If you're going through hell keep going

— Ты хороший друг, Стайлз, — я смотрю на свои колени, потому что не могу поднять взгляд на парня. Возможно, из-за того, что мне стыдно за свою слабость, но скорее всего потому, что я странным образом успела почувствовать себя в безопасности в тот момент, когда руки Стилински обхватили меня, обнимая. — Не волнуйся, я сохраню это втайне. Я не дурак, понимаю, что тебе нужно держать маску сурового и непробиваемого человека. — Не в этом дело ... Мы сидим в джипе, который Стилински остановил у дороги напротив департамента шерифа. У него возникла идея попробовать отыскать моего брата, и в этом, согласно его плану, нам с удовольствием поможет его отец. — Ты сегодня уже ставил себя на моё место, так сделай это ещё раз — представь, что МакКолла убили. Что бы с тобой стало? — Наверное, я бы попросту сошёл с ума. — Вот я и сошла ... — Это не так, — Стилински тянет ко мне руку и осторожно касается моей ладони, пальцами которой я нервно тарабаню по собственной ноге. Видимо, он думает, что я могу ударить его, и потому сжимает мою руку лишь спустя десяток секунд. — Просто всё это время ты была одинока. — Тот факт, что сейчас я рядом с вами не означает, что я — часть вашей стаи, Стайлз. Я поднимаю глаза на парня. Я вижу, как он слегка хмурится. — Ты не рядом с нами, Брук! Ты вместе с нами. И если ты собираешься продолжать и дальше гнуть свою линию, то в этот раз я точно оставлю тебя одну и уеду. Я улыбаюсь, хоть и не планировала это делать, не планировала улыбаться так, словно смотрю на безупречное произведение искусства. Я улыбаюсь, а затем в ответ сжимаю ладонь Стайлза. И в этот момент я понимаю, почему с ним рядом я чувствую себя так комфортно. Он был с Эрикой, когда меня не было рядом. Он даже мог, возможно, спасти ей жизнь ... Она доверяла ему. Она всегда ему доверяла. И сейчас, когда её нет, я знаю, что то же могу сделать и я. И я снова тянусь к Стилински, чтобы обнять его. А он снова отвечает мне тем же. Я кладу подбородок на плечо парню, и чтобы хоть как-то отвлечься от глупых мыслей, начинающих посещать мою голову, я концентрирую взгляд на полицейском участке: свет горит в приёмной и ещё нескольких окнах, а так большая часть помещения погружена в темноту. Затем я обращаю внимание на парковку: две полицейские машины и одна гражданская. Даже в ночной темноте я тут же узнаю её. — Чёрт! — я отстраняюсь от Стилински и тут же ловлю на себе его вопросительный взгляд. — Тут мои предки! Стайлз поворачивает голову в сторону участка. Мы видим, как открывается входная дверь и оттуда выходят три человека — наши родители. Шериф что-то говорит моим, в то время, как отчим обнимает мать за плечи. — Жаль, что среди нас нет оборотней, — шепчет Стайлз. — Могли бы послушать, о чём речь. — Я и так догадываюсь, — произношу я. Мы сползаем на сидениях в надежде на то, что на нас не обратят внимания. — Нас видели. Я уверена на тысячу процентов, что нас видели ... — Шшш! — шикает Стайлз, прикладывая указательный палец к губам. Спустя некоторое время мы слышим звук работающего двигателя, а затем скрип шин проезжающей мимо машины. Я собираюсь уже шумно выдохнуть, когда резкий хлопок прямо по крыше джипа заставляет меня вскрикнуть и подпрыгнуть на месте. Мистер Стилински переводит взгляд со своего сына на меня и разочаровано покачивает головой. Стайлз успевает лишь немного приоткрыть дверь, как шериф сам с силой распахивает её, а затем хватает сына за ухо и вытаскивает из машины. — Вы оба, — он указывает на меня пальцем, делая движение, говорящее о том, что мне лучше самой выйти из машины, — попали в такие неприятности, о которых вам даже не снилось! *** Мы сидим на скамейке в кабинете шерифа. Он сам стоит напротив, облокачиваясь о стол и скрестив руки на груди, и переводит взгляд то на меня, то на Стайлза. — Ну, кто будет говорить? — нарушает молчание мистер Стилински. — Кто возьмёт на себя такую ответственность? Может, ты, Брук? Я так понимаю, ты достаточно взрослая для этого, раз сбегаешь из больницы, оставляя мать и отчима в неведении. Я поджимаю губы. — А к тебе у меня вообще отдельный разговор ... — первую часть предложения мужчина произносит таким же злым голосом, а затем я улавливаю разницу. Я вижу, как шериф смотрит на своего сына. Ему тяжело злиться на него потому, что сейчас тот самый редкий момент, когда Стайлз — действительно Стайлз, а не ногицунэ. — Вы не звонили моей матери? — спрашиваю я. — А я должен? — вопросом на вопрос отвечает шериф, на что я отрицательно качаю головой. — Пап, я всё объясню тебе ... Если хочешь, то даже этой ночью. Но сейчас нам нужна твоя помощь. Мужчина хмурит брови в ожидании продолжения. — Вы можете помочь мне найти моего брата? — Не знал, что у тебя есть брат ... — Я тоже. До сегодняшнего дня. — А что случилось сегодня? Стайлз встаёт с места и делает шаг навстречу отцу. — Пап, ты помнишь шахматную доску? — мужчина кивает. — Так вот, — Стайлз разворачивается вполоборота и указывает на меня, — Брук тоже есть на ней. Шериф приподнимает одну бровь. — Оборотень? — Нет, сэр, — отвечаю я. — Канима? — Нет. — Банши? — Снова мимо, пап, — Стайлз хлопает мужчину по груди. — Рейко. — Рей ... что? — Рейко. Японский демон. Он не такой злой, как ногицунэ, но и не такой добрый, как кицунэ. Шериф тяжело вздыхает, а затем трёт переносицу. — Ладно. До тех пор, пока все вы живы, мне всё равно, кто вы, хоть единороги, хоть феи, хоть демоны, — он обходит стол и присаживается на стул, — Поэтому давайте просто попробуем найти твоего брата. Он ребёнок твоей матери или отца? — Отца, — тут же отвечаю я, вставая с места. — Хм, — шериф чешет затылок. — Я плохо знал твоего отца ... Он уехал из города спустя месяц, как Тереза родила тебя. Мама рассказывала тебе про него? — Не то, что бы очень много ... Всё, что я знаю — это то, что у него такие же глаза, как у меня. А ещё он много работал, пил и часто пропадал. А ещё, он оборотень. Но этим фактом, похоже, я ещё не скоро смогу с кем-то поделиться. — Ник Роджерс был хорошим парнем. Несмотря на то, что я плохо его знал, было то, о чём знали все — он безумно любил твою мать. И, если честно, за всё время я ни разу не видел его пьяным. — Мама была обижена на него за то, что он ушёл ... Могла и придумать, наверное, чтобы в моих глазах сделать его ещё более ничтожным, — я пожимаю плечами. Шериф откидывается на спинку стула. — Пэрриш! — кричит он, обращаясь к кому-то за дверью. Я слышу шаги, а затем дверь открывается, и на пороге оказывается молодой человек со светлыми волосами. Я бы не сказала, что он похож на полицейского ... Не с таким красивым лицом, по крайней мере. — Шериф? — Мне нужна твоя помощь ... Найди все, что можешь, о человеке по имени Николас Роджерс. Раньше он проживал здесь, в Бэйкон Хиллс, но уже 17 лет от него никаких вестей. Юноша кивает. Перед тем, как уйти, он улыбается Стайлзу, а затем смотрит на меня. Наши взгляды встречаются, но я тут же отвожу свой. Не знаю, почему, но мне становится неловко. — Это ваш помощник? — спрашиваю я, как только Пэрриш закрывает дверь с той стороны. — Недавно перевёлся из Джерси. Славный парень, правда, не хочу, чтобы из-за этого он пострадал. Бэйкон Хиллс не лучшее место для него. — Бэйкон Хиллс не лучшее место ни для кого, — фыркает Стайлз. Я ухмыляюсь, а затем одобрительно киваю. Шериф ставит локти на стол и опускает подбородок на сложенные в замок руки. — На самом деле, дети, кажется, я знаю, кто бы мог вам помочь. Ник славился не только тем, что исправно работал учителем в школе и любил свою жену больше всего на свете. Он был хорошим другом Хейлов. Вообще-то, я бы сказал, что он был лучшим другом Питера. Я не верю своим ушам, и, кажется, Стайлз такого же мнения. — Мистер Стилински, я буду очень благодарна вам, если вы ничего не скажете моей маме. Я должна разобраться во всем сама. — Ладно. Но лишь до тех пор, пока всё под контролем. А сейчас вы бы ехали домой ... К нам, хотя бы. Оконное стекло уже починили, так что постарайтесь в этот раз без драк. Стайлз смотрит на меня и смеётся. — Спасибо, сэр. Спасибо вам за всё. Шериф кивает. — И отдохните уже, я вас умоляю. Брук, ты выглядишь, как Стайлз, так он хотя бы одержим злым духом! Я смеюсь, и Стилински младший тоже. Я удивляюсь, как шериф умудряется держаться сам и держать весь этот чёртов город под контролем. Наверное, именно он здесь настоящий и единственный герой. *** — Держи, — Стайлз протягивает мне подушку и простынь. — Внизу есть плед. — Я помню, — я принимаю вещи из рук парня. — Забыл, я уже один раз практически переночевала у тебя. Стилински хмыкает. — Ну, что ж ... Спокойной ночи, — добавляю я. — Спокойной ночи. Казалось, всё уже сказано, и можно действительно идти спать, но я почему-то продолжаю топтаться на месте. — Слушай ... — зачем-то говорю я, хотя Стайлз всё ещё и так стоит и внимательно смотрит на меня. — Спасибо тебе за все это. Я не знаю, зачем ты это делаешь, но спасибо. — Я делаю это потому, что ты не должна проходить через всё это одна. Каждому нужна своя стая. Ты знаешь, что бывает с одиночками, с омегами? Они погибают, рано или поздно ... А я не хотел бы, чтобы ты умерла. Этот город и без того видел слишком много смертей. — Твоя правда, — еле заметно киваю я. — Так что, прошу тебя, перестань закрываться. Хватит прятать всё в голове и сердце. — Ладно, командир. А ты иди поспи. Я вижу, как вытягивается лицо Стайлза. — Мне нельзя ... Нельзя спать. — Что? — Каждый раз, когда я закрываю глаза и проваливаюсь в сон, ногицунэ пытается выбраться наружу. Дитон дал мне это, — Стайлз разворачивается спиной ко мне и достаёт что-то из ящика, а затем поворачивается обратно и демонстрирует мне баночку с какими-то таблетками. — Это помогает мне оставаться в сознании. — Откуда у Дитона наркотики? — спрашиваю я. — Его сестра, мисс Морэлл, психиатр в школе, помнишь? Так вот, сейчас она работает в дурдоме. Там такого добра, видимо, куры не клюют. — И как долго тебе нельзя спать? — До тех пор, пока мы не найдём способ одолеть ногицунэ. — Ты же понимаешь, что это может занять не один день? — Стайлз кивает. — Тогда, знаешь, что? — я кидаю подушку и простынь на кровать Стилински. — Я тоже не буду спать. — Ты не обязана. — Цыц! — я поднимаю палец вверх. — Не обязана, да. Но я делаю это потому, что хочу. — Ладно. — Ладно. — Может, чаю? — Почему бы и нет. Стайлз выходит из комнаты, а я тем временем позволяю себе оглядеться внимательнее, чем это вышло в первый раз. Я подхожу к стеллажу, на котором стоят стопки книг, а так же самые разнообразные вещи, разбросанные в хаотическом беспорядке. Тут есть и мяч для лакросса, и несколько дисков с музыкой группы, о которой я даже никогда не слышала, и сломанные наручники (Боже, даже спрашивать не буду, что они тут делают), и ещё куча, вероятно, нужного Стилински хлама. Затем взгляд цепляется за рамку для фотографий, в которую вставлен рисунок дерева. Я беру её и верчу в руках, внимательно разглядывая ровные линии, прорисованный чёрной ручкой. Когда я разворачиваю рамку, то вижу прикреплённый сзади клочок бумажки с пометкой "Для Лидии". Шаги на лестнице и дребезжание посуды дают мне понять, что Стилински возвращается. — Это ты рисовал? — спрашиваю я, когда парень только и успевает, что переступить через порог своей комнаты. В его руках поднос с двумя чашками и тарелкой с печеньем. — Нет, Лидия, — отвечает он, ставя еду на компьютерный стол. — Как позже оказалось, это был неметон. — Оу, — произношу я, ставя рамку на место. Один вопрос так и вертится у меня на языке, но я боюсь, что это может прозвучать не совсем тактично, и потому решаю зайти с другой стороны. — Между вами что-то есть? Стайлз протягивает мне кружку красного цвета. От её содержимого идёт пар, а так же приятно пахнет мятой. — Ты имеешь в виду нормальные, полноценные, взаимные отношения? — я делаю глоток чая, затем киваю. — Тогда, нет. — Но ты всё ещё любишь её так же сильно, как и последние десять лет, да? Стайлз не торопится отвечать. Он аккуратно берёт вторую кружку с подноса и тоже делает глоток. Я вижу, как он щурится, когда обжигающая жидкость попадает на язык. Затем он, несмотря на то, что кружка горячая от содержимого, плотно обхватывает её двумя руками, словно пытается согреться. Его взгляд направлен перед собой, но в пустоту. — Не знаю. Наверно. Вероятнее всего. В свою очередь, я практически на сто процентов уверена, что он не "наверное", а точно её любит. И всегда будет. Сколько я себя помню, этот мальчишка с лицом, покрытым причудливой россыпью родинок, и янтарными чистыми глазами всегда любил рыжеволосую красавицу. Но при этом, он не был похож на тех страдальцев, которых показывают в кино — он всегда знал, что ему ничего не светит, но, тем не менее, никогда не сдавался. Помню, как однажды случайно услышала часть разговора Скотта и Стайлза, где он сказал: "Чувак, она не игнорирует меня. Я просто до сих пор не появился на радаре её жизни. Вот увидишь, всё ещё будет!". — Когда Дитон рассказывал про обряд, что вы совершили для спасения родителей, он упоминал о ком-то, кто бы смог вернуть вас обратно. Эмоциональная цепь, или ... Якорь. Ведь она твой якорь, не так ли? Стайлз кивает, а затем снова делает глоток. — Всё равно, многое изменилось с тех пор, как вы вместе танцевали на зимнем балу. С тех пор, как уехал Джексон. Даже я это вижу. Не теряй надежды, приятель, всё ещё будет! Я произношу это, а у самой на душе, почему-то, скребут кошки. Мне не нравится смотреть на такого Стайлза — задумчивого, грустного, несчастного. Даже когда он не спит несколько суток из-за ногицунэ, он и то выглядит бодрее, чем сейчас, когда я затронула тему Лидии. — Эй, ну, не грузись, — я делаю глоток, и чай обжигает моё горло. — Не стоило мне об этом начинать разговор. Лучше ты спроси меня о чём-нибудь. Стайлз медленно переводит взгляд на меня. — Да, нет, всё нормально. Просто в последнее время, я не могу с уверенностью сказать, что вообще способен думать о чём либо, кроме собственной смерти. Потому что пока, это — единственный способ одолеть ногицунэ. — Даже думать о таком не смей. Никто больше не умрёт. Я опускаю кружку на пол. От сказанных Стайлзом слов мне становится грустно. А вдруг, действительно, другого способа нет? Вдруг, Стайлз больше никогда не станет прежним? Я забираюсь на кровать с ногами и обхватываю колени руками. Мы оба молчим, потому что знаем, что не стоит ждать чуда. Только сказки и детские истории заканчиваются хэппи—эндом. А таким, как мы, счастливый конец не положен. Иллюзий больше нет. Но есть ли надежда? Не знаю, сколько времени мы проводим вот так, сидя рядом друг с другом, погружённые каждый в свои собственные мысли. Минута. Десять. Может, даже час. Но когда я, наконец, отмираю и тянусь к кружке на полу, чай оказывается холодным. "Вы не сможете убить меня". Чужой голос в моей голове раздаётся словно гром среди ясного неба, отчего я дёргаю рукой и переворачиваю кружку. Чай растекается по полу и, дойдя до ковра, исчезает в синем ворсе. — Ты в порядке, Брук? Я выпрямляюсь и прикладываю палец к губам. "Это моя игра. Вы не сможете победить меня в моей собственной игре". — Брук? — снова зовёт Стайлз, и я прижимаю свою ладонь к его губам, чтобы тот замолчал. "Хочешь играть на моей стороне, Брук? Эти подростки так или иначе проиграют, а ты можешь остаться в победителях. Ты будешь моим тэзудзи, Брук. Ты будешь моим "образцовым" ходом. Ты будешь моим победным ходом". Голос ногицунэ шепчет в моей голове. Он не кричит, не пытается насильно переманить меня на свою сторону. Он словно очаровывает. Я прислушиваюсь, но больше ничего не слышно. Я концентрирую зрение на глазах Стайлза. Он опускает и поднимает брови с определённой периодичностью, пытаясь призвать меня убрать руку. — Что это было? — тут же спрашивает Стайлз, как только я освобождаю его от печати молчания. — Голос, — отвечаю я, а затем тянусь с футболке юноши, и не успевает он сообразить, как я задираю её, оголяя его спину. Фигура Лихтенберга стала меньше. Точнее, ещё немного, и она вовсе исчезнет. — Что там? — У нас практически не осталось времени ... Я протягиваю руку и провожу подушечкой указательного пальца по одному из коротких разветвлений метки. Вижу, как под моим прикосновением кожа Стайлза покрывается мурашками. — Чей это был голос? И что он сказал тебе? Я поправляю обратно его футболку. — Ногицунэ. Он сказал, что я буду его победным ходом. Он знает о том, что рейко слышит его. Каждый раз, когда ты рядом, я слышу, как он зовёт меня. Стайлз, я боюсь, что рейко может сдаться ... Один раз он уже пытался убить близнецов, и я не хочу, чтобы он повторил свою попытку. Или же причинил вред кому-то из вас. Я вскакиваю на месте, и Стилински делает то же самое. — Мне нужно уйти. Мне нужно уйти настолько далеко от тебя, насколько это возможно. Я разворачиваюсь и направляюсь к выходу из комнаты, но чувствую, как рука Стайлза хватает меня за кисть и разворачивает обратно. — И куда ты, по-твоему, пойдёшь посреди ночи? — Шериф сказал, что Питер Хейл может что-то знать о моём отце. И я должна выяснить всё, пока не поздно. Пока не случилось что-то из ряда вон выходящее. — О чём ты говоришь? Я думал, мы ищем твоего брата! Причём тут твой отец? — Он об ... Не важно. Просто дай мне уйти. — Нет. Стайлз сильнее сжимает мою кисть. Под его глазами всё ещё красуются синяки, а кожа бледная, словно мел, но выражение его лица выглядит уверенным и решительным. — Стайлз ... Пожал- .... Но я не успеваю договорить, как вдруг позади парня буквально из ниоткуда появляются чёрные тени, которые в секунду трансформируются в демонов Они. Я точно знаю, что в таких ситуациях разум отключается, и ты начинаешь действовать интуитивно. Поэтому я быстро свободной рукой хватаю Стилински за рукав футболки и тяну его на себя, а затем делаю шаг вперед, преграждая демонам путь к парню. — Почему дерьмо случается каждый раз, когда мы оказываемся у тебя дома, Стайлз? — спрашиваю я. — Им нужно проверить тебя, и они не отступят. Видимо, мама Киры не доверяет тебе. Стайлз всё ещё держит меня за руку, и потому я чувствую, как он тянет меня назад, и я делаю шаг. — Причём тут она? — Демоны, они подчиняются ей. Если бы у меня была возможность, я бы удивилась. Если бы меня не пугали до смерти эти чёрные непроницаемые маски, я бы, возможно, охнула. Но сейчас нечто пытается что-то сделать в отношении меня, и, возможно, даже угрожает моей жизни, и потому я лишь снова делаю шаг назад. — Ребята, — женский знакомый голос зовёт нас, и мы оборачиваемся и видим Киру. Она держит в руках катану. И, кажется, в отличие от матери, она хочет помочь нам. — Вам лучше бежать отсюда куда подальше. Однако, как только Кира делает шаг вперед, занося оружие над головой, Они исчезают. Словно по волшебству. Или, точнее, по приказу. Естественно, мама Юкимура не планировала калечить свою дочь. — Как ты здесь оказалась? — Я подслушала разговор мамы и отца, — девушка убирает оружие в ножны и перекидывает их лямку через голову. — Не трудно было догадаться, что после одной неудачной попытки она совершит ещё одну. Прости, Брук, просто она боится, что ты можешь тоже представлять опасность! Я пыталась переубедить её, но она и слушать меня не хочет! — Возможно, мне самой стоит поговорить с ней? Кира пожимает плечами. И я только сейчас понимаю, что никто больше не держит меня за руку. — Стайлз? — я поворачиваюсь в ожидании увидеть привычное лицо, но вижу лишь пустой дверной проём. — Стайлз?? Мой голос до странности хриплый и обессиленный, хоть я и не кричала вовсе. Пять минут назад со мной был Стилински, не ногицунэ, и это я знаю точно. Но куда же он тогда делся?