Hidden

Мы с Элизабет сидим на ржавой лавочке, которую мы всегда использовали раньше для того, чтобы убить время в Центральном Парке. Светит солнце, на газоне перед нами дети играют в салочки. Мужчина бросает теннисный мячик своей собаке. Несколько девушек просто загорают лежа на пледах. Нью-Йорк в мае всегда был любимым для меня, но не в этом году. В этом году для меня и вовсе не было легких месяцев. После той ночи я собрала вещи и улетела в Нью-Йорк. Частично я отдавала дань обещанию, но в большей степени я просто хотела выбраться из этого ада. Я понятия не имею, что случилось с ним после того, как из оружия Алека вылетела пуля. Я также понятия не имею, что случилось с остальной частью альянса. Когда Гарри рухнул на землю и на его одежде проступили алые пятна крови, я потеряла сознание. Очнулась я в своей постели. На мне было то же платье. Я еще никогда в жизни не рыдала так долго и отчаянно. Я просто надеюсь, что мне не придется снова. Я оборвала все связи с Портлендом. За исключением, разве что, связи с мистером Кристаллом, который любезно позволил мне редактировать рукописи в Нью-Йорке. Он знает, что произошло той ночью, и я думаю, что именно поэтому он сделал поблажку. Я благодарна ему за сочувствие. Я отправляю ему отредактированные рукописи, и он присылает мне новые каждую неделю. Это отличный план для текущего состояния моего рассудка. Я не знаю, жив ли Гарри или мертв. Из-за того, что я видела собственными глазами, я предполагаю, что он мертв. И я думаю об этом каждый день. Начиная с самого декабря, я анализирую тот инцидент, вспоминая каждое слово и каждого человека. Если бы только я могла уйти с Алеком и позволить Гарри бежать. Если бы только я могла получить эту пулю. Я бы с удовольствием сделала это, не отвлекаясь ни на секунду, ни на единое сомнение. Если бы только хватка Зейна была немного слабее. Если бы только я была чуть более убедительной, когда просила Гарри отступить. Словно моя жизнь была стерта одной пулей. Стоит мне лишь подумать об этом, как мои глаза наполняются слезами. И я чувствую гигантскую трещину в своей груди, она располагается там, где раньше было место для Гарри. Старый товарищ – страх одиночества. Я снова чувствую, как он преследует меня. Но на этот раз он в тысячу раз сильнее. Иногда передо мной всплывает образ Гарри, лежащего на холодной земле. Он весь в крови. Это заставляет меня буквально скручиваться от жгучей боли в животе. У меня проблемы с ночным сном. Меня мучают кошмары, по сравнению с которыми кошмары, которые снились мне перед вечеринкой, выглядят как безобидная шутка. Без Гарри я не живу. Я просто существую. — Прекрасный день. Я медленно поворачиваю голову, чтобы взглянуть на Элизабет, затем киваю и снова перевожу взгляд на газон. — Не хочешь сходить в кино чуть позже? — Какой фильм? — я моргаю. — Любой, который ты захочешь. Я пожимаю плечами. — Хочешь пообедать? Снова лишь пожимаю плечами. — Чем ты хочешь позаниматься? Элизабет пытается, она действительно пытается. Я так люблю ее за это, но я не могу быть заинтересованной и оптимистичной, когда на деле я вся состою из грусти. Грусть. Одно слово. — Я просто хочу посидеть здесь, — наконец отвечаю я, и Элизабет быстро кивает, снова переключая внимание на то, что происходит в парке. Я отлично помню ту ночь, когда я прилетела сюда. Это был утро после вечеринки, и я провела весь полет, убеждая себя, что все это было не наяву. Но, когда я пыталась дозвониться до Гарри и мои попытки не венчались успехом, я понимала, что все это было. Мама и Элизабет были вне себя от радости, когда увидели меня. Они обнимали меня и изливали все свои чувства, накопившиеся за месяцы разлуки. Я знаю, я выглядела кошмарно, и они сразу же поняли, что что-то случилось. Они всегда понимают. Я не рассказала все сразу же, я просто упала на кровать. Сон, вот в чем я нуждалась. Просто спать. Первый кошмар посетил меня в ту ночь. Я проснулась мокрая от пота и слез. Элизабет и мама ворвались в комнату, обеспокоенные случившимся. Я рассказала им все. Каждая деталь событий, которые происходили с того самого момента, как я впервые встретила Гарри, сорвалась с моих губ. На некоторых моментах мы смеялись, например, когда я рассказывала им о его юморе в коктейле с сарказмом или о других мелочах, которые он делал для меня: покупка ручек на день рождения или поход в зоопарк. Я рассказала им все, что я знала о Гарри и все, что я любила в нем. Не упуская ни единой детали. После этого мы втроем заснули в моей комнате. Было три часа утра, и мы были истощены. Я помню, как я лежала, глядя в потолок, и думала о его потрясающей улыбке и ярких зеленых глазах, которые больше никогда не увижу. — Итак, сегодня вечером будет вечеринка, — начинает Элизабет, и я поворачиваюсь к ней. — Ладно. — Я надеюсь, ты пойдешь со мной? — Нет, спасибо, — я приподнимаю брови. — Пошли, ты могла бы немного развлечься, Рози. Я вздрагиваю в ответ на произнесенное ею прозвище, вспоминая, что Гарри называл меня аналогично. Это прозвище больше не напоминает мне о прошлом и Джейсоне. Это напоминание о том, как страстно звучал голос Гарри, когда он дразнил меня им. Я чувствую, как мое сердце прожигает боль в миллионный раз за сегодня. — Для меня предпочтительнее воздержаться, — наконец отвечаю. — Мы с мамой беспокоимся за тебя, — произносит Элизабет, — ты такая… унылая сейчас. — Унылая? — Ты настолько поникшая и печальная, что это немного беспокоит нас. — Ну, человек, который заботил меня большую часть времени, был застрелен, так что… Я уверенно могу сказать, что Элизабет в шоке от моего ответа, но она быстро стряхивает с себя оцепенение. — Все, что я хочу сказать, Роуз, — я желаю тебе счастья. — Вечеринка не сделает меня счастливой. — Ладно. Молчание. — Я хочу вернуться домой, — Элизабет кивает в ответ и встает со скамейки. Мы не разговариваем всю дорогу до выхода из парка, такая же ситуация наблюдается и когда мы едем домой. Я чувствую аромат маминой стряпни, доносящийся из гостиной, когда мы заходим в квартиру и, останавливаясь в прихожей, вешаем сумки на дверь. — Я иду в свою комнату, — уведомляю Элизабет и, не дожидаясь ответа, нажимаю на ручку двери. Сажусь на постель, тяжело вздыхая. Мой мозг — мой злейший враг в последнее время. Все это выглядит так, будто я могу думать только о Гарри и ни о чем больше. Я всегда думаю о том, как он закатывал глаза на мои саркастичные замечания или как нежно он обнимал меня ночью. Как он всегда помнил, что я заказываю в «Панере», и как он всегда настаивал на оплате. Как он клялся, что может жонглировать, и все это заканчивалось тем, что он ронял два яблока и грушу. Или как он целовал меня до тех пор, пока мои губы не становились онемевшими, а моя кожа была покрыта засосами. Его лоб, прислоненный к моему. Как он едва успевал переводить дыхание и снова целовал меня. Я мечтаю о путешествиях во времени каждый день или хотя бы о способе немного отдохнуть от своих мыслей. Это выглядит так, словно я не делаю ничего, кроме сна, работы, употребления пищи и дум о Гарри. Это порочный бесконечный круг, который я хотела бы разорвать. Я слышу, как мама зовет меня ужинать, и мне приходится оторвать себя от постели, чтобы переместиться на кухню. Мой взгляд перемещается на блюдо, приготовленное моей мамой, и я тут же отодвигаю тарелку. Мама и Элизабет замечают это и перестают есть. — Розали, что не так? — Я не голодна. — Ты едва ли съела что-нибудь за этот день. Ты голодна. — Нет, я не голодна, - ощущаю себя ребенком. — Но я приготовила спагетти. Твои любимые спагетти. — Я ненавижу спагетти. Я вижу вспышку боли в ее глазах, но она подавляет ее и снова утыкается в свою тарелку. Я чувствую себя немного виноватой, но я отгоняю это от себя. Сижу, уставившись в стену, ожидая, пока Элизабет и мама закончат ужин. — Роуз, будь готова. Ты идешь на вечеринку с Элизабет. — Что? Нет, — я отвечаю довольно резко. — Это не обсуждается. Ты идешь. — Я взрослая и могу делать то, что захочу. — Я твоя мать и могу заставить тебя пойти. — А знаешь, что? — моя челюсть сжимается. — Я пойду на эту идиотскую вечеринку. Так или иначе, я смогу напиться. Я разворачиваюсь на пятках и направляюсь в спальню. Мне приходится порыться в шкафу, чтобы найти достойное платье. Черное, покрытое блестками, с лямкой через одно плечо. Оно подходит. Это просто и не слишком гламурно. Я думаю, что Гарри оценил бы. В машине Элизабет говорит мне, как она счастлива, что я иду с ней, но я лишь отмахиваюсь от нее. Телефон лежит у меня на коленях. Трещина, оставшаяся с того момента, как он был выбит у меня из рук на вечеринке, по-прежнему красуется на нем. Я провожу пальцем по небольшим пятнышкам. Это еще одна вещь, которая напоминает мне о Гарри. — Каким он был? Я отвлекаюсь на сестру, когда она нарушает молчание. — Он был… грубым, — я не спрашиваю ее, о ком она. Девушка слегка смеется, и я следую ее примеру. Давно забытые ощущения от искренней улыбки. — Господи, он был таким грубым, но в то же время он был таким забавным и заботливым. У него была великолепная память, он помнил обо мне чертовски неважные мелочи, которые я сама порой забывала, — я захлебываюсь в своей речи, в то время как огни ночного города мелькают за окном. — Всякий раз, когда он был рядом, я либо кипела, словно чайник, от того, что злилась на него, либо смеялась как сумасшедшая, но это было нормально, потому что я люблю его. Элизабет не перебивает меня, она просто позволяет мне говорить. — У нас было так много общего, ты представить себе не можешь. Мы спорили о персонажах из "Офиса", а еще у него дома были фантастические запасы сникерса. Тайник! Ты можешь в это поверить? Там было около трехсот сникерсов. Она смеется, и я смеюсь вместе с ней, вспоминая его замечания на этот счет. — Работать с ним было кошмарно. Он кидался в меня бумажками и щелкал ручкой до тех пор, пока у меня не начиналась мигрень. Но я предполагаю, что работать без него было бы еще хуже. Улыбка постепенно сползает с моего лица, и я перевожу взгляд на окно. — Роуз, — произносит Элизабет, и я поворачиваюсь к ней, пока она переводит дыхание, — из того, что было сказано тобой… я думаю, что из этого следует… он хотел бы, чтобы ты двигалась дальше. Я пристально смотрю на нее. — Может быть, не очень романтично, но вполне ясно. Это, вероятно, ранило бы его — видеть тебя такой мрачной постоянно. — Ты не знаешь его. — Действительно ли ты не согласна? Я хочу, чтобы ты сбежала. Я хочу, чтобы ты вернулась в Нью-Йорк. Чтобы забыла обо мне. Обещай мне, что ты будешь скрываться. Слова Гарри всплывают в моем сознании, и я закусываю губу. — Мы на месте, — спокойно говорит сестра. Я отстегиваю ремень безопасности и вылезаю из машины, следуя за ней к сверкающему огнями зданию. — Что за место? — Художественная галерея. Один из моих друзей — художник, он пригласил меня на шоу, которое пройдет сегодня вечером. Я рассеянно следую за ней внутрь. Мои мысли где-то не со мной, как обычно. Полированные полы напоминают мне лобби «Кристалла». Стуча каблуками, передвигаюсь по залу. Белые стены покрыты произведениями искусства. Все именно так, как вы могли бы представить, думая о художественной галерее. Элизабет находит своих друзей и представляет меня им. Я говорю совсем немного. Я в основном хожу за ней и пробую пару закусок со шведского стола, пытаясь придумать оправдание, чтобы уйти. На часах половина девятого. Я чувствую легкое касание ладони на своем плече и медленно поворачиваюсь, чтобы увидеть, кем является ее обладатель. — Зейн? — Приятно встретить тебя, Роуз. Я недоуменно смотрю на него. Он не изменился, разве что на его щеках и подбородке легкая щетина. В его руках бокал с водой, он мягко улыбается мне. Я знаю, я, вероятно, совсем другая. Мои волосы стали длиннее, и я даже не пыталась выпрямить или завить их, позволяя им спадать на плечи мягкими естественными волнами. Единственный элемент макияжа на моем лице — тонкая линия подводки и тушь. Полное отсутствие помады или чего-нибудь еще. Зато есть темные круги под глазами, которые появились в результате плохого или вовсе отсутствующего сна, и трещинки на губах. — Не ожидала увидеть тебя здесь. — Я участвую в шоу, — информирует он меня, указывая на большое полотно, покрытое надписями и другими объектами. — Здорово, — комментирую я, — мне нравится эта картина. — Спасибо, — он улыбается. — Итак, как ты? — У меня все замечательно. Мы с Перри помолвлены. — Помолвлены! Вау! — я расплываюсь в улыбке. — Поздравляю! — Спасибо. Мы планируем провести это событие в Центральном Парке в первых числах следующего месяца, на самом деле. — Она здесь? — Нет, она вернулась в Портленд, но она определенно хотела бы видеть тебя на свадьбе. — Я созвонюсь с ней. Признаться честно, это здорово — видеть знакомые лица. В особенности приятно увидеть Зейна. Однако смотреть ему в глаза нелегко для меня. Ведь я знаю, что именно он помешал мне закрыть Гарри от пуль. — Как у тебя дела? — спрашивает он, переходя на серьезный тон. — Предполагаю, более или менее нормально, — я вздыхаю. — Ладно, — он хмурится. Мы замолкаем, Зейн сжимает в руке бокал с напитком. — Ты действительно сбит с толку, да? Зейн поднимает взгляд, на его лице полуулыбка. — Достаточно, чтобы прилететь сюда и узнать цену на аренду места для проведения свадьбы в Центральном Парке в июне. — Я полагаю, что цена высока, — слегка посмеиваюсь. — Дешевле построить небоскреб. Черт возьми, — Зейн смеется, качая головой, — но наши родители вложатся, поэтому все не так фатально. — Эй, до тех пор, пока не наступит момент «оплатите арендную плату». Мы смеемся. — Мы приглашаем тебя, если только ты захочешь прийти. Это событие произойдет третьего июня в месте, которое еще пока что не определено. — Я запомню дату, я хотела бы прийти. — Я знаю, что Перри была бы безумно рада видеть тебя. Она говорила о том, что хотела бы, чтобы ты была подружкой невесты. — Подружка невесты. Вау, это огромная ответственность. Мы снова смеемся, и Элизабет поворачивается к нам, отрываясь от своего знакомого, с которым только что болтала. — Привет, — произносит она и сморит на Зейна. — Зейн, это моя сестра — Элизабет. Элизабет, это мой друг — Зейн. Они пожимают друг другу руки. — Приятно познакомиться, — произносит Зейн. — Это взаимно. — Мне стоит удалиться, у меня утренний рейс. Было приятно встретить тебя, Роуз. Было приятно познакомиться с вами, Элизабет, — он кивает сестре и приобнимает меня. — Откуда ты его знаешь? — Он был… он был моим коллегой в Портленде. — Оу, он довольно милый. Я знаю, что она помнит мои упоминания о нем в истории с вечеринкой, но не показывает этого. Мы возвращаемся домой около девяти вечера. Я не говорю об этом Элизабет, но для себя отмечаю, что вечеринка встряхнула меня. Это было хорошо — вытащить себя из дома и отойти от своих мыслей. Но это была короткая передышка, и мое сознание возвращается на круги своя. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает сестра, когда мы поднимаемся на наш этаж. — На самом деле, хорошо. Спасибо, что вытащила меня. Она улыбается и сжимает мое плечо, когда мы заходим в квартиру, закрывая за собой дверь. — Мам, мы дома, — кричит Элизабет. — Как все прошло? — спрашивает мама, выходя из кухни. — Хорошо, — говорит она, улыбаясь. Я киваю. — Я собираюсь… — Подожди, Роуз, мне нужно кое-что сказать прежде, чем ты уйдешь в свою комнату. Для тебя пришла посылка. Она протягивает пакет, на котором аккуратно выбито мое имя. Они наблюдают, как я вскрываю его, доставая квадратный предмет. Я опознаю его, и нет сомнений, что это он. Этого не может быть. Это потрепанный коричневый блокнот. Дневник Гарри.