If you're going through hell keep going

В то время, как Скотт провожает Эллисон и Лидию, а Айзек отправляется обратно к Дереку, чтобы отнести ему небольшую "помощь" от Дитона для раненых близнецов, я остаюсь следить за Стайлзом. Они положили его на операционный металлический стол, даже не постелив на него хотя бы простынь, и это странным образом беспокоит меня. Я стою у шкафов, заинтересованно разглядывая причудливые символы на баночках с травами, а затем отодвигаю стекло, беру одну из них и верчу в руках. Ярко-зелёные свежие листья, гладкие, словно только-только сорванные с дерева, бросаются в глаза на фоне прочих содержимых склянок. А символ на банке — бесконечность, зеркально разделённая поперёк двумя прямыми полосами, определённо мне знакома. — Падуб остролистный. Вечнозелёное растение. Я поворачиваю голову вполоборота и вижу Дитона. — Извините, — я поджимаю губы и ставлю баночку на место в шкаф, а затем полностью обращаюсь к мужчине. — Мне не стоило трогать это без разрешения. Мужчина мягко улыбается, подходит ко мне и ставит на столешницу рядом перекись водорода, вату и парочку пластырей. — Давай-ка, мы займёмся твоим лицом. Я киваю. Несмотря на то, что лисы регенерируют так же, как и волки, мой нос всё ещё выглядит, как картошка с кровавыми подтёками и лёгкой синевой. — Почему я не могу излечиться? — спрашиваю я. Когда я смотрю на Дитона, то у меня складывается ощущение, что он знает абсолютно всё. Я бы, например, не удивилась, если бы узнала, что он знает все когда-либо существовавшие мёртвые языки. Мужчина откупоривает баночку с перекисью, поливает ею вату и аккуратно протирает кровавые следы и небольшую царапину. Я слегка щурюсь, но, скорее, не от лёгкого жжения, а от прохладного прикосновения жидкости к коже. — Судя по тому, что ты сама нам рассказала, рейко потратил слишком много сил на то, чтобы убить демона Они. Он поможет тебе излечиться, но ... — мужчина прерывается для того, чтобы налепить тонкую полоску пластыря на переносицу. — ... Чуть позже. Это как если, например, ранить Скотта очень сильно, или же отравить ногицунэ. На восстановление нужно время. И терпение, в твоем случае. Ведь изначально твой нос был сломан, а сейчас, смотри — осталась лишь небольшая ранка. — Спасибо, — я улыбаюсь поджатыми губами. Все люди вокруг меня такие добрые, что становится даже как-то неловко. Я не понимаю, чем я заслужила всё это, потому что они совсем не знают меня. Однако, сейчас Дитон залечивает мои, хоть и крошечные, но раны, а стая Скотта сегодня, возможно, спасла мою жизнь. Я перевожу взгляд на Стайлза. Парень лежит в той же позе, в которой его оставили. Кажется, что даже грудь его поднимается и опускается настолько незначительно, что со стороны может показаться, что он и вовсе не дышит. Я подхожу к нему ближе, внимательно вглядываясь в его лицо. Бледная кожа и бордовые синяки под глазами делают когда-то жизнерадостного Стайлза похожим на зомби. Я осторожно протягиваю к нему руку и касаюсь его ладони. — Такой холодный, — констатирую я, — Вы уверены, что он вообще жив? — Абсолютно, — произносит Дитон. — Иди, взгляни на это. Мужчина подходит к столу, на котором лежит Стилински и встает в его изголовье. Затем осторожно обхватывает его голову ладонями и поворачивает её в противоположную от меня сторону, демонстрируя паутину из вен и капилляров на его коже, которая уходит далеко за ворот его кофты. — Это фигура Лихтенберга. Подобное может появиться под воздействием на ткани высокого напряжения. Например, молнии, — поясняет Дитон, когда ловит мой вопросительный взгляд. — Её размер указывает на то, что ногицунэ ещё не скоро придёт в себя. Хотя, ты и сама видишь это, не так ли? Я киваю. Дитон прав, я вижу это, вижу ауру Стайлза — сейчас она даже светлее, чем после использованного мной хвоста кицунэ. Я опускаю свой взгляд на руку парня, которой всё ещё слегка касаюсь, и теперь уже крепко хватаю её. Я не осознаю, зачем именно это делаю, но мне на мгновение кажется это таким нормальным, словно я — его друг. Возможно даже, часть их общей стаи. Я помню, как Скотт рассказывал о способности оборотней забирать боль у тех, кто страдает, с помощью прикосновений. Думаю, что многое бы смогла отдать за то, чтобы иметь подобный дар вместо того, что умеет делать рейко. Конечно, выбирать не приходиться, но спасать людей мне нравится больше, чем сводить их с ума. Кожа Стайлза холодная, словно лёд, и я крепче сжимаю его ладонь. — Я позвонил твоей маме, — слышу я голос вернувшегося Скотта. — Точнее, это сделала моя мама. Она уже выехала, и скоро будет тут ... Я бы хотела наорать на МакКолла, потому что последнее место, где я бы хотела сейчас оказаться, это дом с разгневанным отчимом и обеспокоенной матерью за сотню километров от ребят, но вместо этого лишь киваю. У меня нет сил на то, чтобы препираться. — Шериф придумал легенду о взломе с проникновением, чтобы хоть как-то объяснить департаменту собственный разрушенный дом ... Снова короткий кивок. — ... Думаю, нам всем стоит придерживаться этой версии. — Ладно, — наконец, вместо кивка произношу я. — Спасибо, Скотт. Он подходит ближе и встаёт рядом со мной. Я поднимаю на него глаза, а он переводит свои на друга, лежащего перед ним. Спустя некоторое время он поворачивается ко мне. Сначала его взгляд скользит по моей руке, которая всё ещё сжимает ладонь Стилински, а затем поднимает глаза на моё лицо и устало улыбается мне одними уголками губ. Я знаю, что он думает, что знает, о чём думаю я. Наверняка, это что-то из разряда "Стайлз — единственное связующее звено Брук и воспоминаний об Эрике". И самое грустное, что, возможно, он прав. Однако, это не главная причина моего здесь присутствия, и вообще всего того, что я делаю. Я просто не хочу, чтобы невинные подростки продолжали умирать. Те, кому было суждено прожить долгую и счастливую жизнь. Те, кто должны были влюбляться без памяти, учиться и учить, пытаться быть лучше с каждым днём. Те, кому предначертано было жить, а не умереть в 16. Бойд. Эрика. Я не хочу, чтобы этот список пополнялся. Я не хочу больше ни мести, ни справедливости. Я просто хочу, чтобы все оставались в живых. Я хватаюсь свободной рукой за рукав куртки Скотта, и тот без разговоров перехватывает мою ладонь и крепко её сжимает. Стоя между юношами, словно соединяя их как две половины одного целого, я чувствую странное спокойствие, возможно даже что-то типа умиротворения. Я позволяю себе на секунду прикрыть глаза. А затем я слышу голос. "Помогите ..." От неожиданности я дёргаюсь, и Скотт дёргается одновременно со мной, словно тоже слышал это. Мы оба знаем этот голос очень хорошо — это Стайлз. Только вот в чём проблема — парень всё ещё без сознания. — Ты слышала? — я поворачиваюсь на Скотта и киваю. — В чём дело? — Дитона явно беспокоят наши озадаченные лица. Мужчина скрещивает руки на груди. — Голос, — только и успеваю я произнести перед тем, как тот снова раздаётся в голове. Я выпускаю руки парней и касаюсь подушечками пальцев своего лица. — Вы не слышали? — МакКолл обращается к Дитону, который лишь отрицательно машет головой. Я инстинктивно подаюсь назад, когда осознаю, что голосов стало вдвое больше, и с каждым словом они становятся всё громче. "Впусти меня". "Выпусти меня отсюда!" "Впусти. Меня.". "Выпусти! Прошу!" Я зажимаю голову ладонями и продолжаю пятиться назад до тех пор, пока не упираюсь спиной в шкаф. — Брук? — зовёт Скотт. Он идёт ко мне навстречу, делая совсем маленькие шаги, и вытягивает вперёд руку, словно хочет помочь. Кажется, он больше не слышит голоса. — Ты не слышишь? ... Голоса ... Они кричат ... — шепчу я. Они не ведут диалог. Они просто гнут свою правду, пытаясь переубедить другого. И, кажется мне, я узнаю и второй голос. Это ногицунэ. — Рейко может проникать в сознания других лис, помнишь? — Да, да, преследующая лиса, док, — я злюсь от того, что меня пытаются заболтать, в то время, как всё, что я хочу — это снова слышать тишину. — Так преследуй! Не будь преследуемой! Возможно, это рейко ... — Неужели, он хочет помочь? — спрашивает Скотт. — Они ведь не плохие демоны. — Но и не хорошие. Я перестаю слушать бесполезный диалог МакКолла и Дитона, потому что голоса Стайлза и ногицунэ в моей голове заставляют меня зажмуриться. Я знаю, что это не поможет мне избавиться от внутреннего давления, но это единственное, что я вообще сейчас могу сделать. Я чувствую, как чьи-то пальцы хватают меня за запястья, заставляя опустить руки. Я открываю глаза и вижу перед собой Дитона. — Брук, сосредоточься. — Я не понимаю, что нужно делать! — причитаю я. — Тебе и не надо ... Рейко знает. Именно рейко воспользовался хвостом в ту ночь, когда ко мне пришёл Стайлз. Именно рейко убил демона Они для того, чтобы спасти меня. Он знает, что нужно делать. Он всегда знал. Мне просто надо дать ему немного свободы. Я снова закрываю глаза, пытаясь сосредоточиться по совету Дитона. Я очищаю голову от всего, оставляя там лишь два голоса, к которым прислушиваюсь. — Стайлз? — я делаю попытку произнести что-либо самой себе в голову. — Брук? Брук, где ты? — Стайлз, послушай меня ... Тебе нужно проснуться. — Что? — Проснись, Стайлз. Стайлз, просыпайся! Тишина в ответ. — ПРОСНИСЬ!! — я кричу себе в голову со всей силой. Однако, ответа снова не поступает, и я открываю глаза. Оказывается, что я сижу на полу, буквально забившись в угол комнаты, хотя я точно помню, что до того, как закрыла глаза, я стояла у шкафа напротив стола, где лежит Стайлз. Стайлз! Я поднимаю глаза и вижу, что Скотт стоит, склонившись над своим другом. Встаю с пола и на ватных ногах подхожу к нему. Как раз в этот же момент Стилински садится на столе. Взгляд его медово—карих глаз тут же устремляется на меня. — Как ... ты? ... Как? Вместо ответа я издаю нервный смешок, потому что не знаю, что сказать, ведь всё за меня сделал рейко. — Главное, что ты снова в сознании, — я упираюсь руками в холодную поверхность стола. — Брук ... У тебя кровь ... Я сначала бросаю удивлённый взгляд на Скотта, сказавшего это, а затем касаюсь пальцами губ и носа — и на коже действительно остаются красные следы. — Но это же была просто царапина ... — я снова стираю кровь тыльной стороной ладони. Дитон подходит ко мне ближе, берет моё лицо в ладони и направляет на свет лампы. Затем оттягивает веки так, как обычно делают в больницах для того, чтобы проверить наличие травмы головы. — У тебя, похоже, сотрясение, Брук, — задумчиво произносит мужчина. — Видимо, рейко потерял слишком много сил за последние сутки, а сейчас он ещё и помог тебе пробудить Стайлза ... Хочет он приносить тебе вред или нет, но сейчас ему приходится забирать энергию у тебя, чтобы восстановить свою. Ты же знаешь, что демон — словно паразит. И если до этого ваше сожительство было положительно-нейтральным, то сейчас ... Я пытаюсь сконцентрировать внимание на лице и словах Дитона, но перед глазами всё медленно застилается пеленой. Мне кажется, что происходящее вокруг начинает проигрываться в замедленной съёмке. — Когда рейко восстановит силы, он снова вылечит Брук? Я не могу понять, кому из парней принадлежит голос. Я прикрываю глаза и потираю лоб. Оказывается, он покрылся испариной. Ногам становится тяжело держать меня, и я переношу вес корпуса на руки, которыми упираюсь в стол. — Ребят ... — произношу я, но мне кажется, что голос звучит слишком тихо. — Это может быть опасно! Нам нужно отвести её в больницу! — Ребят, что-то мне совсем нехорошо ... Ладони, липкие и мокрые от пота, соскальзывают с гладкой поверхности стола, и я падаю на пол, однако, удара не ощущаю, потому что меня успевают подхватить чьи-то руки. Перед тем, как окончательно отключиться, я успеваю подумать о том, что рейко, наверняка, нет смысла убивать меня. Ведь он мог сделать это уже, как минимум, два раза, но не стал, и даже наоборот, каждый раз спасал меня. И всё потому, что без меня он не сможет существовать в полном смысле этого слова. "Прости. У меня не было другого выбора. Обещаю, как только я восстановлю свои силы, я помогу тебе. Только и ты помоги мне. Я не злой, никогда не был таковым, и не хочу таковым стать. То, что стало с теми молодыми оборотнями, случилось потому, что ногицунэ был рядом со мной слишком долго. Представь, что может произойти, если мы не избавимся от него. Зло — это не я, но это есть ровно половина моей природы. И я не хочу калечить окружающих, но я буду, если ты сама этого захочешь".