OutSmosh

Из незапертой камеры в углу зала вдруг донесся металлический звук, который жутким эхом прошел по помещению и угас где-то под потолком. Вслед за лязгом раздались негромкие ругательства и кряхтения. Вскоре из-за искореженных прутьев показался Энтони. Он выскочил из клетки, энергично обошел вдоль прутьев, почесывая затылок, а затем вбежал обратно. После пары минут грохота, парень показался вновь. На этот раз он тащил за собой громоздкий каркас кровати, сделанный, по-видимому, из спаянных железных труб. Один из блуждающих в прострации больных, воспользовавшись отсутствием хозяина сумки, решил проверит её на вкус, а посыпавшиеся из нее вещи, на прочность. - Твою мать, - Энтони отпустил железную конструкцию, и она рухнула на пол, отправляя волны тяжелого грохота прямиком под потолок.- Эй?! А ну, пошел вон от моих вещей. Живо! Парень вырвал из рук любопытного психа свои пожитки и попытался толкнуть его, но тот не собирался сдаваться просто так. Больной утробно зарычал и встал, а его поза напомнила хищника на охоте. Он оскалился, обнажая два ряда идеально ровных желтушных зубов, с отколотыми краями на передних, и сгнившие черные десна. Энтони ощущал зловоние его рваного дыхания даже стоя на расстоянии пары метров. Больной пригнулся, готовясь к прыжку, но вдруг, откуда-то сверху послышался едва различимый тонкий свист. Все больные, которые были в поле зрения Энтони, замерли. Их головы, словно были на шестеренках, которые забыли смазать, начали рвано подергиваться в попытках взглянуть наверх на источник свиста. В глазах существа напротив, которое секунду назад выглядело как разъяренный буйвол, сейчас читалась истерия и беспомощность. Падилла почувствовал, что головная боль, которую он ощущал на протяжении неопределенно долгого времени, прошла. Он вслушивался в свист, благоговейно внимая его переливам. Его глаза слегка закатились. Сумка, которую он отвоевал, с глухим звуком упала на пол из ослабевших пальцев. Почувствовав внезапную легкость в руках, Энтони пришел в себя. Свист продолжался, но парень несознательно боролся с его воздействием. Он заставил себя осознать, что тело его застыло так же, как и тела остальных, что он смотрит куда-то в пол, что он не способен издавать даже подобие звуков. Он заставил себя пошевелить рукой. Он размял шею и неуверенно шагнул назад. А потом он поднял глаза. На верхнем ярусе, прямо над ними стоял человек. Если приглядеться, скользнув глазами по плавным линиям белого костюма, отдаленно напоминающего химзащитную экипировку, можно было понять, что это женщина. Она стояла не так далеко, но Энтони, как ни старался, не мог уловить деталей ее обличия. Его концентрацию сбивал свист, пробирающийся в его мысли, от которого нужно было отмахиваться, словно от назойливой мухи. Свист исходил, по-видимому, из небольшой черной коробки, походящей не то на рацию, не то на диктофон. Сложно судить, но то, что свист сочился оттуда, сомнений не возникало. Парень словно бы инстинктивно это понял. В руках у женщины была массивная серая папка, в которую она записывала что-то, попеременно глядя вниз. Она оторвалась от записей и не спеша двинулась по периметру верхнего яруса, предварительно поправив респиратор, скрывающий ее лицо. Иногда, она останавливалась, одной рукой в ядовито-желтой перчатке облокачиваясь о перила и придерживая папку. Другая ее рука быстро мелькала в воздухе. Ее шея вытягивалась. Она считала тех, кто внизу. С минуту Энтони стоял и смотрел на нее, в изумлении открыв рот. «Это … Это что? Врач?!» Мысли, поборовшие отвратительный свист, словно вдохнули в него жизнь. Энтони сорвался с места и побежал в сторону странной гостьи. - Эй! Эй, вы. Я … Вы не заражены? Вы, - Падилла вспомнил, что его звонок в полицию прошел и решил, что, возможно это помощь.- Это я звонил. Вы приехали по вызову? Это я звонил. Подбежав, насколько это позволяло близко, он запрыгал, размахивая руками. - Нам нужна помощь! Дописав что-то, она, наконец, обратило внимание, на скачущего внизу безумца. Он не был похож на остальных. Его кожа была цвета топленого молока, на его щеках красными пятнами рдел румянец. Он был способен кричать отдельные фразы, которые, применив воображение, вполне возможно было сложить в членораздельные предложения, а еще, он никак не реагировал на усмиряющий прибор, которой ей выдало начальство. Женщина еще раз открыла папку, и прошлась по предоставленному списку до свежей записи в его конце. Что-то отметив, она посмотрела на него. В отчаянии Энтони искал, что бы кинуть в ее сторону. Может тогда, на него обратят внимание. Она захлопнула папку так, что пыль со страниц разлетелась вокруг, оседая на безупречно-белой униформе и маске респиратора и спешно развернувшись, скрылась за одной из дверей.

***

Иен лежал в захламленной палате. Здесь было темно и пахло коктейлем из плесени и железа. Он был накрепко прикручен надежными ремнями к больничной койке. Это было вовсе не обязательно. Его мучитель четко дал понять, что бежать отсюда некуда, разве что… Тело на соседней койке, которое Хикокс обозначил для себя как неживое, нечеловеческим визгом опровергло его точку зрения. Парня дернуло так, что если бы его конечности не были стянуты ремнями, он бы точно свалился с кушетки. Единственным источником света в помещении служила коридорная лампа. Дверной проем пропускал прозрачный, тусклый свет, который неровными пятнами ложился на шероховатые поверхности, балки, лица и другие людские конечности, некоторые из которых, к слову, находились отдельно от тел своих обладателей. Но дверь едва ли окрыли, чтобы несчастным обитателем палаты было видно угрюмое окружение. Хотя, так Иен мог быть уверен, что раз он все же может различать объекты вокруг, значит проектор в том ужасном кабинете, в котором ему посчастливилось проснуться, не высушил ему глаза окончательно. Крики продолжали рваться из глотки “ожившего” соседа. Иен мог слышать, как слюна бурлит в его горле, перекрывая рев, вызывая кашель и приступы тошноты. Он давился спертым воздухом, стуча привинченными кулаками по матрасу, измазанному, судя по зловонию, кровью и содержанием его желудка. Захлебывался булькающей массой, заполоняющей его глотку. Это был не первый раз. Иен знал, что будет дальше. Он вжался в свою койку как можно сильнее. Он дышал тихо и редко, с осторожностью втягивая мерзкую вонь, удерживая ее до тех пор, пока голова не начинала кружиться в ожидании нового вдоха. О, да. Он знал, что будет дальше. Что будет с тем, кто нарушит тишину мрачных помещений. Хаотичные пятна света скрыла темнота. В проеме появилась фигура врача. Иен отвернулся и зажмурился. Смотреть нельзя. Это он тоже усвоил. Саднящий порез на щеке говорил о том, усвоил даже излишне хорошо. Хикокс слышал, как огромный металлический нож карябает по балкам коек, стенам, полу. Размеренные шаги становятся все ближе. Они слышны даже сквозь леденящие крики. А потом слышится свист металла, рассекающего воздух и звук хруста хрящей и плоти. Над Иеном пролетает что-то небольшое и падает напротив его кушетки. Крик сменяется звуком катящихся колес. Иен знал, что место рядом опустело. На мгновение дребезжание каталки затихло и Иен почувствовал, как его бока касается острое, еще теплое от крови лезвие врачебного инструмента разделки. - Ты следующий. Потом дребезжание колес удалилось. Воцарилась тишина. Хикокс открыл глаза. То место, куда упал предмет, брошенный врачом, оказалось хорошо освещено. Там лежал черный и склизкий комочек у основания которого зияли две почти одинаковые разодранные черные дырки. - По моим местом лежит нос, ребята, - хриплым голосом сказал Иен, обращаясь к собратьям по несчастью, но все молчали. Возможно боялись возвращения врача. Зря. Пока он кем-то занят, ничто не сможет его оторвать это этого занятия. Иен слишком хорошо это усвоил.