***
Дни, свободные от собраний Отряда Сопротивления, протекали для Энджи слишком медленно. Тянулись как ниточка клея, изредка обрываясь на сон. Слизеринка, движимая осознанием собственной важности для Хогвартса, жила этой мыслью, постепенно выжимая себя до капли. Только благодаря Отряду девушка чувствовала себя нужной этому миру. Тренировки учеников стали не просто отдушиной, но и самим смыслом. Тем столпом, на котором держалась слизеринка, чтобы не свалиться в пучину безумия. Будь воля Энджи, она бы предложила собираться ежедневно, но здравый смысл, сдерживая благородные порывы, твердил, что даже сборы трижды в неделю увеличивали риск оказаться пойманными. Несмотря на безалаберность патрулирующих, этот шанс на миллион все же существовал. Почему на миллион? Потому что патрулирующие, состоящие в основном из едва оперившихся выпускников, оказались склонными скорее играть в проходе в карты и время от времени свистеть вслед старшекурсницам, нежели следить за дисциплиной или исполнением школьных правил. Да и чтобы контролировать исполнение, нужно эти правила хоть единожды прочесть. Да, время от времени они язвили, завидев в коридоре гриффиндорцев, и смотрели ужасно строгим взглядом, не предвещавшим ничего хорошего, рассчитывая, что этого вполне достаточно. Так действительно: они — не дураки, и кидаться на волшебников, пусть даже малолетних, чревато личными ранениями, а Волдеморт вряд ли станет оплачивать больничный по производственной травме. Дешевле добить. Таким образом, если ты не вышел на митинг с плакатом «Долой Темного Лорда» или «Поттер рулит», понатыканные по углам патрулирующие значили не больше рыцарских доспех. Но и палка раз в году стреляет, так что Энджи не рисковала направлять эту палку на себя. Снейп более не звал слизеринку в свой кабинет. Более того мужчина явно избегал смотреть на неё во время трапез в Большом Зале. А от тех взглядов, которыми одаривал её директор, сталкиваясь в коридорах, Энджи хотелось провалиться сквозь землю и впасть в анабиоз, пока зельевар не будет готов раскрыть свои объятья и не выкопает её из-под этой самой земли. Но слизеринка все чаще стала подозревать, что, в этом случае, так и останется невыкопанной и невостребованной. И в какой-то момент она уже сама не знала, хочет ли подобных встреч. Просыпаясь в первый день зимы, Энджи не рассчитывала, что самой главной новостью станут не рождественские украшения, развешанные домовиками задолго до самого Рождества, и даже не то, что Пивз, изголодавшийся по настоящему веселью в Хогвартсе, помогал эльфам и настойчиво пихал между камней веточки омелы где ни попадя, превращая замок в нелепую оранжерею с самым безвкусным на свете флористом. От свидетельств приближающихся праздников и каникул ученики стали радостнее, улыбки то и дело мелькали на юных лицах, а имбирные пряники, неожиданно появившиеся на ужин, и вовсе взбудоражили студентов. Вечером первого декабря довольная ужином Энджи, впрок натрескавшаяся сладостей, как и прочие ученики, примостилась на мягком потертом диванчике в окружении высоких стеллажей, чьи макушки терялись высоко в потолке. Девушка, вдвойне радостная от того, что успела занять единственное мягкое сидение в библиотеке, игнорировала собственное чтиво и с интересом поглядывала на сидящего рядом Драко, листавшего сборник под названием «Чистокровные как превосходящая каста». Коротенькое пособие по магловедению, сделанное как на коленках Алекто Кэрроу, оказалось слишком коротким материалом для целого курса и было пройдено в первый же семестр. Так что мрачная Пожирательница, не сильно огорчившись, тут же выпустила вторую книгу в свет, действуя расторопнее Стивена Кинга. Впрочем, без сомнения всех учеников это устроило больше, чем проходить пособие по магловедению по второму кругу. Энджи вздрогнула, увидев перед собой маячащую вверх-вниз ладонь. — Эй, Эндж, — Драко с улыбкой махал рукой перед лицом ученицы. — Ты куда-то пропала, уже минут десять в стену пялишься. Нужно прочесть про инстинктивное подчинение домовиков в древних родах, магловедение завтра стоит первым занятием. Алекто считает, что нужно зазубривать материал и цитировать, как свод магических законов. — Здесь половина преподов так считает. — Половина преподов покачает головой и скажет: «Ай-яй-яй, как нехорошо», — Драко заговорил в нос, передразнивая Флитвика. — Помнишь, что в прошлый раз случилось на магловедении? Не хочу, чтобы лицо моей невесты две недели гласило о верности домовиков. Девушка нехотя улыбнулась, вспоминая, как гордая Джинни отказалась отвечать на занятии, кого считают предателями крови. Алекто без предисловий обездвижила гриффиндорку, тонко вывела чернилами на лице Уизли определение и взмахнула палочкой. Опозоренная Джинни несколько недель ходила, прикрываясь капюшоном, так и не сумев смыть постыдную надпись. Энджи как раз вчитывалась во фразу, что домовики чувствуют физическую необходимость служить, иначе чахнут и умирают за считанные десятки лет, когда двери распахнулись с привычным для библиотеки грохотом. В библиотеке должно быть тихо, об этом гласили мраморные таблички, развешанные на задней стенке каждого книжного шкафа. Именно поэтому грохот здесь — дело обыденное и само собой разумеющееся. И если бы слизеринцы сидели в глубине библиотеки, то, как и прочие ученики, даже не обратили бы на шум внимания. Но они сидела у входа, и первые увидели, как на пороге распахнутых дверей появился Невилл с залитым кровью виском, едва удерживающий бессознательного студента, мантия которого идентифицировала его как гриффиндорца. Энджи достаточно было уловить отчаяние в глазах Невилла, чтобы понять, что случилось нечто ужасное. Впрочем, кровь и вялое тело, висящее на Долгопупсе, недвусмысленно дополняли картину. Подчиняясь негласным законам, Невилл, убедившись, что слизеринцы его заметили, исчез также неожиданно, как и появился. Энджи и Драко, понимая друг друга без слов, молниеносно скинули принадлежности в сумки и выскользнули из библиотеки. За первым же поворотом их ждал гриффиндорец. — Нет времени на объяснения, — выдохнул красный от напряжения Долгопупс, сбивая дыхания. Он, накренившись влево, едва удерживал гриффиндорца за руку, перекинутую через его шею. «Кажется, у кого-то будет растяжение руки». — Это я вижу, но мне все же хочется объяснений, почему ты его тащишь, а не левитируешь… — Заткнись, Малфой, я не идиот, — раздраженно рыкнул Невилл. Рычащий Невилл — зрелище настолько необычное, что Энджи поперхнулась. — У меня выбили из рук палочку. Думаю, она уже у Снейпа. Слизеринец кивнул и достал свою палочку, тело выскользнуло из хватки Долгопупса и взмыло в воздух, руки гриффиндорца безвольно повисли по бокам, и Энджи засомневалась, тело ли еще это или уже труп. «Нас нужно спрятать», — короткой фразы хватило, чтобы спланировать дальнейшую стратегию. Впрочем, эта стратегия придумана вовсе не самой Энджи, но девушка до последнего рассчитывала, что дело не примет подобный оборот. Когда студенты добрались на восьмой этаж, и двери Выручай-комнаты захлопнулись за их спинами, они наконец-то выдохнули полной грудью. Под дезиллюминационными чарами двое патрулирующих их даже не заметили или же предпочли не связываться — компанию устраивал любой вариант. Выручай-комната предстала в виде какого-то убежища — объемные одеяла на полу, какие-то непонятные баллоны, который Драко осмотрел со всех сторон и, в конце концов, предпочел не трогать, и подкомната в виде санузла. Водрузив друга на одно из одеял, Невилл зачем-то убедился, что санузел запирается изнутри. Рассказ о злоключениях гриффиндорцев оказался коротким и весьма прозаичным. Парень с пятого курса львиного факультета, движимый не столько благородством, сколько подростковыми гормонами, не стерпел нахальных замечаний в адрес сокурсницы, к которой и сам питал далеко не дружеские чувства. Возможно, в другой ситуации гриффиндорец яро поддержал бы высказывание о шикарных длинных ногах и подтянутой филейной части Ромильды Вейн, но в её присутствии ему лишь оставалось яро кинуться на патрулирующего Пожирателя. Почему-то вариант пройти мимо, как сделала и сама Ромильда, проинструктированная на занятиях Отряда, он не рассмотрел. И здесь все завертелось, как завертелось. Неожиданная атака дала парню преимущество, режущим заклинанием он очень глубоко поразил Пожирателя. Но недостаточно глубоко, чтобы лишить патрулирующего возможности сражаться. В считанные секунды преимущество исчезло. Когда на дикий вопль выбежал Долгопупс, пятикурсник уже повалился на пол с окровавленной головой и отключился посреди собственного крика. Невилл, не тратя время на раздумья, ринулся на подмогу, кое-как отбился от Пожирателя, не без везения оставив того без сознания, лишился в ходе спасительной операции палочки и, испугавшись появившегося на горизонте Снейпа, стремглав отправился к Энджи. Выхода из ситуации девушка видела только два. А с учетом того, что покидать Хогвартс Невилл категорически отказался, только один — оказать первую помощь, благо в сумке Энджи есть и лечебные зелья и бинты, и оставить гриффиндорцев жить в Выручай-комнате, снабжая едой и всем необходимым. С сожалением выдохнув, Энджи бросила взгляд на гравировку «Amor caecus» и отдала свою волшебную палочку упирающемуся гриффиндорцу, уверив того, что у неё есть вторая, которая, в любом случае, получше будет. Когда слизеринцы уходили, пятикурсник все еще был без сознания. Проинструктировав Долгопупса по поводу лечения, Энджи пообещала, что вернется завтра утром и наказала, чтобы он вызвал её через монеты, если что-то произойдет. Никто не спросил, что значит это «что-то произойдет». Потому что все трое услышали между строк: «Если он умрет».***
— Куда ты меня ведешь, Эндж? — устало произнес юный Малфой, потирая уголки глаз. Девушка, вышагивающая впереди, направлялась явно не в подземелье. — Выручай-комната занята, а изливать тебе душу, пока Долгопупс хрустит попкорном и уши греет, желания как-то не возникает. Не тратить же на него зелье Забывчивости, — буднично произнесла Энджи и, положив руку на перила, слегка сжала их. Скрипнув будто бы с недовольством, магическая лестница, направляемая мыслью ученицы, повела в правую сторону. — Ритуал… — Именно, осталось не больше полутора часов. Предлагаю пойти на Астрономическую башню. С тех пор как Блейз стал старостой, он не ныкается с когтевранкой по углам. Не думаю, что кто-то еще сунется на башню в такую стужу, — несмотря на то, что зима официально только началась, пронизывающий ветер пробирал до костей. — Теперь он развлекается с девчонкой открыто? — вялая попытка пошутить даже у самого Драко не вызвала улыбки. — Теперь он трясется над новым статусом. Он знаешь ли тоже честолюбив, а лишиться значка, как мы, не в его интересах… Несколько минут молчания, и холодный воздух, вгрызаясь в кожу, обдал лица слизеринцев. Убедившись, что открытая площадка пустует, подростки уселись на согретые чарами камни, свесив ноги на стены замка и прижавшись друг к другу боком, чтобы как-то сохранить тепло. — Тебя что-то беспокоит? — проведя уйму времени рядом со слизеринцем, Энджи давно научилась замечать и верно интерпретировать малейшие изменения в его движениях или мимике. Парень коротко кивнул и после заминки тихо произнес: — В библиотеке ведь никто не заметил, что мы кинулись на помощь гриффиндорцам? Несмотря на всю серьезность ситуации, девушка едва сдерживала смешки. Чем-то всерьез озаботившись, Драко всегда так забавно хмурил брови и прижимал пальцы ко рту, что слизеринка не могла прекратить представлять, что это друг изображен на скульптуре Мыслителя. — Не переживай. Если спросят, скажешь, что побежал за ними, чтобы отпинать и добить, — уголки её губ так и норовили взлететь вверх. — Это серьезный вопрос, Эндж! — А это серьезный ответ, — уже открыто рассмеялась слизеринка. Смех потоком лился из неё, и девушка чувствовала, что не может убрать с лица перекошенную улыбку, а сама она трясется, будто стиральная машинка в стадии отжима. Семикурсник, сняв свою мантию, накрыл их обоих, и взял холодные руки Энджи в свои. — Думаешь, что ты горячее согревающих заклинаний, Малфой? — все еще удерживая дрожащую улыбку на лице, спросила девушка. Парень покачал головой и сильнее сжал её ладони. Энджи смотрела на лицо друга, серьезное в противовес её собственному. — Мне не холодно, — слабо прошептала старшекурсница. — Я знаю, — и от его голоса, всеведущего, всепонимающего, Энджи захотелось плакать. «Я так хочу быть счастливой…» Нависший тучей образ Снейпа неприятно кольнул в сердце. В поисках спасения от боли девушка смотрела в глаза слизеринца, отливающие блеском серебра, пока снежинка не дотронулась до кончика её носа и не растаяла на коже холодной каплей. Вторая растаяла на щеке девушки, и Драко стер её большим пальцем руки. «Счастливой. Хоть немного, пока я жива…» Ветер успокоился, и снег медленно опускался, накрывая замок белым пушистым одеялом. Драко держал девушку за руку и, в отличие от Энджи, не дрожал, только смотрел, как по её лицу катятся растаявшие снежинки вперемешку со слезами. Старшекурсница встречала этот взгляд без стыда за собственные слезы, не испытывая желания непременно спрятаться. «Счастливой. Вопреки судьбе…» Слегка приподнявшись, она потянулась вверх и, закрыв глаза, ощутила, что её холодные, будто чужие, губы осторожно коснулись губ слизеринца. Драко, застыв на месте, смотрел на подрагивающие мокрые ресницы сокурсницы, пока она сама не отстранилась, разорвав поцелуй. — Не говори ни слова, Малфой, — смутившись, пробормотала Энджи и опустила взгляд. Слизеринец кивнул и, приобняв девушку, наклонил голову, пока их лбы не соприкоснулись. Они смотрели друг на друга и на лицах подростков наметились улыбки, несмелые, будто дети, делающие первые шаги. Тепло и волнение разлилось в груди девушки, согревая и успокаивая дрожь, а сердце билось быстро, но без той привычной боли, что сжимала в его тисках. «Ты ведь сможешь сделать меня счастливой, Драко?» Она не произносила этого вопроса, но отчетливо читала ответ в серых глазах парня: «Смогу». И эти глаза, преисполненные заботы и любви, развеивали образ зельевара.