Hidden

Страх охватывает меня, когда я читаю сообщение опять, и опять, и так десять раз. — Игра? Что он имеет в виду? — мой голос дрожит. — Проходи, — говорит Гарри, его голос на удивление спокоен, когда он заводит меня в мою квартиру. Он закрывает за собой дверь, и у меня начинается паника. — Как он узнал? Он собирается найти нас, он собирается… — Роуз, успокойся, мне нужно подумать, — Гарри начинает ходить по квартире. Я закрываю рот, и моя нижняя губа слегка дрожит. Сразу же в голове проносится воспоминание о серебряном пистолете. — Так или иначе, он знает, что мы говорили с Кристаллом. И он хочет, чтобы нас нашли, — говорит он, хмуря брови, обдумывая. Тревога проходит через меня, как лезвие ножа, и мое дыхание ускоряется. Я качаю головой. — Я не могу находиться здесь, — говорю я и прохожу мимо Гарри в спальню. — О чем ты говоришь? — Гарри следует за мной, смущенно смотря, как я достаю чемодан из-под кровати. — Я собираюсь лететь обратно в Нью-Йорк, — вдруг говорю я. Что-то в том сообщении заставило меня, наконец, спохватиться. — Ты с ума сошла? — Да, может быть, — я иду к шкафу, чтобы вытащить вещи. Я не знаю, почему решила поехать домой, но знаю, что будет параноидальная война, если я останусь здесь на немного дольше, чем надо. — Как долго ты собираешься пробыть там? — спрашивает у меня Гарри, наблюдая за мной, когда я неаккуратно сбрасываю рубашки и джинсы в чемодан. Я вздыхаю, проводя рукой по волосам. — Пока все не встанет на свои места, — наконец, говорю я. — Да, пока все не уладится. Если бы я только знала… Я бы никогда не переехала сюда, это принесло мне только страх и паранойю. — Роуз, думай о том, что говоришь. — Я… Я думаю об этом. "Кристалл" имеет незначительные офисы в Нью-Йорке, я бы могла там работать и жить, пока не найду новое место. Я продам квартиру, и все снова будет в порядке, — мое сердце бьется очень быстро, когда я делаю такие важные решения. — А как насчет «Вульфа»? Нашего союза? — Вам, ребята, очевидно, лучше без меня. Когда я здесь, происходят эти чертовы вещи, — говорю я, хватая джинсы из своего шкафа. — Это неправда. — В самом деле? Ты дал мне понять это до того, как я вошла в твою жизнь. Все было хорошо, нормально, рутинно, — я бросаю блузку на кровать. — Если я уйду, то твоя жизнь придет в норму, и все будет так же, как и когда меня не было. — Нет, не будет так, — Гарри хмурится. — Слушай, я не знаю, почему ты пытаешься остановить меня, это не похоже на тебя. Тебе наплевать, — я бросаю носки в увеличивающуюся кучу на кровати. Гарри не отвечает, и я смотрю на него. Он смотрит на меня: глаза пылают, а щеки краснеют. — Знаешь, что, Роуз? Убирайся. Уходи. Убирайся и больше не возвращайся, — плюет он. — Не буду, — говорю я, сглатывая. — Здесь нет ничего, что я не могу иметь в Нью-Йорке. — Ты права. Я, очевидно, не заботился о тебе, чтобы взять и просто так забыть все, что произошло здесь, — он скрещивает руки на груди. Я качаю головой. — Это то, о чем я думаю, не так ли? Ты не хочешь, чтобы я ушла, потому что знаешь, что я люблю тебя, и это возвышает. Он сжимает челюсть. — Нет. — Ну, знаешь, что, Гарри? Я не собираюсь быть девчонкой для тебя, — я выхожу из спальни, поворачиваю и захожу в ванную. — Девчонкой? — спрашивает он, позади меня. — Да, девчонкой. Той, которая безнадежно влюблена в кого-то, кто никогда не будет любить ее, и той, кто бессмысленно тратит время, ужасно ощущая себя, — я останавливаюсь и, открыв шкаф в ванной, достаю туалетные принадлежности. — Я знаю, что ты никогда не полюбишь меня, Гарри, так что толку? — Это не значит, что ты должна просто уйти. — Да, это так. Без меня вы, ребята, сможете спокойно вернуться и работать на Алека, и все вернется на свои места. Я замету следы за собой для тебя, — я кидаю туалетные принадлежности в сумку и иду обратно, в спальню. — Нет, ты не сделаешь это, — говорит Гарри, качая головой. — Ты нужна здесь. — Зато ты не нужен мне. Тебе лучше без меня. — Нет, я… Мы не… — ищет он нужные слова. Я сажусь на кровать, положив руки на голову. — Я так растеряна, — бормочу я. — Я в замешательстве, и мне страшно, я не знаю, что делать, — мой голос ломается. Я чувствую, как Гарри садится рядом со мной. — Все в порядке, я тоже боюсь, — тихо говорит он. — Ты просто… Ты не можешь уйти, Роуз. — Какая для тебя разница, если я уеду? — Если ты уедешь, то моя жизнь будет… Такой же скучной, как и прежде. Ты знаешь, я бы ходил на работу, ненавидел бы Алека и никогда не смеялся бы, — я смотрю на него, и он наклоняется вперед, положив локти на колени. — Вернулся бы просто Гарри, а я не хочу этого. — Если бы ты был «просто Гарри» потом, тогда что же сейчас? — Лучший Гарри. Тот, который улыбается, ходит в зоопарк, сидит на окнах и высмеивает барменов. И я не могу быть этим Гарри без тебя. Я чувствую, что глаза становятся мокрыми и закусываю губу, медленно выдыхая. — Как ты можешь говорить мне это теперь, когда неделю назад смеялся мне в лицо, когда я сказала, что люблю тебя? — Черт, — ругается Гарри и встает на ноги, начиная ходить по комнате и дергать себя за волосы. Я качаю головой и поворачиваюсь, чтобы перенести чемодан: слишком много одежды внутри, и молния не закрывается. Я знаю, что мне просто нужно добраться до Нью-Йорка в течение, по крайней мере, пары дней, прежде чем решить, хочу ли я вернуться назад или нет. Все только что навалилось на меня, и я не могу не бояться идти вперед из-за страха перед Алеком. — Ты действительно уходишь? — спрашивает у меня Гарри около двери спальни. — Думаю, я уже объяснила тебе все, — говорю я, собирая другие вещи в комнате. — В чем суть всего, Роуз? Я поворачиваюсь к нему. — Это то… Что я планировала. — А как насчет… Как же я? Я сглатываю, смотря в расстроенные глаза Гарри. — Надеюсь, ты сможешь найти кого-нибудь, кто сможет любить тебя так, как я, — говорю я, и слезы брызгают из моих глаз, когда я прохожу мимо него, направляясь на кухню, чтобы взять с собой в дорогу еще пару вещей. — Почему ты любишь меня? — спрашивает он, и его голос становится на несколько октав выше. — Что ты любишь во мне? — Я не знаю, — говорю я, доставая несколько вещей из ящиков и бросая их на стойку. — Ты раздражающий, и грубый, и саркастический... Ты всегда опускаешь меня, то есть ставишь на место и... И иногда заставляешь меня чувствовать себя так, как никогда раньше. Я делаю паузу, доставая паспорт со дна ящика с барахлом, и кладу его на стойку. — Но… Также ты очень забавен, и я могу сказать, что ты заботишься обо мне, даже когда говоришь, что не делаешь этого. Ты помнишь глупые, маленькие факты обо мне, которые даже не имеют значения, хотя, нет, имеют, когда ты говоришь о них по некоторым причинам. Ты охраняешь меня, и я знаю, что будешь и дальше оберегать, вне зависимости от того, на каком мы расстоянии друг от друга. И… Мы всегда находим пути друг к другу, и я пытаюсь убедить себя, что это что-то, да означает, но теперь я вижу, что нет. Я вытираю слезы, которые скатываются по моим щекам, и делаю вдох. — Я очень сожалею, что причинила вам столько неприятностей, — мягко говорю я, хватая кошелек и кладя его к остальным вещам. Когда я смотрю вверх, Гарри стоит спиной ко мне, и его пальцы зарываются в волосы снова и снова. Он тяжело дышит, и я могу сказать, что внутри него проходит сражение. — Если ты уйдешь… Увижу ли я тебя снова? — медленно спрашивает он меня. — Скорее всего, нет, — я внимательно наблюдаю за ним. — Может быть, это будет лучшим решением для нас двоих. Как раз в тот момент, когда я ожидаю, что он злобно согласится со мной, он качает головой и оборачивается, чтобы встать ко мне лицом. — Нет, это не так. Я смотрю на него. — Не лучше, когда ты человек, который на самом деле слушает меня и прислушивается к тому дерьму, которое я говорю, Роуз. Ты слушаешь меня, ты смеешься над моими шутками, которые действительно являются глупыми, и ты заставляешь смеяться меня больше, чем когда-либо я смел в своей жизни. Ты вошла в мой мир практически против нашей общей воли… И ты просто перевернула его… Заставила меня влюбиться в тебя. Моя челюсть падает. — Что? Он быстро закрывает глаза, как будто не верит в то, что только что сказал. — Слушай, я знаю, что я идиот. Знаю, что не верю в любовь. Это глупое и гребаное бремя, которое только приносит проблемы. Я позволил одной девушке разрушить себя, когда был молод, и это глупо с моей стороны. Я вовсе не романтичен! Черт, я подарил тебе гребаную коробочку ручек на твой день рождения! Ты делаешь меня безумным на пятьдесят процентов все время, а другие пятьдесят процентов ты чертовски меня раздражаешь. Но… Даже при этом, любовь — идиотский миф о ерунде, а мне все еще удается чувствовать его ради тебя. Я практически ощущаю, что могу упасть в обморок из-за его слов. Мои щеки влажные из-за слез, и я закусываю губу, неспособная верить тому, что он сказал. Он идет ко мне и, вытянув руку, вытирает слезы с моих щек. — Поэтому, пожалуйста, пожалуйста, не уходи, — шепчет он. — Не уйду, — говорю я. — Я не уйду, — мой голос дрожит. Он затаскивает меня в объятия, и моя голова покоиться на его груди, когда его сильные руки оборачиваются вокруг меня. Я вдыхаю его аромат и закрываю глаза, все еще испуганная тем, что сказал Алек, но я рядом с ним чувствую себя прямо здесь и сейчас в безопасности. И всегда буду. И в этот момент я действительно вижу, что он любил меня. С того времени, когда он сначала отвез меня домой, когда Аарон забыл обо мне; когда взял меня играть в покер. Когда он поделился со мной сигаретой и поцеловал. Когда бросал скомканные бумажки в меня на работе, раздражая. Когда рассказал мне о «Вульф» и когда я осталась с ним, потому что боялась быть одной. Когда убрал мою квартиру после того, как произошел разгром. Когда взял меня на крышу и когда мы смотрели на звезды, ходили в зоопарк. Он любил меня, и я увидела его насквозь. Мы отрываемся друг от друга, и мои щеки слегка влажные. — Ну, теперь я должна идти и распаковывать все, — говорю я, и Гарри смеется, так что его ямочки показываются впервые за сегодня. — Быстрее. «Офис» скоро начнется. — Я просто сделаю это позже, — вздыхаю я. — Не откладывай это слишком надолго. Я ухмыляюсь, и он улыбается мне в ответ. Трудно. Он медленно тянется руками, обвивая мою талию, когда я поднимаюсь на цыпочки и целую его в губы. Он поднимает меня, разрывая поцелуй. Я смотрю в его глаза, когда несет меня в спальню, аккуратно опуская на кровать. Я смеюсь, поскольку он отодвигает одежду и чемодан от постели и возвышается надо мной. Его губы находят мои снова, и я оказываюсь целиком и полностью опьяненная из-за него. Я хихикаю, когда он проходит губами по моей шее, нежно целуя. — Твои губы холодные, — смеюсь я. — Извини, — говорит он, и мы оба смеемся снова. Он кусает кожу на моей шее, из-за чего кровь приливает к местам укусов, образовывая красные и фиолетовые засосы. Я чувствую себя абсолютно счастливой, когда его губы целуют мои, нежно проскальзывая языком в рот. Температура, кажется, повышается в комнате, когда я начинаю поддергивать края футболки Гарри с надписью "Panic! At The Disco". Я чувствую, как он улыбается, когда садится и сдергивает ее с себя, бросая на пол. Мои глаза проходят по его торсу, поражаясь количеству татуировок на его теле. Две ласточки располагаются на груди и более маленькие татуировки усеивают его руки. Я вижу букву «G» для Джеммы и «A» для Энн. Каждая татуировка, кажется, что-то значит для него, и я хочу знать, что. Я дотягиваюсь рукой до каждой ласточки на его груди и провожу по ним кончиками пальцев, боясь их красоты. — Тебе они нравятся? — спрашивает он, его голос хрипит. — Да, — говорю я. — Они прекрасны. — Я еще не видел твою татуировку, Рози. Я ухмыляюсь, вспоминая, что и правда хвасталась перед ним, что у меня есть татуировка, когда мы застряли в лифте. Стягиваю свою рубашку через голову, и Гарри отбрасывает ее на пол. Я поворачиваюсь, чтобы он мог видеть заднюю часть моего плеча. Я чувствую, как кончики пальцев мягко прикасаются к надписи. — Роза, — говорит он, почти боясь. — Да, так я не забываю, кто я, — говорю я, оглядываясь на него. — Было пару раз, что такое случалось; я сделала ее, когда мне исполнилось восемнадцать, чтобы напомнить себе, что я Роуз. И это та, кем я буду всегда. — Это… Красиво, — говорит он, наклонив голову, чтобы коснуться моего лба. — И я признаю, что до сих пор думал, что ты блефуешь, говоря об этом. Я смеюсь, и он — тоже. Наш смех один из самых красивых звуков, что я слышала. Его горячие губы обжигают мои, когда мы вновь целуемся. Мои руки оборачиваются вокруг его шеи... Я могла бы целовать его вечность. В течение следующих несколько минут наши джинсы слетают с нас, и я говорю Гарри, что мне холодно. Он смеется и тянет меня под одеяло, целует меня снова, прежде чем спросить, что я хочу. Я отвечаю, что хочу только его. Он вновь целует меня в шею и говорит, что любит, заставляя пробежать табун мурашек по коже. Я говорю ему, что тоже люблю его, и он улыбается мне сияющей улыбкой. Я играю с завитками волос у его шеи, когда Гарри избавляется от нашей оставшейся одежды. Он опускается к моим губам, и я чувствую себя действительно его.