Амортенция

Северус Снейп чувствовал, как холод неприятно скользит по его лицу, залезая в рукава и за шиворот мантии, и, передернув плечами, он приоткрыл глаза. Он все еще лежал, прижавшись спиной к деревянной стене, на которой красовался протяжный кровавый след. Взгляд прояснился не сразу, и когда зрение вернулось, зельевар почувствовал приступ тошноты. В закатных лучах, пробивающихся через мутные грязные окна, перед ним лежала Энджи. Её зеленые глаза в обрамлении длинных ресниц были раскрыты и не двигались, будто кукольные, но он все равно приложил дрожащие пальцы к сонной артерии на её тонкой шее. Биения не было, её грудь не поднималась от дыхания, и кровь из распоротой руки давно перестала течь. Ее тело приобрело сероватый оттенок, и когда он прижал его к себе, то почувствовал, насколько оно стало ледяным. С искаженным лицом Снейп, не издавая всхлипываний и криков, плакал, пока его не нашла Минерва МакГонагалл. Всю местность Хогвартса прочесывали в поисках раненых. Битва была окончена. Волдеморт мертв.

***

Прошли года. И то время, когда властвовал Том Реддл, уходило все дальше в небытие. Побежденный обычным волшебником Темный Лорд уже ни на кого не наводил иррационального страха, а Невилл Долгопупс, произнесший в нужный момент заклятье, стал героем. Мужчине казалось, что мир должен замереть и остановиться. Но ничего не изменилось. С горем пополам выпустив выживших учеников седьмого курса, в новом учебном году школа вновь начала функционировать. Ученики выпускались и поступали. И когда в потоке детей Северус видел рыжеволосую макушку какой-нибудь девочки, то невольно улыбался и чувствовал, что хочет погладить ее по голове. В эти моменты он чувствовал, что действительно жив. Несмотря на то, что Северус не находил для себя разумных причин оставаться в Хогвартсе, он так и не смог отказаться от работы в школе. Место директора он уступил Минерве МакГонагалл, а сам после продолжительного отпуска вернулся преподавать зельеварение. Снейпу нравилось жить в подземелье. Здесь он чувствовал себя достаточно одиноким, но не настолько, чтобы позволить отчаянию поглотить себя и свести счеты с жизнью. А в особенно тягостные вечера, оставшись наедине с собой, он искал умиротворения на дне бутылки огневиски. Но на дне было лишь желание закончить весь этот фарс под названием «Жизнь Северуса Тобиаса Снейпа». И тогда он вспоминал, что это уже не его жизнь. Ритуал, что провела Энджи — это был ритуал жертвы по передаче жизненной силы. Он мог клясть её тысячью бранными словами, считать эгоисткой, которая свалила на него боль, страдания и ответственность, но не мог заставить себя прекратить ее любить. Северусу казалось, что даже если он несчастлив, пока он жив, вместе с ним жива и часть Энджи. А когда алкоголь не помогал забыться, мужчина приходил к Омуту памяти и бездумно окунался в воспоминания. Он вновь и вновь смотрел, как Энджи сидела в Распределительной Шляпе и, шмыгая носом, отправлялась в Пуффендуй. Смотрел, как блистает своими знаниями перед ним, будто павлин, показывающий свой пестрый хвост. Смотрел, как она разъяренная дает ему пощечину. Как впервые целует его непокорно и упрямо. Как подражает ему в манере разговора. Как смущенно раздевается перед ним. Как светится от счастья ее лицо над кипящим котлом с зельем. Как ее губы шепчут, что она любит его. Он оставил в Омуте лишь приятные и дорогие сердцу воспоминания. Он не хотел вновь возвращаться в день, когда обнимал ее в луже их крови, и не хотел вспоминать, как её вместе с Драко опускали в земляную яму на семейном захоронении рода Малфой. Северус не хотел вспоминать о том, что он человек, который не смог защитить сына горячо любимой подруги, единственного крестника и возлюбленную. Человек, лишившийся всего. Оставшийся с собой один на один на пепелище собственной жизни.