****
Как часто люди в порыве чувств совершают не самые умные поступки? Наверное, постоянно. Точно так же многие хотя бы раз просыпают остановку. Или остаются вдруг без денег, документов или средств связи. Но не всё же сразу! И не в чужой стране. Вылетая из гостиницы и ловя первое попавшееся такси, Джаред думал вовсе не о том, как будет расплачиваться. И не о том, что кредитку его никто не примет и обратно придётся добираться на метро. Нет, все мысли были заняты "мать его, Дженсеном" и его очередной выходкой. Хотя, конечно, многим со стороны могло показаться, что это Джаред неудачно пошутил, а Дженсен лишь поставил его на место. Как давно это началось? Эта невидимая война? Ему просто необходимо было остыть, подышать свежим воздухом, прогуляться – и плевать, что они не в Штатах и даже не в Канаде. Но усталость взяла свое – сначала были съёмки до четырех утра, сборы и перелёт, назначенное на восемь утра интервью… Потом ссора, недоразумение с кредиткой, поиск входа в метро и нужной ветки – а без знания языка та ещё задачка, между прочим! Словом, перенервничав, Джаред умудрился задремать, едва пристроив зад на тёплое сиденье. И вот сейчас рука в кармане нащупала лишь пустоту. Растирая онемевшую щёку, Джаред попытался одновременно вытянуть ноги и вспомнить, где он и как сюда попал. И ещё раз обшарить карманы. Ни телефона, ни денег. А ведь он где-то читал, что метро в Японии славится возможностью спокойно выспаться, и никто не обчистит карманы. "Ага, как же". Ну хотя бы можно не сомневаться, что он все ещё в Японии. В Токио. Спина затекла, ноги подмёрзли, а ведь на душе и так погано, что в очередной раз выставил себя истеричкой. И надо как-то возвращаться, как-то заставить себя посмотреть в зелёные глаза и сделать вид, что ничего не было. При воспоминании о Дженсене внутренности свернулись в трубочку, зато мысли собрались в кучку. Джаред ещё раз похлопал себя по карманам. И опять убедился, что ни телефона, ни кошелька там нет. "Соберись. … Легко сказать." Лет с четырнадцати из всех неприятностей, где не помогали кулаки и природный дар убеждения, удавалось выбираться при помощи телефона и денег, но и то и другое сейчас было не доступно, а бить или убеждать – некого. А в голове созрела лишь одна и та не самая оригинальная идея: найти полицейского и попросить о помощи. Языковой барьер не должен стать проблемой – большинство встреченных до сих пор японцев хоть немного, но понимали английский, да и сам он пару фраз выучил. По вагону разлился мелодичный перезвон, за ним раздался бодрый голос диктора – вероятно, объявление о следующей станции, но для Джареда скорее напоминание, что продолжать ехать куда-то дальше так же бесперспективно, как и ждать, что вор раскается и вернёт вещи. Облачко пара сорвалось с губ. Двери электрички захлопнулись за спиной, отрезая путь назад, к сиденью с подогревом, и Джаред почувствовал себя одиноким и брошенным. Хотя, кем? Пока шёл к выходу из метро, задумался о том, насколько привык к комфорту. Быть всегда на связи вошло в привычку: интернет, GPRS, мобильная связь – пока не лишился, считал само собой разумеющимися. А лишившись, почувствовал себя голым и отрезанным от остального мира. А вокруг, как назло, ни души. Ну, почти. Разве что одинокие шаги за спиной. Холодок пробежал по коже, а может это случайный сквозняк проник под лёгкую куртку и прошёлся по вспотевшей спине, но Джаред вдруг осознал, что идущий следом явно пытается подстроится под ритм его шагов и скрыть за ними звук собственных. "Отлично, обокрали, а теперь ещё и маньяк увязался. Насыщенная культурная программа, но спасибо, я не заказывал тур в агентстве неудач!" Выход в город приближался, коридор с каждым шагом казался все более узким и тёмным, Джаред хмурился, вздыхал, терпение его трещало по швам. Пока окончательно не лопнуло. Остановился. Оглянулся. – Послушай… Разве не этот парень сидел прямо напротив в вагоне? Вышел следом? – Не знаю, понимаешь ли ты меня, но если решил ограбить, то опоздал, – вытащив руки из карманов, Джаред продемонстрировал раскрытые ладони. – У меня ничего нет. Показалось или он только что извинился, что весь такой непригодный для ограбления, испортил хорошему человеку планы на вечер? Однако преследователь не обратил на сказанное ровно никакого внимания, а вместо этого обогнул его, прошёл через турникет и скрылся за поворотом. – А я слышал, в Токио ночью народа больше, чем днём… Или врут, или я не в Токио. "Телефон… Надо попросить позвонить." Джаред рванул следом, но дверцы турникета захлопнулись прямо перед самым носом (точнее, на уровне ширинки), едва не покалечив самое ценное, что есть у мужчины. Хорошо, успел отшатнуться. – Отлично… Наскальная живопись в виде значков и рисунков на турникете навела на мысль, что просто так его не выпустят. Билет нужен не только для того, чтобы попасть в метро, но и чтобы выйти из него? Оригинально. Кажется, ему говорили что-то такое… Но ни денег, ни билета у него нет. Хотя поблизости так же нет и никого, кто мог бы это проверить. Так что Джаред вздохнул и перемахнул через турникет. А поспал он хорошо – на улице не просто успело стемнеть, настала самая настоящая ночь. А вокруг одни контейнеры, тянущиеся бесконечными рядами. "Кли-и-иф, забери меня отсюда, будь лапочкой…" Холод продрал до костей, вынудив сдвинуться с места и зашагать по блестящему и скользкому от тонкой корочки льда асфальту. Итак, шанс поговорить с местным и получить помощь он упустил. Что теперь? Вернуться в метро, пересесть на электричку, следующую обратным курсом, и попытаться сориентироваться хоть на какое-то знакомое название станции, благо, объявляют их на двух языках? Но это означает, что придётся опять изображать стритрейсера, ехать зайцем, а там ведь тоже надо будет как-то выйти в город… И название станции, на которой сел, он всё равно не помнит. Где-то совсем недалеко проехала машина. А где машины – там люди. Определившись с направлением, Джаред ускорил шаг.***
– Ну и где он? Дженсен воспользовался нейтральным "он", хотя на языке так и вертелось ёмкое, но не цензурное нарицательное. Однако на Клифа это не подействовало. Костерман казался частью машины: такой же молчаливый, невозмутимый, готовый вечно ждать своего хозяина. Дженсен не мог определиться, раздражает это или, наоборот, успокаивает. – Ты же не думаешь, что он решил в бега податься? – тишина. – Или думаешь? Телохранитель продолжил молчать – или отстаивая статус-кво, или просто предоставляя ему возможность и дальше вариться в собственном соку. "Не дождётесь. Один раз дай слабину – и не заметишь, как на каждом шагу начнёшь извиняться, да раскланиваться." – Музыку хоть включи, мелкий. Салон тут же наполнили дикие ритмы вперемешку с тарабарщиной на японском. Клиф не стал уточнять, какую именно музыку желает послушать его клиент, и врубил радио. Местное. – Остроумно. Дженсену надоело впустую сотрясать воздух. С тем же успехом он мог беседовать с собственным отражением в зеркале. А время шло. Зазвонил телефон. – Где Падалеки?! – взволнованный голос. Не оригинальный вопрос. За последние три часа он слышал его раз сто. Тысячу раз задавал сам, правда, в основном – себе. – В каком месте я похож на няньку? – ровным голосом, хотя горло заскребло от сдерживаемого рычание. – В следующий раз повесьте на него маячок. Трубка помолчала немного и отключилась. Тоскливо замигал значок разряженного аккумулятора. Но ставить сотовый на зарядку хотелось не больше, чем возвращаться в отель, где все только и делают, что спрашивают друг друга: "где Падалеки?!" – и глотают кофе вперемешку с успокоительным. А ещё косятся на него с тем самым выражением, в котором легко читается: "Это ведь твоя вина?" На экране появился ещё один мигающий значок – новое сообщение. «Если хочешь увидеть Джареда Падалеки живым и здоровым, приходи на станцию Йойоги один через полчаса.» – Вот засранец, – прошипел сквозь зубы. Авторство шедевра, несомненно, принадлежало Джареду. Пропавшему, но продолжающему испытывать терпение окружающих, шутнику. Только в этот раз шутка затянулась и имела весьма неприятные последствия, о которых эта весёлая личность пока явно не в курсе. Но злость притихла, когда экран мигнул и подгрузилось изображение, на котором отчетливо было видно Падалеки, перепрыгивающего через турникет в метро, а так же тёмный силуэт человека в капюшоне, явно следующего за ним. Дженсен поднял взгляд и обнаружил в нескольких дюймах от своего лица физиономию Клифа. Тот всё же прекратил изображать неодушевленный предмет и проявил участие. В своём стиле. Повисло неловкое молчание. – Два часа ночи, отвези меня в отель.***
По мнению Клифа, кризис достиг апогея. Это происходило время от времени. Ведь когда встречаются два настолько чувствительных и одновременно проницательных человека – они не только лучше, чем кто-либо, понимают друг друга и способны поддержать. Нет, не только. Ещё они, как никто иной, могут морально уничтожить друг друга. За то время, пока снимается сериал, "Джеи" просто не могли избежать участи стать друзьями. Оба предпочитающие скрывать свои истинные чувства, как никто другой, умели проникать в чужие души, интуитивно отличая настоящее от наигранного. Клиф не знал, как и что там было в начале съёмок, но когда он познакомился с ними – парни искусно играли на камеру и на публику. У поклонников сериала не возникало сомнений, что Сэм и Дин – братья с особой связью, а у съёмочной команды, что Джаред и Дженсен – друзья и актёры с особой химией. И ребята уделяли большое внимание сохранению этих образов. Но так ли оно было на самом деле? Став телохранителем, Клиф получил ответ на свой вопрос, но предпочитал помалкивать. В конце концов, для выполнения профессиональных обязанностей он знал всё, что нужно. Например, сейчас догадался, что что-то случилось. Поклонники Эклза вряд ли могли заподозрить того в нерешительности, да и чтобы стать актёром, сниматься – одного таланта мало. Однако, Эклзу было свойственно в сложных ситуациях ждать у моря погоды. И ничем, кроме дьявольского везения, Клиф его успех объяснить не мог. Хотя актёрский талант у парня был от бога. И вот, Дженсен Эклз, так и не дождавшись возвращения Падалеки или хоть каких-то новостей о нём, явно терзаемый чувством вины за то, что наговорил парню перед побегом, решает поехать в отель спать. Как ни в чём не бывало. Во-первых, это не соответствует образу "друга", во-вторых, Клиф успел кое-что понять об актёре – он действительно глубоко переживающий и сопереживающий человек, просто неспособный наплевать на чужие проблемы и завалиться в кровать. Не в этом случае. Не тогда, когда дело касается Падалеки. Но выводы Клиф всегда предпочитал держать при себе, поэтому позволил мотору заурчать громче и сытнее, и вывел джип со стоянки на дорогу. Зеркало заднего вида поймало нерешительный взгляд с заднего сидения, но Эклз не спешил с откровениями, о чём-то задумавшись. Это было опасно. Зачастую слишком глубокое погружение в себя могло привести к очередной депрессии. А Дженсен Эклз в депрессии – это бомба с очень коротким фитилем. Хуже может быть только две бомбы. Плохо для всех. И для телохранителя в том числе. – Дженсен… Ты же останешься в номере до утра, да? "Да, конечно, ты можешь быть свободен до завтра", – такой ответ был ожидаем. Но Эклз гипнотизировал взглядом телефон и молчал. – Дженсен? – Ты не знаешь, где это – Йойоги? Пришлось съехать с дороги, чтобы ввести в навигатор точку назначения. Электроника немного подумала, сверяя название на латинице со своей базой данных, и выдала схему маршрута. Клиф покосился на актёра, перевесившегося через спинку сидения и рассматривающего экран навигатора. И попытался сформулировать вопрос: "Ты туда прямо сейчас собрался?", "Что ты там забыл?", "На кой чёрт тебе это место?", "Это как-то связано с Падалеки?" – вариантов было много, но ни один из них не подходил, чтобы выразить все подозрения и сомнения разом, а много говорить он не любил. Однако Эклз, видимо, решил посвятить принятию решения всю оставшуюся ночь. А по прикидкам Клифа, до рассвета оставалось не так уж и много. – Отвезти? – спросил всё-таки. Дженсен сначала перевёл взгляд на лобовое стекло, потом на него. И только тогда кивнул.