Под звуки биения сердца

В столовой небезызвестного Тибидохса могло быть как угодно, но одно оставалось незаменимым – шумно тут оказывалось всегда. Как бы Сарданапал ни пытался угомонить учеников, сколько бы ни старался Поклёп Поклёпыч, активно вышвыривая надоевших зверушек и обещая детишкам полнейшее зомбирование, сколько бы ни вносил Тарарах знаменательное предложение о том, как заставить зверей и людей вести себя тихо, ничто не помогало. Впрочем, периодами, ранним-ранним утром, когда только-только начинали просыпаться первые преподаватели, приходя на завтрак сюда, чтобы не потчивать себя-любимых под детский визг и юношеские крики, тут и вправду было куда более мирно, чем в любое другое время суток. По крайней мере, такого уж кошмара тут разыскать было нельзя – может быть, спокойствие превратилось в нечто намеренное и надменное, может, наоборот, преподаватели отдыхали специально для того, чтобы после с удвоенной силой взяться за собственные труды. Правда, как вещал Ягуний Птолемей Селевк Первый, нет ничего страшнее, чем много жрущие преподаватели, и именно по этой прелестной причине они и скрывались поздно вечером или рано утром в глубинах столовой. Наслушавшись от надоедливого молодого человека воплей о том, что к преподавателям Тибидохса утром подходить нельзя, доктор Ватсон умудрился проигнорировать его назидание и действительно явился довольно рано, да ещё и с желанием поесть. Скатерти тут действительно лежали, а преподаватели отчаянно пытались в спокойствии и тишине отведать хотя бы пару кусочков. Раскрылась и тайна подобной закрытости этого завтрака – беда была в том, что учителя занимались активным обсуждением судьбы учеников! Мало ли, что тут только можно было услышать особенно любопытным ушам, да вот только одна беда – никто не пытался ничего поделать. Увы, но, сколько бы студенты не прорывались в этот Зал, моментально утихали все разговоры, вопли становились шёпотом, а прознать сквозь них что-то важное становилось практически невозможным. Естественно, это было ужасно и глупо. Конечно же, можно было попытаться проведать, но зачем, если преподаватели в Тибидохсе всегда были и есть добрыми, а значит, не следует выводить их из себя? По крайней мере, все талантливые маги Тибидохса, что не входили в преподавательский и магспирантский состав, придерживались именно такого мнения. Неталантливые маги… Ну, что же, пусть Ватсон плохо знал этих ребят, но примерно мог себе представить, что именно способен сделать с худосочным, нежным Шурасиком громила Гуня Гломов. И, к огромному сожалению последнего, ответом было радикальное «ничего» - конечно же, Шурасик, по мнению Шерлока Холмса, не доходил до его уровня, вот только, к беде Гуни, он был куда умнее среднестатистического мага. О том, что некоторые другие талантливые и одарённые, тот же некромаг, могли ещё и здорово врезать, не хотелось и упоминать. Поэтому Мэри выбрала для их завтрака именно такой ранний час. Она сама разбудила своего драгоценного супруга и сама притащила его сюда, то ли для наблюдения, то ли для того, чтобы было тихо. Мэри, надо быть предельно честным, ожила и расцвела. Только и радостная улыбка появлялась на её губах, тепло так и чувствовалось в каждом движении… Скоро она станет матерью. Этот факт вообще пугал – но совсем немножко, только в те мгновения, когда доктор Джон Ватсон начинал подумывать о том, что, возможно, его жена не просто не столь проста, как кажется, а ещё и не отстаёт от его друга. И в это же мгновение он разрывался в своих желаниях, не зная даже, что будет хуже – ребёнок похожий на Шерлока Холмса, ну, или же ребёнок, который совершенно не похож на Шерлока Холмса. Хотя, казалось, как? Но дурное влияние есть дурное влияние. Ватсон вновь грустно вздохнул. В условиях бесконечного безделья он мог только ходить часами по школе, в которой ничего не смыслил, краем уха слышать разговоры, а в оных он понимал ещё меньше, да ещё периодами возводил взгляд в небеса, но и там не было абсолютно ничего хорошего. Скукота. Когда Шерлок перестал повторять заветную «мне скучно», вероятно, место его уверенно занял Джон Ватсон – да так уверенно, что никуда от этого не денешься. Он прикрыл глаза. Как игнорировать собственное отвратительное настроение и не предаваться в пучину скуки? Как… - Джон, тебе не кажется, что ты мог бы для исключения вырваться из своих глубокомудрых мыслей и ради исключения обратить внимание на свою законную жену? – послышался недовольный и язвительный голос где-то над головой. Доктор Ватсон моментально вскочил и обернулся, но драгоценная законная жена, успешно от вышеупомянутых глубокомудрых мыслей его всё-таки оторвав, умудрилась сесть сама, поглаживая живот. Казалось, раздражение было просто-таки написано на её пусть простом, но не лишённом привлекательности и исключительно женской мудрости лице. В конце концов, Ватсон тоже не был писаным красавцем, но и в киллерах в далёком прошлом, к счастью или к горю для своего круга общения, тоже никогда не значился. Это было странно. - Почему ты вновь грустишь? – требовательно, словно Ватсон только что нарушил закон, поинтересовалась Мэри. Даже если в чём-то была виновата именно она, всегда у женщины получалось так, что последним идиотом и гадким ненормальным существом чувствовал себя именно Ватсон. Джон уже устал от этого ощущения, но избавиться от него ну никак не мог. Периодами у него возникало странное впечатление, что Мэри попросту издевается и ведёт двойную игру, но… У них ведь будет ребёнок. - Шерлок, - сообщил наконец-то Ватсон таким грустным тоном, словно только что на него должен был свалиться весь мир. - Ну? - Шерлок совершенно не так себя ведёт, - вздохнул он. Казалось, это не должно было обратиться в трагедию, но бесконечно действенный детектив мог бы развеять ореол скуки вокруг Ватсона и Мэри. К тому же, постоянно думать о будущем ребёнке и возможности спокойной жизни оказалось и вправду невыносимо. Он предпочитал не возвращаться мыслями в тот отвратительный момент, когда признал про себя, что без чудачеств супруги или друга не может прожить и дня. Требования обыкновенной жизни загнали его в тупик. - Он вообще не ведёт себя как-либо, - фыркнула Мэри. – Я уверена, что твой Холмс в очередной раз влез в отвратительное дело, а это всегда приводит к тому, что он отходит даже от элементарного понятия здравого смысла. Ватсон посмотрел на неё настолько грустно, что женщине даже стало не по себе. Рука автоматически легла на живот, словно пытаясь защитить ребёнка от очередной глупой выдумки Шерлока Холмса. Страшный человек. Она понимала, что бояться такого – последнее дело, более того, сумела преподнести такую милую мысль и своему мужу, вот только грусть Джона отнюдь не радовала её. Если женщина вела себя подобным образом, значит, у неё на то был определённый повод – и если Ватсон вёл себя вот так, повод тоже должен быть. - Проблема в том, что он ничего не делает. Он почти вернулся в ту норму обычного человека, что в случае Шерлока едва ли не именуется самоубийством. Мэри фыркнула. Казалось, она не посчитала это серьёзным, хотя должна была бы, и её бесконечное спокойствие удивило Ватсона ещё больше, чем поведение великого и ужасного в своих расследованиях Шерлока Холмса. - Я б тебе сказала, зачем Шерлок пытается жить обыкновенной жизнью, - весело сообщила она. – И, думаю, дело отнюдь не в самоубийстве. Просто твой бесконечно чёрствый друг внезапно решил, что есть в этом мире особа женского пола, которая способна привлечь его внимание. Ему интересно теперь не только дело, - она откинулась на спинку стула. – Прежде Шерлок искал развлечение исключительно в Мориарти, остальные казались ему глупыми. - А теперь? - А теперь, Джон, ты должен ему помочь, когда он решил, что нашёл ещё кого-то, с кем можно разделить интересы. Ведь Шерлок автоматически попытается стать врагом, пытаясь отыскать интересное дело. - А надо? - А надо, чтобы стал другом. Или не другом, а чем-то… поинтереснее, - весело подмигнула Мэри, словно задумывая очередное, опять-таки, исключительно женское коварство, против которого не в силах устоять ни один здравомыслящий (или не очень, или даже слишком) мужчина. *** …Бейбарсов досыпал до удивительного зелья ещё несколько веточек, покосился в очередной раз на далека, которому в прошлый раз так не понравилась мышь, и вздохнул. Мышь не понравилась ступе, по правде говоря, но Глебу было абсолютно наплевать на то, по какой причине это отвратительное существо испепелило ингредиент его будущего зелья. Желанного хвоста так и не осталось. Свежую мышку ловить уже было поздно, и Бейбарсов вынужден был прибегнуть к магии, причём довольно неприятной, чтобы зелье не почувствовало отсутствие такого важного ингредиента. Он прикрыл глаза, вдыхая достаточно приятный, а всё лишь потому, что хвостика нет, аромат, и покосился на Гроттер. У той появилась, по мнению её друзей, дурная (Глеб бы её такой не назвал) привычка постоянно торчать в комнате некромага. Наверное, дело было в том, что в собственной Татьяна постоянно сталкивалась с посторонними людьми. Их там было ну уж слишком много, и девушка отчаянно старалась ухватить хотя бы пару секунд тишины. Несколько дней полнейшего безумия ни до чего хорошего не привели – в конце концов, Бейбарсов уже устал вытягивать клещами из тех людей, что ещё с ним разговаривали, информацию. Их надо вернуть обратно. И как же тут вернёшь, если эти сумасшедшие без магии, а без магии Тибидохс можно пересечь только на тот свет! ТАРДИС? О ней он в принципе не думал, но вот беда, когда Гроттер сидела в такой подозрительной и поразительной близости, он думать не мог вообще. Ни над ТАРДИС, ни над тем, чтобы вообще как-то соображать. А зачем? Парень устало вздохнул, покосившись на рыжеволосую, и прикрыл зелье крышкой – котелок просто-таки подскакивал на своём месте. - Прокипятите в течение нескольких суток. Не прикасайтесь, не поднимайте крышку, не пребывайте к котлу ближе, чем в радиусе одного метра, - продекламировал он, вспоминая старинное указание старухи, а после потянул Гроттер за руку. – Место для тишины закончилось, нам надо уйти. Испарения ядовиты. Таня так и подумала – вот только почему-то странная близость Бейбарсова от этого яда показалась удивительно приятной. Когда его рука легла девушке на талию, она даже не подумала возразить, закричать, что радикально против, или поступить каким-то подобным образом. Она вообще ни о чём не подумала. Глеб обнял покрепче – это было уже определённой наглостью, и Гроттер положила ему руку на плечо, стремясь оттолкнуть, но вместо этого оказалась уж слишком близко. Пальцы скользнули по мягким чёрным волосам, и она в который раз отчаянно напомнила себе о том, что так нельзя, что надо вести себя спокойно, а самое главное, ни в коем случае не поддаваться на провокацию. Сделать это было ох как трудно, и Татьяна порывалась заявить, что ей пора к себе, но заветная парочка фраз так и не сорвалась с её губ. Только не сейчас. - Может быть, - тихо предположил Бейбарсов, - поищем тишину где-то ещё? Я знаю несколько уютных мест, куда редко забредают, - он весело подмигнул девушке, словно это следовало воспринимать как намёк. Гроттер хотелось бы это заметить. Хотелось бы понять, что намёк всё-таки был, что это опасно, что она не должна ну уж точно никуда с ним идти, вот сейчас откажется, да и видели только. И что же Татьяна сделала вместо этого? Поступила очень логично. Кивнула. - Хорошо, - шепнула она, подумав, что ничего предосудительного в том, что её всё-таки обняли за талию, нет. – Пошли, поищем то тихое местечко, но я надеюсь, что в него иногда всё-таки забредают. - Уж почаще, чем в мою комнату, - хмыкнул Глеб, весело подмигивая ей.