Mutus Liber

Когда в гостиной фамильного особняка Ксавье материализуется некто, подозрительно напоминающий феминизированную версию одного чересчур хорошо (и не с самой лучшей стороны) знакомого демона, то на несколько мгновений повисает гробовая тишина. Затем до этого читавшая какую-то книгу Мойра вскакивает с кресла и уносится прочь, чуть не сбив с ног застывшую на пороге Рэйвен, с визгом, в сравнении с которым вой Банши кажется тихим шепотом, а полуобморочный Алекс, лежавший себе преспокойно на диване и страдавший фигнёй, едва не оказывается на потолке. Эта самая «некто», пользуясь случаем, врождённой наглостью и шоком Хавока, преспокойно устраивается на освободившемся диване, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди. Дьявольский хвост ложится рядом, дёргается пару раз и замирает, демонстрируя расслабленность и, возможно, дружелюбность хозяйки. Застывшая на пороге Мистик секунд двадцать просто молча хлопает глазами, ошеломленно уставившись на «гостью». Немного придя в себя, девушка круто разворачивается и убегает на поиски Чарльза. Спустя тридцать секунд бесплодных поисков, шейп-шифтер вспоминает, что обожаемый братец с утра уехал по делам, и до сих пор не вернулся, чертыхается, но продолжает носиться по особняку, уже в поисках Эрика. Ещё через тридцать секунд не менее бесплодных поисков девушка вспоминает, что Леншерр, чёрт бы его побрал, уехал вместе с Чарльзом, поминает очень незлым и очень тихим словом обоих, и бежит к ближайшему телефону. Оказавшись у искомого объекта, мутантка вспоминает, что на улице-де 1962 год, айфонов пока не придумали, а то, что им предшествовало, ни качеством, ни точностью поиска абонентов не отличается. Рэйвен устало опирается о стену, и прочувствованно высказывает потолку всё, что думает, и о старших братьях, которых никогда нет под рукой в экстремальных ситуациях, и об их лучших друзьях, которых, когда надо, тоже рядом не оказывается. В общем, когда девушка вспоминает, что Чарльз Ксавье, на секундочку, один из сильнейших телепатов всех времён и народов, и догадывается мысленно воззвать к брату, и, когда тот наконец откликается, в красках расписать ему «явление Христа народу», в эпицентре событий в полной боевой готовности застыли все обитатели особняка. Когда Рэйвен неожиданно мысленно окликает его, Чарльз, еще не подозревая, что его ждёт, спрашивает, что случилось. Подозрений у Ксавье не возникает даже тогда, когда в мыслях сестры он улавливает смесь паники, растерянности и почему-то злости. Когда же девушка сообщает ему, кто и, главное, в каком виде, явился в его особняк, Чарльз давится воздухом, и еле успевает вырулить машину на обочину, подальше от перспективы выехать на встречную полосу, закрывает глаза и просит Рэйвен повторить то, что она только что сказала. Желательно, несколько раз и по буквам. С минуту атмосфера в салоне подобна вакууму (то ли из-за остатков терпения, не до конца выбитого Шоу-Шмидтом в Аушвице, то ли из элементарного любопытства, но Чарльза сидящий на соседнем сидении Эрик не трогает), после чего Ксавье обращает к другу лицо, на котором для полной наглядности не хватает лишь надписи большими буквами «ПАНИКА». «Ой-вэй», - всё, что успевает подумать Эрик, перед тем, как его буквально вжимает в спинку сидения...