Под звуки биения сердца

Василиса никогда бы не поверила, скажи ей кто, что она позволит себе спокойно стоять рядом с Ляхтичем, не испытывая ни малейшего желания сейчас прогнать его как можно дальше, а самое главное, навсегда. Но, увы. Времена меняются. Сейчас она уже ничего не могла сказать с прошлой ясностью, потому что была остановлена самым наглым образом посреди коридора и не испытывала ни малейшего желания моментально убегать. Она пристально смотрела на него, будто бы дожидаясь того отвратительного момента, когда парень её ударит или оттолкнёт. Этого не случилось. Марк глядел так, будто бы собирался предложить что-то, и предложить немедленно, но слова так и не сорвались с его губ. Вместо того, чтобы сделать хотя бы шаг в сторону или вперёд, он просто стоял на месте, не пропуская её дальше. Василисе от этого стало не по себе. Она не сомневалась, что в голове у такого, как Ляхтич, не может быть ничего хорошего. И её утверждение искало подтверждения в его взгляде. - Куда спешишь, Огнева? – наконец-то вполне надменно, рукой преграждая ей путь к отходу, поинтересовался Марк – его фигура, нависшая над нею, отнюдь не испугала Василису, но чувства радости, естественно, не вызывала. - Куда надо. Грубый ответ не заставил парня отступить, более того, взгляд стал немного настойчивее и недовольнее – словно он собирался задать какой-то ещё интересующий его вопрос, а после внезапно позволил себе отвлечься. - Куда надо – это куда? Он вздохнул, и в этом вздохе девушка почувствовала откровенную усталость, невероятно удивившую её. Надо же, человек умеет чувствовать – даже если этот человек всего лишь Марк Ляхтич, редкостная скотина и сволочь. Она постаралась не пятиться назад, да и всё равно некуда было, а вжиматься в стену казалось глупым. Девушка лишь мирно смотрела ему в глаза, будто бы дожидаясь момента, когда на неё наконец-то поднимут руку. Или закричат. Она могла верить в то, что что-то плохое обязательно случится столько, сколько ей было угодно – но это не отменяло того факта, что взгляд Марка казался спокойным. Да и вообще, сейчас девушка понимала, что выглядит глупо. Зачем прятаться? И зачем, чёрт возьми, бояться, словно у тебя на руке не браслет, а какая-то отвратительная цепь, а он – не обыкновенный светловолосый парень в банальной одежде, а рыцарь с металлической футболкой, бронёй из джинсовой ткани, а самое главное, вместо стены под его рукой покоится нынче самый страшный на свете меч. Василиса выдохнула, стараясь не придумывать лишние факты не слишком загадочному образу Марка. - Тут рядом, - протянул внезапно совершенно спокойно он, и рука словно решила вжаться в стену ещё сильнее, - есть цветник. - Предлагаешь мне самой вырыть там себе ямку и лечь в гробик? Василиса сдула упавшую на глаза рыжую прядь и постаралась смотреть с вызовом. Её синие глаза, она знала, готовы были наполниться слезами, но сдерживаться всё ещё получалось, главное – не слушать наглый издевательский смех. Да и не поднимет же он на неё в самом деле руку! Вместо того, чтобы поднимать руку или делать что-то плохое, Марк удивлённо пожал плечами. - Я собираюсь показать тебе цветочки, а не прикопать тебя в них, - Ляхтич потянул её за запястье, словно изо всех сил пытаясь продемонстрировать, что ему всего лишь скучно. Василиса уже было подчинилась и была готова последовать за ним – но невероятным новоизбранным подобием молнии вдруг явился Фэш – недовольный, всколоченный и преисполненный как минимум ненавистью к Ляхтичу. Марк даже не успел выпустить запястье Василисы, как был успешно схвачен за воротник и почти поднят в воздух – почти только потому, что на полноценное исполнение этого действия Драгоцию чего-то не хватило, то ли моральных, то ли всё-таки физических сил. Недовольство просто-таки било рекой, но стоило только Фэшу занести кулак в стремлении сравнять нос Марка с остальными частями тела, Василиса моментально перехватила его за руку – совершенно случайно. И, совершенно случайно, добавила: - Даже не вздумай! *** Если б Диане очень сильно захотелось, она, наверное, могла бы сейчас оказаться в шумной компании и даже получить от неё определённое удовольствие, но желания такого не было даже близко. К её огромному сожалению, вся честная компания держалась на примерно таком же честном слове, а самое главное, использовать в своих целях глупое одиночество не получалось. Она уселась на лавку, терзаемая бесконечными размышлениями, и попыталась как-нибудь абстрагироваться от окружающей среды, вот только почему-то не получалось. Вокруг пели птички, и зелень огромным потоком окружила фею в её бесконечном одиночестве, которое никто развеять не мог. Она запрокинула голову и попыталась смотреть на небо. Оное отражалось в глазах Дианы короткими облаками, словно могло найти в ней свою частичку, вот только ничего не получалось, и только пустота выстилалась в груди. Было холодно. Она проигнорировала даже тот момент, когда тучи действительно начали сгущаться над головой – не потому, что ей внезапно стала грозить опасность, а потому, что собиралось на дождь. Диана устала от побегов, а поскольку была всё-таки не до конца человеком, могла позволить себе отдохнуть под потоком дождя. Над головой, закрывая внезапно кругозор, раскрылся вполне симпатичный зонт, и она посмотрела на услужливые узоры. Полупрозрачные стенки просвещались от дождя, и она с удивлением отметила, что что-то тут не так – синие пятнышка сливались одним потоком и стремились обратиться в новый неизвестный узор. Фантазия могла бы воспроизвести что-то новое, когда её руку осторожно сжали, и Диана вполне могла услышать прозвучавшее в воздухе короткое «прости», которое прежде ей хотелось бы проигнорировать. Было уже даже не смешно, и она позволила себе выдохнуть «прощаю», стараясь смотреть не в глаза Ярису, а на зонт со смешными разводами. Но руку-то не убрала. *** Дождь полил как раз не вовремя. По крайней мере, не вовремя он полил исключительно для Татьяны, когда она вспыхнула отчаянным желанием сбежать подальше из этой пещеры. - Лгун! – уверенно обвинила она Бейбарсова, на что почувствовала в ответ более наглый, чем обычно, взгляд, услышала настойчивое фырканье, а самое главное, не заметила ни единого намёка на раскаянье. Глеб казался самодовольным гадом, устроившись на краю пещеры, а самое главное, притворялся, её и весьма активно, дурачком, который совершенно ничего не понимает в магии. - Это когда я только смел говорить тебе неправду? – возмущённо возопил Бейбарсов, поймав Таню за запястье и усадив её рядом. Девушка могла бы сказать, что боится испачкать одежду, потому ни за что не сядет рядом с ним, да вот беда – она была всё в тех же своих бесконечно грязных джинсах, а значит, не было ну ни малейшего смысла пытаться изменить собственное состояние. Она вряд ли будет грязнее, чем есть сейчас. Глеб, пользуясь моментом, уложил руку девушке на талию и едва-едва заметно улыбнулся, словно собираясь её подначивать и дальше собственным невыносимым поведением. Ей хотелось бы вроде и оттолкнуть его, а с другой стороны, сделать это отнюдь не получалось. И вообще, всё шло далеко не так, как ей хотелось бы, и Таня понимала, что постепенно банальная прогулка становилась тем, чем предполагал сделать её Бейбарсов ещё с самого начала. Свиданием. От одной мысли о том, с какой целью она пришла сюда, Татьяне стало дурно, и она попыталась отодвинуться от Глеба. Тот не дал – отловил за руку, притянул ближе к себе и так крепко обнял, что Гроттер показалось, будто из её лёгких выпили воздух. - Гад! Он никак не отозвался на возмущённое восклицание, не ответил спокойным подтверждением или чем-то в этом роде. - Я сказал тебе правду, - невозмутимо протянул некромаг. – Это обыкновенное место, и в сухую хорошую погоду тут обычно достаточно много учеников. Уж точно больше или равно тому количеству, что в моей комнате. От обиды Татьяна сжала руки в кулаки, и эти самые кулаки более чем успешно тянулись к носу Бейбарсова. Врезать хотелось невероятно – по крайней мере, за хитрость и «никакого мошенничества», что обратилось в её случае в такую подставу! Посему Татьяна воинственно поправила футболку, вскочила на ноги и собиралась скрестить руки на груди, но почти не устояла на ногах. Она пошатнулась и едва ли не упала назад, собираясь сосчитать головой все ступеньки, точнее, все уступчики на скале. Глеб отреагировал вовремя. Пальцы сжали запястье девушка как раз в то мгновение, когда она уже почти-почти упала, и он резко притянул её к себе, обнимая за талию с такой силой, что Гроттер задохнулась. Мир поплыл-закружился перед её глазами, всё завертелось в бесконечную круговерть, и Таня упёрлась руками в плечи некромага, не в силах ни притянуть его к себе, ни оттолкнуть подальше. Он наклонился вперёд самым наглым образом, понимая, что Гроттер будто прилепилась к одному месту, и прикоснулся к её губам своими, целуя самым наглым образом и не давая ни единого шанса оказаться на свободе. Гроттер несколько раз попыталась ударить его, но, вместо того, чтобы действительно порядочно врезать, когда некромаг на мгновение отстранился от неё, нетерпеливо закусила губу – чисто автоматически. Беда была в том, что на самом деле Татьяне попросту не удалось успокоить собственные чувства, что так и подпрыгивали на месте. Некромаг обнял её настойчивее, поцелуй углубился, и она вспомнила с ужасом, что на самом деле поцелуй мага Смерти никогда не вылетит у неё из головы. …После все посторонние мысли мирно покинули голову, и вокруг всё завертелось приятным калейдоскопом. Когда до Гроттер дошло, что калейдоскоп – это не есть плюс этого вечера, а наглость Глеба в его бесконечном использовании магии, она лишь слабо отступила назад, к счастью, уже вглубь пещеры, а не на её край, и прижалась спиной к каменным стенам, будто бы признавая собственное окончательное поражение. Дышать было тяжело – и вообще, ей упрямо казалось, что сейчас весь мир ускользнёт от неё в пустоту. Она уцепилась руками в край собственной футболки и попыталась отыскать в голове воспоминание о Ваньке, который, казалось, должен был бы сейчас помочь ей, оттолкнуть некромага туда, в пропасть. Она думала, что между ними ничего не может быть, а самое главное, Бейбарсову было положено вручить ей чёрную розу, а после самым наглым образом повалить на землю. Вместо этого Глеб весело подмигнул ей, подошёл к обрыву – ведь добраться до пещеры можно было только с одной стороны, с другой следовала исключительно отвесная стена, - и самым наглым образом… прыгнул оттуда. Гроттер вскрикнула. В пустоте небес она могла увидеть только отражение собственного отчаяния и рванулась туда, пытаясь убедить себя мысленно в том, что не случилось ничего страшного, вот только мысли уже успешно вырисовывали ей хладный труп и до того не особо горячего некромага. Сердце забилось быстрее, чем ему стоило бы, она ускорила шаги, бросилась к полумёртвому некромагу… А эта зараза лежала и улыбалась! - Как приятно чувствовать, когда о тебе вот так заботятся, - сообщил он, опять самым наглым образом обнимая Таню. - Симулянт! Гроттер хотелось встать, но некромажьи руки и собственные тайные желания держали достаточно крепко, чтобы она вообще шевелилась, и ей внезапно захотелось прижаться к его груди и отвечать на настойчивые поцелуи. Дыхание казалось изменчивым и каким-то слишком сбивчивым, и Гроттер постаралась вызвать в голове образ Валялкина. Они могли бы быть примером идеальной любви – светлый добрый ветеринар и извечная спасительница, что не может миновать ни одно приключение, не вмешавшись в него собственной персоной и не испортив всё, что только попадётся ей под руку. Ах, как это было бы, наверное, прекрасно, по крайней мере, с точки зрения неусыпного директора Тибидохса! Вот только случилась одна довольно значительная проблема, по которой прелестный союз мог не стать реальностью. Пока пример идеальной любви всё ещё слыл в памяти людей, чёртова спасительница Гроттер внезапно позволила себе наклониться и самой поцеловать вредного, наглого, настойчивого и до жути привлекательного некромага…