рядом с человеком, только что отымевшим его в рот, и позволил прижать к себе. - Спи... маленький. **** - Эй, голуби, - голос Нагастиаля прозвучал громко, резко и насмешливо, - все на ногах уже, одни вы никак не опомнитесь. Па-а-а-адъем!!! Саенхольд дернулся и, сморщившись, замер. Болит-то все же как... И как этим по доброй воле занимаются? Но на дальнейшие размышления времени не было: он в военном лагере, и если сейчас не оденется и не поест, его погонят голодным и раздетым. Могут, с них станется. Он принялся разыскивать свои вещи... Нашел, на минуту нахлынуло омерзение. Если штаны были всего лишь перекручены и измяты, то изорванная рубашка, покрытая красноречивыми пятнами, отчетливо напомнила, как ее с него сдирали и что потом ею вытирали. Сначала - задницу... Снаружи, судя по звукам, умывались. Надев штаны, он поспешил выглянуть из шатра. Эстанис лэ Тиммерлен, и так не маленький, без рубахи показался еще крупнее. По широкой груди, путаясь в светлых волосках, сбегала упущенная струйка воды, на мощных белых плечах от каждого движения вздувались мускулы. Слуга, поливавший ему из ведра, уставился на парня. Тиммерлен вытер лицо и плечи и спросил: - Умыться? - Конечно. И где тут нужду справить? - Берто! - гаркнул Тиммерлен. - Отведи парня к ручью и поесть дай. У тебя что, одеть больше нечего? - В подводе, наверное, надо взять. - И прихвати его вещи из подводы, - добавил Тиммерлен, кинув в Саенхольда полотенцем. Они спустились к ручью. Там Саенхольд, решив, что скрывать особо нечего, стянул штаны и влез по колено в холодную воду, быстро ополоснул лицо и все, что ниже пояса. Капрал смотрел свысока, но хоть молчал. Парень вытерся сырым полотенцем и, уже натягивая штаны, заметил, что на него с ухмылками пялятся еще несколько солдат, пришедших к воде с ведрами и полотенцами. Да что он им, лемур в клетке? Саенхольд решительно подошел к глазеющим наглецам, буркнув: «Одолжи-ка», вынул из руки у одного гребень и принялся продирать спутанные после дикой ночи волосы. Отер расческу о штаны, подал владельцу. - Себе оставь, у меня не последний, - пробормотал, пожирая взглядом Саенхольда, высокий губастый детина со светло-карими глазами навыкате и крупными кудряшками. Что он там углядел? Синяки и ссадины? Самое интересное все равно под штанами - там, кажется, от пояса до колен живого места нет. Поднимаясь к лагерю, парень слышал, как пересмеиваются у него за спиной. Еще бы, весь в пятнах и ковыляет, отставив задницу. Или они это уже не над ним? Похоже, так - уже огрызаются меж собой... Он выбрал из тощей стопки одежды песочного цвета рубаху из крашеного холста, порылся в остальном... Да и ладно, ему не на вечеринке плясать. А если осатаневшему Нагастиалю опять в голову ударит, то много одежды ему и не потребуется. И так закопают, если закапывать вообще станут. От этой мысли на душе стало совсем погано, и он поскорее спросил капрала Берто, что там насчет завтрака... В глотке саднило, но оставаться голодным он не хотел. Пока они с капралом ели из одной миски - тому, похоже, было все равно, с кем есть - до Саенхольда долетело несколько отчетливых шуточек насчет горячего паренька, который с утра жопу холодной водой моет. Не прекращая жевать, он сделал неприличный жест в ту сторону, откуда доносились шутки. Капрал ухмыльнулся, кажется, одобрительно. - Сиди тихо, подстилка! - не выдержал кто-то из шутников, но его не поддержали, а капрал тоже сделал жест понятный и вполне приличный - показал огромный кулак. - Берто, он и тебе уже дать успел? - заорали из веселой компании. - И как, рекомендуешь? - Да после Берто бы он своими ногами не ходил! У него ж - как у коня! - А может, привычный? Кусок застревал в горле от злобы и обиды на всех, но тут веселье поутихло. Саенхольд поднял глаза и увидел стоящего в нескольких шагах Нагастиаля. У того было совершенно безразличное лицо, но его появления вполне хватило - шутники угомонились. Глядя на него, Саенхольд испытывал раздражающую смесь ощущений - ненависть и... зависть. Опасный, мужественный, красивый и... Отчетливо вспомнилась ночь. Боль и унижение. Саенхольд был достаточно умен, чтобы понять - первопричина его бед не тут, а где-то в лесах, и он про себя послал проклятие Риккару. Он почему-то был уверен, что в иной ситуации его бы не тронули. Это неутоленная жажда мести превратила тонкого изысканного аристократа во взбесившегося зверя, от которого лучше быть подальше. Чтоб ты сдох, Риккар. А лучше оба вы. Саенхольд вернул ложку капралу, поблагодарил и прихватил кусок хлеба. На дорогу. Вчера он не догадался поступить так же, и к вечеру был голоден, как волк зимой. Нагастиаль еще разок окинул его взглядом вниз-вверх и ушел. Вскоре отряд начал выдвигаться. Когда Дарти пропал, Кипрео в столице отсутствовал по делам службы. Вернувшись, он узнал, что брата ищут третьи сутки, и немедленно подключился к розыскам. Вот его поиски и дали результат. В отличие от остальной семьи, Кипрео знал, где и кого спрашивать. А найдя, предпочел не оповещать о находке. Даже пленных языков они убивали быстрее и милосерднее. А за что было мучить Дарти? Риккар не жалел средств, заметая следы, для королевского суда улик не было. Помощник министра, близкий родственник Вирийонов, спасал собственные позиции и обеспечил Риккару алиби. Надо думать, когда Риккар кидал деньги на взятки, прикрывая последствия своей неосторожности, он не раз пожалел, что похитил Редьярта лэ Нагастиаля. Дешевле было купить дюжину мальчиков из простонародья и развлекаться в свое удовольствие. Но для Дарти это уже значения не имело. Риккар, понимая, что за это похищение ему от семьи не откупиться, решил убить жертву, но перед этим натешился всласть. Кипреано знал - Дарти до последнего рассчитывал на спасение, он же не бродяжка с улицы, его должны искать. Кипреано знал - Дарти ждал его, но не дождался. Капрал опять привязал Саенхольда к подводе, бросил туда же его вещи и велел залезать. Парень открыл было рот, чтобы сказать, что вчера шел сам, но тут же понял, что сегодня далеко не уйдет - полчаса дергающей боли при каждом шаге - это паршиво, но к вечеру он просто помрет. - Если кто привяжется, когда меня рядом нет, ори погромче, - вполголоса сказал Берто и отошел, будто и не говорил ничего. Саенхольд тоже притворился, что не слышал ничего, нащупал сквозь холстину, покрывавшую подводу, место поудобнее, и улегся. И под колесный скрип не заметил, как опять заснул. Проснувшись, он даже не стал оглядываться на окружающих. Все те же ненавистные лица, один капрал не так сильно раздражал, да еще Тиммерлен, но им он тоже рад не был. Шлюшка из поместья валялась на другой подводе и периодически охала. Ей, видно, тоже ночью скучать не пришлось. Ну, она-то сама увязалась, силой ее не тащили. Ближе к полудню по случаю очередного ручья сделали совсем короткий привал. Капрал Берто, мрачный, куда менее приветливый, чем утром, отвязал от подводы конец бечевки и повел Саенхольда за кусты. Там он сунул в руки парню маленькую увесистую посудинку, заткнутую широкой пробкой, буркнув: «Где болит, намажь, да поживее», отвернулся и принялся орошать кусты мощной струей. Саенхольд спустил штаны и намазался жирной гадостью со смутно знакомым запахом трав и еще не пойми чего. Когда о тебе заботятся, нужно ценить, но это вряд ли капралова забота. Опять, должно быть, Тиммерлен. Чтоб раньше времени не сдох. Он успел умыться в ручье и напиться; спросил у Берто, нельзя ли еще хлеба, но тот лишь головой мотнул. Ну и ладно... Вечером капрал, накормив, опять привел его в шатер офицеров. Уже пьяный Нагастиаль окинул его взглядом и поинтересовался: - Ну и как тебе мужские забавы? Сегодня повторим? - захохотал, а затем вытащил какие-то бумаги из сумки, сел ближе к светильнику и начал перебирать, не обращая более внимания на похолодевшего от страха парня. Потом добавил: - А ведь ты понимаешь, это далеко не все, чем можно скоротать ночку, есть и еще развлечения... Вот доберемся до места, где можно снять домик с толстыми стенами, чтоб не побеспокоил никто. Я и ты... И, может, еще Эстан, если согласится... Он пристально вглядывался в лицо Саенхольда, впитывая его ужас. - Почему... я? - выдавил парень. - А почему - он? - не очень понятно откликнулся Нагастиаль, минуту ждал ответа, не дождался и принялся вновь рыться в бумагах, прихлебывая прямо из бутылки. Тогда Саенхольд понял - пора. Нечего морочить себе голову надеждой, его все равно прикончат, но можно это сделать быстро. И еще прихватить с собой Нагастиаля. Теперь нужно только выбрать момент, когда они уснут, вытащить кинжал у одного из них и ударить Нагастиаля в горло. Если в ребра - клинок может застрять, а в горло - это наверняка. Потом себя, если успеет, а если не успеет, его все равно сгоряча убьют. И все кончится. Поначалу он еще сумел убедить себя, что происходящее с ним - не позор, а невзгоды плена, как побои или пытки. Не он в этом виноват. Но он выдержит. Но оказалось, для него все кончится только смертью, долгой и поганой. Вытерпеть, забыть обо всем и жить дальше ему не позволят. Нет уж. Сегодня он будет послушным и если надо - старательным. Надо постараться, чтобы его сильно не измучили, сохранить силы и заполучить один из клинков, которые офицеры не снимают с поясов. До остального оружия добраться сложнее, да и неудобно им будет в шатре орудовать. Он слегка улыбнулся, пользуясь тем, что на него не смотрели. «Мы оба сегодня умрем». Войдя в шатер, Эстанис ожидал ощутить все ту же напряженность, что и прошлым вечером, но, как ни странно, спокоен был не только крепко поддавший Кипрео, безмятежным выглядел и Саенхольд. Что-то здесь было не то, и только пьяный мог это не заметить. - Саенхольд? - Что, господин лэ Тиммерлен? - Ладно, спи...