Per aspera ad astra

      Крепкий до горечи чай в чашке… Когда мужчина успел его заварить? Когда он вообще успел взяться за чашку и налить в неё чай? На вкус — просто отвратительно. Горечь, коснувшаяся языка, заставила поморщиться и отставить трясущимися от волнения руками злосчастную чашку с чаем. На подоконник. Да какая разница? Пусть стоит тут… И вообще, чего он дёргается? Ничего страшного не происходит. Он, всего лишь, скоро станет папой! С каждым ведь бывает, верно? Хотя… когда начался весь этот, как оказалось, жуткий процесс, мужчина думал, что он продлится, от силы, минут тридцать! Но вот уже битый час Джонатан ходил из угла в угол гостиной, то глядя в окно, то застывая рядом с настенными часами, не слыша ни звука. Конечно, на комнату, где появлялся на свет ребёнок, было наложено заглушающее заклинание. С какой целью? Вопрос мучил Джона с первых же минут радостного кошмара. Волшебник даже успел подумать, что с ребёнком что-то не так. «Вдруг он вообще рождаться не захотел?» — на выдохе думал он, но тут же хлопнул себя по лбу, поправляя самого же себя уже вслух. — Ну что за бред? Это ведь невозможно… Спокойствие, Джонатан. Нужно же, хотя бы иногда, соответствовать статусу! — Успокаивал он себя, всё сильнее и сильнее убеждаясь в своём сумасшествии. Разве нормальные люди говорят с самим собой? Но, собственно, на звание нормального Джонатан Люпин никогда не претендовал. Во всяком случае, «нормального» с точки зрения чистокровных магов. Семья Люпинов, несмотря на чистую кровь, не относила себя к знати. Они не были богаты, не были горды своим происхождением. Нет, конечно, они чтили память предков и тому подобное, но не было у них принято возвеличивать себя над другими. Родители самого Джонатана всю жизнь работали, честным трудом зарабатывая на жизнь, не игнорируя, также, физическую сторону труда. Сам Джон, как все его и называли, был воспитан в достаточной строгости. Родители быстро опустили мальчика с небес на землю, уничтожив в пух и прах мнение, что статус и деньги могут всё. Будучи ребёнком, а далее уже юношей, он выполнял работу по дому наравне с матерью и отцом, ибо слуг никогда в их семейном гнезде не было. Воспитанием его занимались исключительно родители, иногда балуя, иногда ругая. Бывало, к ним на огонёк заглядывали бабушки и дедушки, привозя с собой вкусные гостинцы. И, надо сказать, такой подход помог Эндрю и Миранде Люпин воспитать достойного сына. Хорошая учёба в Хогвартсе, вперемешку с периодическими отработками за нарушения правил, весьма благородные, если можно так выразиться, представления о жизни и отношениях между людьми, факультет храбрых и смелых львов. А главное — отличная работа в отделе по борьбе с незаконным использованием магии и любимая жена — бывшая студентка Хаффлпаффа, красавица и умница — Маэль. Сам же Джонатан… Не сказать, что бы он был красавец. Нет, с него не списывали образ принца на белом коне, и, наверное, не так представляли девочки своего будущего возлюбленного. Не так просто. Довольно высокий мужчина тридцати лет, что сейчас в панике, прерываемой изредка странной эйфорией, метался по гостиной, был строен и подтянут. Бежевые брюки и вязаный свитер, видно, что он связан чьими-то умелыми руками, придавали некое неуловимое домашнее очарование. Каштановые волосы, слишком короткие, что бы собрать их в конский хвост, но достаточно длинные для того, что бы всё время падать на лицо и лезть в глаза. Лицо — довольно узкое, но добродушное. С этого лица на окружающий мир смотрели задорные, малость лукавые серо-голубые глаза, способные вмиг приобрести взгляд истинного аристократа, если того требовала ситуация… Конечно, сейчас он совершенно не был похож на представителя высшего сословия. Волосы были растрёпаны и спадали прядками на лицо. Руки то и дело хватали какой-нибудь мелкий предмет, начиная крутить его, теребить, после чего бросали его на место (не обязательно своё). А что же вы хотели? Типичный папаша, ожидающий рождение малыша и не представляющий себе, что происходит там, наверху. И почему это «что-то» происходит так долго?!       И вот, когда в ход уже пошли маггловские сигареты, а часы пробили ровно шесть часов утра, в гостиную спустился врач, который, собственно, и был вызван, дабы принять роды и избежать возможных последствий. — Я поздравляю Вас, мистер Люпин. У Вас родился сын. Вы можете подняться наверх. — Улыбка на лице доктора показывала, что всё прекрасно и замечательно, что не нужно ни о чём беспокоиться. Джон тут же сорвался с места. Три часа! Три, Мерлин их, часа! Сначала он хотел остановиться, сказать служителю Мунго хоть слово, однако, желание быть сейчас наверху, определённо, превысило потребность поблагодарить доктора. Да и, если уж посмотреть, не глупый ведь он человек, должен понять! Наконец-то! Настал момент истины! Джон ввалился, а по-другому и не скажешь, в спальню. Что ожидаешь увидеть в спальне чистокровного? Обшитые бархатом стены, пол, покрытый дорогим паркетом из красного дерева, серебряные светильники, резные столики, пуфики и тому подобную мелочь? Или кровать со столбиками и тяжёлым пологом? Попадание будет только в отношении кровати. Она действительно была большая, с пологом персикового цвета, как, в общем-то, и стены. Бежевые стены были разрисованы падающими листьями, и, как бы Джон не протестовал против такого дизайнерского решения, Маэль с лёгкостью его переспорила и сделала по-своему. Теперь они спали в вечной осени, но мужчина успел привыкнуть к этим маленьким рыжим листочкам вокруг. Деревянных полов не было видно из-за пушистого мягкого ковра, что приятно щекотал утром ступни. «Милые», как многие гости выражались, шторы, соответствующие цветовой гамме, покрытые золотыми завитушками, сейчас были закрыты, не позволяя первым солнечным лучам пробиться в спальню, где только что совершилось таинство рождения.       Но, дело ведь ясное, что сейчас ничего, ни стен, ни прочей мебели для Джонатана не существовало. Сейчас перед его глазами была лишь измученная, уставшая, но счастливая жена, держащая на руках маленькое спящее чудо. Должно быть, первый крик он-таки пропустил. Джо поубавил шаг, теперь тихо, почти на цыпочках подбираясь к своей семье. Их трое, что может быть прекраснее? Теперь у него есть не только жена, но и сын. Кто бы мог подумать! Аккуратно опускаясь на край кровати, он стал переводить взгляд безумно счастливых глаз с малыша на жену и обратно. — Можно? — Охрипшим от долгого молчания голосом проговорил Джон, протянув руки к хрупкому созданию, так трепетно и нежно прижимаемому Маэль к груди. — На тебя похож, — прозвучал ответ, и мужчина осторожно, будто боясь сломать, разбить младенца, взял его на руки. Мальчик спал, не подозревая, что сейчас на него смотрят радостные глаза его папы. Джонатану оставалось только удивляться. Такие маленькие ручки, пальчики… Да и вообще, такой маленький, хрупкий человечек, совсем беззащитный перед лицом этого опасного мира! — Какой кроха, — тихо и восторженно прошептал Джонатан, и, на своё удивление, услышал смех жены. — А ты думал, он на свет появится с волшебной палочкой на изготовку и в мантии? И мужчина собрался было рассмеяться, так как понял свою оплошность, но рот его быстро закрыла ладошка Маэль. — Разбудишь же, балбес! — весело, но очень тихо предупредила молодая женщина, а после взяла малыша в руки, ласково проведя рукой по жиденьким каштановым волосикам сына. — Тебе, наверное, поспать нужно! — спохватился счастливый отец, начиная поправлять одеяло, подушку, да и вообще всё, что только можно было поправить. — Не мешало бы… — согласилась Маэль, позволяя мужу проявить не нужную в данный момент, и, быть может, чрезмерную заботу, устало улыбаясь. Всё же, ребёнок совсем не дал ей поспать, а если верить слухам о том, что чем раньше родился ребёнок, тем успешнее он будет, только что на свет появился невероятно успешный волшебник! — Но сначала имя, — напомнила она суетившемуся вокруг неё Джону. — Да! Имя! — Воскликнул он, но после гневного взгляда женщины поубавил тон. — Мы ведь уже решили, верно? — уже шёпотом. — Лайелл Эндрю Люпин. И пусть это имя пророчит лишь счастливую судьбу нашему малышу. — Я не верю пророчествам. Он обязательно будет счастливым, — фыркнула Маэль, поудобнее устраиваясь и, заодно, устраивая малыша в стоящую у кровати колыбель. — Ерунда все эти прорицания… — Конечно ерунда, — согласно закивал мужчина, тихонько прикрывая дверь комнаты и, в приподнятом настроении направился в гостиную, где, поблагодарив ожидавшего внизу врача и проводив его, Джонатан упал на диван и тут же уснул, проспав до тех пор, пока не появился в камине его коллега с целью поздравить молодого папашу с прибавлением.

19 июня 1930 год.