Амортенция

      Камин в кабинете директора магической школы Хогвартс вспыхнул, и оттуда, объятый зеленым пламенем, вышел Северус Снейп.       Он уже давно не знал умиротворения и спокойствия. Даже находясь за сотни миль, Энджи Гордон сводила его с ума, постоянное беспокойство о том, как живет девчонка без полного круглосуточного надзора, и какие мысли зреют в её безрассудной голове, лишало волшебника хоть какого-то размеренного существования. Мастер зелий нутром чувствовал, что девчонка что-нибудь да придумает, как осложнить себе и окружающим жизнь, и без того богатую на приключения и опасности.       По возвращении из поместья Малфоев Снейпу хотелось рвать и метать, разрушить кабинет директора Хогвартса, сравнять замок с землей ко всем гриндиллоу мира. Ярость с опасной прогрессией росла в его груди, сжимая сердце и будоража обычно холодную голову, она порождала в нем идеи убивать Темного Лорда, пока тот не прекратит возрождаться, или усыпить слизеринку одним из темнейших заклинаний. А именно тем, что погружает в глубокий сон сродни смерти, но выход из этого сна настолько сложен (волшебник обязан передать жертве заклинания изо рта в рот настоянное в течение трех месяцев зелье, основным ингредиентом которого являются слезы русалок, родившихся весной), что его применение означало фактически смерть.       Чтобы не пойти душить Тома Реддла бледными и тонкими руками, привыкшими больше размешивать зелья, чем разбивать нос (коего, собственно, и не было у Темного Лорда), без лишних стенаний и страданий зельевар очистил свое сознание так, как могут лишь мастера легилименции и окклюменции. И вот уже навязчивые мысли о юной слизеринке с рыжими волосами безнадежно бились о стену, воздвигнутую директором Хогвартса.       Мужчина, игнорируя воспоминания, мелькающие перед глазами, пытался заниматься делами и обязанностями, возложенными на его плечи новой должностью, но за что ни брался — всё шло наперекосяк.       Он долгое время корпел над будущим расписанием занятий для учеников. Преподавателей и предметов — немного, а курсов — семь, факультетов — четыре. Это целый кроссворд, его составить и так весьма непросто, а алкоголь вкупе с переживаниями не способствовали результату.       И через час трудов зельевар не поверил, что это он, Северус Снейп, самый серьезный и собранный преподаватель, какого только видел Хогвартс (здесь он себе, бесспорно, льстит), составил график, где пуффендуйцы второго курса одновременно учатся трансфигурации и зельеварению по вторникам на третьем занятии, а на ЗоТИ по пятницам образовалась группа, состоящая из первокусников Гриффиндора и четверокурсников Слизерина. Чем больше он вглядывался в пергамент, тем больше находил огрехов.       — Отвратительно, внимательность на уровне Долгопупса, — выдохнул мужчина, скомкал документ, подкинул высоко в воздух и спалил коротким невербальным заклинанием. Статные волшебники на портретах с ужасом и возмущением смотрели на тлеющие искры, пролетавшие всего в паре дюймов от холстов.       Бумагу можно было очистить от чернил (о чем, разумеется, студентам не рассказывается для воспитания дисциплинированности), но уж очень хотелось уничтожить хоть что-нибудь.       Снейп, прикрыв глаза, откинулся на спинку привычного скромного кресла, доставленного из Подземелья. На кресле, которое стояло в кабинете директора раньше, сидеть мастер зелий не смог. Спинка была мягка, как перина, откинешься на такую — и Морфей в полной боевой готовности примет тебя в объятья сна. Для работы такое место явно не подходило, и зельевар (а именно домовики по его приказу) перенес свое жесткое кресло.       Сейчас мужчина почти жалел о своем выборе мебели, ему хотелось забыться. Но он не мог позволить себе ни напиться еще сильнее, ни уснуть, смутное беспокойство точило изнутри. Зная безошибочность своей интуиции, зельевар молил Мерлина, чтоб это оказалось банальной изжогой.       И когда в тишине, состоящей из перешептываний картинных героев, раздался громкий хлопок, и Снейп увидел перед собой переминающегося с ноги на ногу домовика в наволочке, в углу которой едва заметно определялся герб Малфоев, он лишь бесцветным голосом прошептал:       — Не изжога.

***

      Воздух в комнате, сотканный из приглушенных стонов и хрипов, почти ощутимо подрагивал от паники и ужаса.       — Мерлин, я даже палочку из комнаты не взял, — Драко перебегал из угла в угол и испуганно смотрел, как девушка безуспешно хватает ртом воздух и содрогается на простынях. Одеяло раскинулось на полу, оставив на кровати лишь свой крошечный уголок, зажатый между матрасом и спинкой кровати.       Слизеринка металась по кровати, она была все еще одета в свое черное теплое платье с воротом, оно перекрутилось вокруг тела девушки, и Драко казалось, что она в нем задыхается.       Уделив сомнению не больше нескольких секунд, он подскочил к сокурснице, сел на неё сверху, пригвоздив к кровати и трясущимися руками с диким ужасом, клокочущем в голове, приподнял за плечи задыхающуюся Энджи.       — Ты не можешь умереть у меня на руках, только не после того, как отшила, — с фальшивой веселостью выдавил он. С трудом удерживая на весу дрожащую, как лист на ветру, слизеринку, он одной рукой расправил влажное от пота платье и задрал его до пояса резкими движениями, открывая взору темное белье. — Подними руки, Эндж, — его голос был тихим и неразборчивым, он больше всего на свете волновался, что она его не поймет или не захочет выполнить просьбу, но девушка, едва сознавая происходящее, желала лишь дышать. Слизеринка послушно подняла руки, и Драко впервые в своей жизни стянул с девушки одежду, отшвырнув платье куда-то в сторону, не заботясь о его дальнейшей судьбе. Он осторожно, но быстро опустил её обратно на простыни. Округлившая грудь с нежно розовыми ореолами лишь на мгновение приковала взгляд слизеринца, тот сглотнул и перевел взгляд на застывшее в маске агонии лицо подруги, сокурсницы и возлюбленной. Слезы катились из её зеленых затуманенных глаз. — Мерлин, помоги мне…       И как ответ на его мольбу с хлопком материализовался домовик, схватившийся за рукав мантии Северуса Снейпа.