J2IsReal 1: Похищение Дженсена Эклза и Джареда Падалеки

Джаред Падалеки раскладывал пасьянс. Настоящих карт у него не было, зато были фотографии Дженсена - самые горячие назначил тузами, а дальше по нисходящей - в тумбочке очень кстати нашелся карандаш. Но сложить пасьянс все никак не удавалось. В памяти всплывали отрывки разговоров, странные взгляды, намеки, шутки, поступки… и всем им всегда находилось логичное объяснение. Раз за разом Джаред прокручивал воспоминания, собственные мысли, чувства, ощущения... выводы. И почему-то все они сейчас казались спорными. Вообще, Джаред никогда не отличался уверенностью в себе, но очень хотел казаться именно таким - уверенным, смелым, способным горы свернуть. Ему нравилось быть в центре внимания. И он всегда очень чутко реагировал на поведение людей, ища малейшие намеки, что он им не нравится. Это было почти болезненно. Винил себя. Винил и честно пытался подстраиваться. Так, выяснив, что обнимашки и вообще тесный физический контакт заставляет партнера по съемкам нервничать, Джаред старался скорректировать свое поведение. Одергивал. Следил. Но то, что обычно помогало наладить контакт, в случае с Дженсеном оказалось бесполезно. Джаред кожей чувствовал, что бесит его. И в то же время уговаривал себя, что это только кажется, что он просто слишком мнительный. Потому что Дженсен никогда ничего прямо не говорил и не показывал. В какой-то момент Джаред поймал себя на том, что не может выбрать - то ли держаться от Дженсена Эклза подальше, потому что сил больше нет терпеть это скребуще-отвратное чувство в груди, то ли злить, злить, злить еще сильнее. Розыгрыши и шутки перестали быть веселыми. Ему нужно было только одно - реакция. Настоящая, человеческая реакция. Но ее не было. Словно Дженсен решил покорно терпеть все, чтобы Джаред не вытворил. И отвечать. Розыгрыш на розыгрыш. Улыбка на улыбку. Более того, они даже стали казаться друзьями, вести себя как друзья. И отношение Джареда к партнеру по съемкам снова стало близко к восхищению - немного старше, но, казалось, много опытнее, Дженсен был прекрасным актером и не менее прекрасным человеком. С ним всегда можно было поговорить и получить поддержку, провести вместе время и почувствовать себя по-настоящему отдохнувшим. Да и чудил Дженсен иногда похлеще самого Джареда, словно не желая оставаться в долгу. Но Джаред навсегда запомнил простое правило - не приближаться. Они могли вместе пить и даже спать, но Джаред, частенько рассказывая о себе, никогда ни о чем не спрашивал Дженсена. Ни о его девушках. Ни о его семье. Все, что считал нужным, тот рассказывал сам. Можно сказать, что вдали от семьи Дженсен стал для него настоящим старшим братом. Но... когда именно это началось? Конец второго сезона? Третий? Точно сложно сказать, слишком не очевидно это было по началу, но Дженсен начал закрываться, в его смехе оставалось все меньше искренности, а в словах появлялось все больше желчи. Сначала Джаред думал, что тот срастается характером со своим персонажем – резким, решительным, наглым, бесшабашным, предпочитающим действовать, а думать потом. Хотя ответ лежал на поверхности - он просто надоел Дженсену. Это было больно: терять друга, отказываться от друга, учиться снова оставлять свои переживания при себе. А потом – свадьба. Сначала его, потом Дженсена. И вот они уже семейные люди, коллеги, знаменитые актеры популярного сериала, на публике изображающие лучших друзей. Пять лет пролетели незаметно. Джаред и думать забыл о своей коллекции и когда-то посещавшей голову шальной мысли: "Каково это? Попробовать однополый секс?" Дело в том, что Джаред был фанатом Дженсена Эклза - стал им прямо на съемочной площадке. И, как и всякий фанат, настолько приближенный к предмету своего обожания, имел не маленькую коллекцию вещей кумира. Тщательно скрываемую. И, иногда, ловил себя на том, что ему нравится тело Дженсена. В смысле, привлекает. Но Дженсен не был девушкой, а Джаред знал только один способ находиться рядом не только на съемочной площадке - не нарушать личное пространство. К тому же сначала его вполне устраивали их отношения, чтобы рисковать ради глупого интереса. А потом стало слишком поздно. Стука в дверь не было. Замок щелкнул, Джаред сгреб недоразложенный пасьянс в кучу, дверь открылась. Край одеяла накрыл компромат, скрывая от лишних глаз. Дженсен переступил порог с початой бутылкой виски в одной руке, другой прижимая к лицу полотенце. - Что случилось? Спустив ноги с кровати, Джаред посмотрел на вошедшего следом японца. Тот никак не отреагировал на вопрос, лишь бросил взгляд на распахнутое окно. - Есть пожелания по поводу ужина? – спросил после паузы. Джаред пожал плечами, Дженсен промолчал. И японец не стал настаивать на ответе. Замок снова щелкнул. Дженсен развернулся и с остервенением швырнул мокрое полотенце в дверь. - Что случилось? – повторил Джаред вопрос. Дженсен выглядел очень расстроенным, хотя темнеющий кровоподтек на его скуле служил неплохой подсказкой. А еще он был пьян. - Понимаешь… Мне только что доказали, что я жадная до денег блядь, продающая себя кому попало... Дженсен глубоко вздохнул и облизал губы, обводя комнату долгим взглядом, в итоге остановил его на окне. Потом посмотрел на Джареда. - А тебе как всегда жарко, да? Взмахнул бутылкой. Отпил из горла. Джаред не ответил - все еще ожидая ответа на свой вопрос, продолжал сидеть на кровати и перебирать длинный ворс ковра пальцами ног. И раздумывать над тем, чтобы поднять полотенце и сходить, намочить его холодной водой и принести Дженсену обратно. Быть может, отношения между ними уже и не те, быть может, глупо надеяться вновь стать друзьями, но Джаред никогда не переставал считать Дженсена другом. Что бы тот ни говорил и как бы ни изгалялся. Когда Дженсену надоело торчать у раскрытого окна, он демонстративно громко захлопнул его, а потом уселся в кресло, поджав под себя ноги. И вдруг неожиданно спросил: - Хей, спорим, нам никто не позволил бы так надолго оставаться наедине в Ванкувере? Когда-то давно, целую вечность назад, Дженсен не был таким циничным. Нет, он был скромным, чутким, вежливым. Мягким. С отличным чувством юмора, но предпочитающим держаться в тени кого-то более шумного. Всегда очень нервничающим перед и во время встречи с фанатами. Когда дело не касалось съемок сериала, кажущимся неуверенным в себе. И еще продолжал оставаться таким, когда Джаред пригласил его пожить у себя. Да, тогда ему и в голову бы не пришло назвать Эклза ублюдком. - Да уж, - ответил. – Скоро сутки, да? Часов в комнате не было, ставшего привычным сотового тоже. Но Дженсен всегда носил наручные часы, что стало с ними? - Да, - подтвердил тот и отпил из горла. – Есть охота. Джаред потянулся к тумбочке с телефоном, покрывало сдвинулось и на пол посыпались фотографии. Предотвратить не смог, не успел ... не захотел. - А это… - начал было, но осекся. Дженсен молча отставил бутылку, поднялся, подошел ближе, подобрал фотографии и вернулся к окну. Какое-то время он перебирал собственные изображения с совершенно ничего не выражающим лицом, а Джаред, следя за ним, бездумно сжимал трубку телефона. - Узнал что-нибудь про Клифа? – не отрываясь от своего занятия, поинтересовался Дженсен. - Нет, а ты? - Не-а… А про планы на завтра? - Тоже нет. - Можешь попробовать потребовать отдельный номер, если боишься спать со мной в одной комнате. Но вряд ли твою просьбу удовлетворят. Джаред дождался, когда Дженсен все-таки посмотрит на него: - Я тоже так думаю. Показалось, что услышал лязг, с которым сходятся стальные щиты, защищающие сердцевину Дженсена Эклза. - Понятно. Он мог бы сказать ему, что какая разница, кто в каких фотосессиях участвовал и почему. Что ориентация и всякое прочее – все это не имеет ровным счетом никакого значения. Но сейчас Джаред ничего не чувствовал в себе, даже разочарования. Никакой уверенности. Все, что он знал об этом человеке, что из этого было правдой? Что наигранным, а что настоящим? И перестанет ли Дженсен играть хоть когда-нибудь? *** Не смотря на то, что спать они легли рано, да и почти весь прошлый день проспали - утро выдалось тяжелым. Дженсен был уверен, что Джаред долго не мог уснуть, так же как и он сам. А когда роль будильника берет на себя кудрявый узкоглазый, ни свет ни заря заявляясь с костюмами, а природа зовет, но надо срочно вставать, бриться и куда-то спешить… Так и хочется послать этот будильник куда подальше. Только ведь не пойдет. Может быть, стоило договориться с Падалеки. Например, отказаться играть по чужим правилам… Но вот только они не разговаривали. К тому же Джар еще вчера заявил, что собирается подчиниться. Дженсен умом понимал, что сопротивляться бесполезно, сделаешь хуже лишь себе. Но что-то внутри мириться не хотело. Судя по размерам, для Падалеки предназначался белый костюм, а Дженсену - черный как смоль. Он принципиально не стал бриться, оставив щетину, в то время как Джар выскоблился и вообще провел в ванной целую вечность. Правда, его волосам потребовался фен, о котором нетерпеливо ожидающий Мизуки сразу не подумал. Суета и спешка заставляли еще больше нервничать, но Дженсен старался держаться подальше от Падалеки. Он не заходил в ванную, пока тот был там, не поправлял, как это могло бы быть в трейлере, загнувшийся воротничок. Не хотел, чтобы его действия истолковали как-то превратно. А это было более чем вероятно теперь, когда Джар видел его старые фото и, кто знает, что еще ему рассказал неизвестный доброжелатель, да тот и сам вполне мог о многом догадаться. Дженсен не боялся его гомофобии, но было неприятно, что кому-то стала известна важная часть его жизни без его согласия. К тому же… он действительно был виноват перед Джаредом. А потом их привели в зал. - Breakfast, - объявил ведущий. Для Дженсена все узкоглазые отличались лишь размерами – высокий, худой, низкий, полный, крепыш, но не узнать Мишима было сложно. Тот занял центральный столик перед сценой, с ним же рядом сидел еще один человек – молодой японец с пронзительным взглядом голубых глаз, что натолкнула на мысли о родстве между ними. И о причудливых законах генетики, которым эти глаза противоречили согласно тому, чему учат в школе на уроках биологии. Всматриваться в лица остальных гостей шоу смысла не имело, и так было ясно, что тут собрались толстосумы из круга знакомых устроителя приватной вечеринки. Раздались жидкие аплодисменты. - Держу пари, большая часть из вас понятия не имеет, кто мы такие, - широко улыбнулся Дженсен, взяв микрофон. Причем произнес он эту фразу таким тоном, каким обычно говорят «Здравствуйте, дамы и господа». Вообще, он вряд ли бы вот так взял на себя инициативу, если бы не давящее и раздражающее чувство в груди, от которого, если нельзя избавиться, то можно отвлечься. Падалеки тоже взял протянутый ведущим микрофон. Стульев им не вынесли, поесть не дали, а на столах гостей маняще темнели чашки с кофе и лежали какие-то закуски. В животе Джареда заурчало. - Кстати, кто-нибудь знает, который час? Аудитория не среагировала. Дженсен готов был поспорить, что по-английски тут понимает каждый третий, а для остальных ведущий тут же перевел его слова. - Пообщаться в непринужденной обстановке, кажется, не выйдет, - пробормотал в микрофон уже тише и без былого энтузиазма, и сделал шаг назад, оставляя Падалеки впереди. – Ну, работай, - добавил уже не в микрофон. Фанатами тут и не пахло. Скорее Дженсен отчетливо чувствовал себя обезьянкой, выпущенной из клетки на потеху скучающей публике. - Я очень рад, что все вы так рано встали ради нас, - процитировал сам себя Падалеки. Обычно он именно так и начинал каждую утреннюю встречу с фанатами, разве что те в это время толпились вокруг сцены и визжали. Сейчас же реакции не было никакой. Но спина Джара осталась прямой, а голос ровным: - Если у вас есть вопросы, задавайте. Раньше Дженсену и в голову не могла прийти дикая мысль, что у аудитории может просто не оказаться вопросов. Вероятно, Джаред так же об этом не задумывался. Но тишина не длилась долго, Мишима сделал знак, и ему подали микрофон. - Мистер Падалеки, Мистер Эклз, спасибо, что любезно согласились выступить. Скажите, как вам нравится Япония? Спросил по-английски, но ведущий тут же перевел его слова. - Очень дружелюбная страна, спокойная, безопасная, - ответил Джаред, едва тот закончил. – Очень вкусная, хоть и необычная для нас, еда. Мне всегда хотелось побывать здесь, но времени не было, к сожалению. Дженсен усмехнулся. - А вы, мистер Эклз? Вы же не впервые у нас в гостях. Среагировал не сразу - при словах о еде заскулило в животе, так что Дженсен немного мысленно отвлекся. Да и вообще все пока было не так страшно, как он опасался. Хотя, он не смог бы сказать, чего именно ожидал. - О, мне всегда у вас нравилось. Особенно молодые японочки. Дженсен изобразил характерный жест «лыжник и лыжные палки», совершенно не чувствуя в себе желания придерживаться светского тона, выбранного Падалеки. Японцы – народ, повернутый на приличиях, но с довольно своеобразными представлениями о них. Например, в центре столицы может быть целая улица заведений узаконенной проституции, но при этом неприличные шутки недопустимы в разговоре даже с коллегой, если только это не близкий друг. Однако и такой ответ не вызвал оживления. - А как же молодые японцы? – продолжил Мишима после небольшой паузы. - Или вам нравятся постарше? Он должен был догадаться раньше, но провокация застала врасплох. Так вот кто удружил с фотографиями? - Кажется, конвенция будет проходить под лозунгом «Унизь Кумира»? – выдавил из себя улыбку, сверля взглядом старого японца-метиса. Но тот и не собирался отводить глаза. - Джей, ты не говорил, что предпочитаешь японцев! – совершенно неожиданно воскликнул Джаред, заставив вздрогнуть. - Американцы тебя не устраивают? Это стало похоже на кошмар. Секунду назад их было двое против кучки скучающих пупков с толстыми кошельками, а сейчас Дженсен ощутил, что совершенно один. Его ударили в лицо, он стерпел, но последовал удар в спину. - Почему же, один очень даже устраивал, - попытался ударить в отместку. И тут же пожалел об этом. - Но он умер. Джаред продолжил смотреть на него изумленно, словно задал совершенно невинный вопрос, а Дженсен дал остроумный, но не особо удачный ответ. Вот и все. А вот взгляд Мишима ничего хорошего не сулил. Быть может, старик с утра плохо владел эмоциями, а, может, специально приподнял завесу. Но Дженсен нутром почуял, что лучше бы не добавлял ничего к ответу. Кажется, Ким Мэннэрс был не только другом господину Мишима, а Дженсен своим заявлением только что собственноручно подписал себе смертный приговор. Но тут микрофон взял человек, сидящий рядом с устроителем конвенции. - Здравствуйте, Дженсен. Меня зовут Киёши, - судя по началу, тот был знаком с правилами хорошего тона. - Я не ваш фанат, очень сожалею, но до сегодняшнего утра даже не подозревал о вашем существовании… Но у меня вопрос к Джареду Падалеки. Возможно, что свет просто так отразился, но показалось, что голубые глаза молодого метиса опасно блеснули, когда он переводил взгляд с него на Джара. - Каково это – узнать, что ваш друг и коллега – гей? Знаете, у нас очень терпимая страна, но и у нас никто не стремится афишировать свою сексуальную ориентацию. И когда такое происходит, отношение окружающих заметно меняется… Утро действительно выдалось тяжелым. Только Дженсен и не подозревал, что основная тяжесть еще впереди. - Очень приятно познакомиться, Киёши, - у Падалеки было время, чтобы собрался с мыслями, пока ведущий переводил вопрос на японский. - Могу лишь сказать, что был удивлен. И очень огорчен. Понимаете, сложно смириться с тем, что твой едва ли не самый близкий человек - лгун и обманщик. Кажется, что знаешь его как самого себя, а вдруг оказываешься один на один с незнакомцем. «Вот мы не могли об этом без свидетелей поговорить?!» Дженсен ощутил просто неодолимое желание закинуться кофе и аспирином. У него явно упало давление, потому что заболела и закружилась голова. А еще ему срочно потребовалось куда-нибудь присесть.