Амортенция

      Поздним вечером Энджи сидела вместе с Драко в гостиной и рассматривала, как летят искры из камина. Они отделялись от языков пламени и уплывали куда-то вверх. Это зрелище завораживало девушку, ей казалось, что танец огня неповторим и прекрасен.       Малфой сосредоточенно читал книгу, подготавливаясь к будущему уроку, но выходило у него из рук вон плохо. Он жаловался подруге, что информация совершенно не откладывается в мозгах. От многочисленных лечебных зелий постоянно болела голова, не очень сильно, но весьма навязчиво. К тому же, в горле постоянно было сухо, безумно хотелось пить, слизеринец весь день сидел в обнимку с графином, выпивая из него по стакану каждый час.       — Не надо над собой измываться, Драко, — слизеринка посмотрела на него встревоженным взглядом, когда парень опять схватился за висок, будто это усмирило бы боль. — Не думаю, что завтра к тебе будут относиться так строго, ты ведь только что из медпункта. Все поймут тебя.       — Никого не волнует на самом деле мое состояние, Эндж. И так будет всю жизнь. Ты считаешь, что на работе, если ты не выполнишь отчет, то все сочувственно покивают тебе и болеутоляющего предложат?       — Мы в школе, Драко, — она потрепала его по плечу. — Пока ты можешь себе позволить иногда отдыхать. Ты шепчешь этот абзац уже полчаса. Не мучай себя понапрасну. Иди спать, Драко.       Поупрямившись, Малфой со вздохом уступил и отправился в объятья Морфея.       Стояла глубокая ночь, когда Энджи выскользнула из своей кровати и вышла в пустую гостиную. Разложив на столе перед камином все нужные ингредиенты, собранные заранее — что-то из Выручай-комнаты, лежащее всегда в сумке с незримым расширением, что-то из припасов Снейпа, прихваченных днем.       «Не обеднеет, — мысленно злорадствовала Энджи, зажигая огонек в горелке над маленьким котелком, который не превышал объемом и двух ладоней. — Если бы не эти неизвестные придурки, занимающие Выручай-комнату круглыми сутками, то я бы сделала это там. Хотя почему неизвестные, самая что ни на есть знаменитая парочка. Застать бы этих голубков за делом, да они запираются. Чжоу бы на весь Хогвартс опозорилась. «Вся правда о прилежной когтевранке», — слизеринка сплюнула только мысленно, не решившись портить дорогой ковер в слизеринской гостиной. — Я абсолютно уверена, что это их рук дело. Вечно ходят, милуются, а как смотрят друг на друга в Большом Зале. Тошнит от этой слащавости», — Энджи со злостью крошила ингредиенты перочинным ножиком с серебряным лезвием.       Девушка ломилась в свое убежище для тренировок несколько раз на дню, но оно оказывалось запертым изнутри, что несказанно бесило Энджи. Она собралась сделать шаг, который не терпел раздумий. Потому что девушка была уверена, что если задумается об этом хоть на секунду, то никогда не совершит. И делать это нужно непременно сейчас. Сейчас или никогда.       Пока основа нагревалась, девушка нависла над котлом, чтобы не пропустить момент закипания. Пары поднимались вверх, обдавая жаром лицо девушки.       «Пожалуй, эта комната еще никогда не была такой теплой, — подумала Энджи, обмахиваясь ладонью, но не отодвинулась от огня и горячей жидкости ни на секунду. Едва на поверхности зеркальной жидкости появился первый пузырик, она всыпала туда порошок из крыльев пикси. — Нужно подождать пять минут».       Вернувшись через несколько минут со стаканом прохладной воды, слизеринка обнаружила, что зелье уже приобрело нужный оливковый цвет. Сделав глоток, слизеринка поставила на стол наполовину наполненный стакан и проследила, чтобы прошло ровно пять минут. Отсчитав последнюю, самую долгую минуту в своей жизни, слизеринка помешала варево против часовой стрелки тринадцать раз, затем капнула туда семь капель рябинового отвара, бросила туда измельченные водоросли и вновь помешала против часовой стрелки. Через несколько мгновений над котелком заклубился спиралями розовый дым.       «Почти готово, — довольная, но уставшая за день слизеринка улыбнулась. — Поразительно, что такое сложное зелье можно сварить за жалкие полтора часа».       Выключив огонь, Энджи подождала, пока варево немного остынет, за это время большая часть жидкости выпарилась, оставив в котле зелья не больше, чем на крохотный флакончик.       «Осталось добавить только свой волос, — внезапно став мрачной, произнесла про себя слизеринка. — Это незаконно, — твердил внутренний голос, но чувства побеждали в этой борьбе. — Я не буду его подливать постоянно. Скоро Рождество, я хочу просто провести со Снейпом счастливый вечер, хотя бы один. Я заранее сварю противоядие и на утро напою его им. А потом он и помнить-то ничего не будет, — горькие мысли крутились в её голове. — Я схожу с ума. Медленно, но верно. Это ведь будет лишь имитация любви. Под Амортенцией человек не чувствует любви, он лишь ведет себя так, словно был бы влюблен. Зачем мне это? — девушка наклонилась над зельем, которое могло подарить ей желаемое, и втянула его пар в легкие. Приятный запах зельевара защекотал ей нос. Она закрыла глаза и представила, что Снейп находится рядом с ней. — Так вечно и стояла бы».       Лоб Энджи покрылся испариной, из-за пара становилась тяжеловато дышать. Она резким движением вытерла со лба пот, пара капель упала в котел, и его оттенок поменялся, а дым перестал идти спирально, а просто поднимался вверх по прямой. Энджи скривилась, сжав зубы.       «Чёрт возьми. Ладно, всё в порядке. Ничего страшного. Думаю, пот вообще ничего не значит для Амортенции… Хватит себя обманывать, можно считать зелье испорченным, — расстроенная Энджи сложила всё ингредиенты и инструменты в сумку. — Это всего лишь знак, что не стоит так поступать с профессором…»       Разочарование заполнило душу слизеринки, она наблюдала за уже остывшим котелком с зельем, когда услышала сзади скрип лестницы. Запаниковав, Энджи вылила содержимое котла в ближайшую посуду, а грязный котел с подтеками от жидкости скинула к остальным вещам.       Поднявшись рывком с пола, она неловко села на диван, едва не скатившись обратно. Попытавшись принять спокойный вид ни в чем не повинного ученика, девушка благодарила Мерлина, что лестницы здесь винтовые, и никто не видел её метаний.       — Эндж, ты еще не спишь? — девушка услышала сонный голос друга и перевела дух. Обернувшись, она видела, как слизеринец подошел к ней и сел рядом. Его взъерошенные светлые волосы и покрасневшие белки глаз наводили на мысли, что спокойствие даже во сне не сопутствовало парню.       — Не сплю, — коротко, но нервно прошептала Энджи, стараясь не шуметь. — А ты чего встал?       — Есть захотел, — признался Малфой, смущенно потирая затылок. Несмотря на полуночное пробуждение, парень был одет в идеально выглаженную белую рубашку и черные брюки. Обычно он переодевался после занятий и сидел в таком виде в гостиной. Утверждал, что дома он постоянно ходит в этом виде, и ему так привычнее.       «Интересно, он и спит в костюме?» — со смешком подумала она.       — Сейчас посмотрю в сумке, может, осталось что-нибудь съедобного, — девушка безмятежно улыбнулась и начала рыться в заколдованном предмете в поиске контейнеров с едой. Несмотря на разногласия с пуффендуйцами, девушка продолжала посещать столовую и проживающих там домашних эльфов, за что те нередко давали с собой ей кучу еды, которую подавали на преподавательский стол. Таких яств на тарелках учеников и не бывало никогда. Разве что по праздникам. Устремив взгляд в темноту сумки, Энджи, наконец, нащупала искомое и с коротким победным возгласом вытащила из сумки завернутое пирожное. Слизеринка радостно взглянула на сокурсника, и неторопливо улыбка сползала с её лица.       Драко, запрокинув голову, пил из стакана Энджи остатки воды, разбавленные лошадиной дозой испорченной Амортенции. Осушив стакан, парень прикрыл глаза.       — Надеюсь, ты не против, что я пью из твоего стакана? — с виноватым взглядом улыбнулся парень. — Эта жажда просто доконает меня.       — Наследники не должны говорить таких жаргонных слов, как «доконает», — на автомате поправила его Энджи.       — Разумеется, — усмехнулся Драко, с сомнением глядя на подругу. — И наследников делают исключительно в миссионерской позе, ибо так принято.       — Драко, — фыркнула Энджи. — Неприлично так шутить.       — Я и не шучу, — ухмыльнулся парень. — У нас в родовой библиотеке есть книга, в которой так и написано.       — Врёшь! — сощурив глаза, пыталась вывести его девушка на чистую воду.       — Наследники не лгут, — тихо засмеялся Малфой.       — Это там тоже написано? — хмыкнула Гордон. — Теперь я абсолютно уверена, что ты всё напридумывал.       — Возможно, — парень потянулся и встал с дивана, подавая руку слизеринке. — Я уже не хочу есть, Эндж. Пошли лучше спать, тебе завтра тоже рано вставать и идти на занятия. МакГонагалл с нас три шкуры сдерет, если не появимся. Похоже, эта кошенция ненавидит нас из-за декана, который мешает «развиваться её дорогим львятам».       Девушка согласно кивнула, скинула пирожное обратно в огромное пространство и бок о бок пошла рядом с Драко, направляясь к лестницам в покои.       — С тобой всё в порядке?       — А должно быть что-то не так? — с сомнением изогнул бровь Драко.       «Ведет он себя, как обычно. Волоса я не добавила, — раздумывала Энджи. — Разумеется, зелье попросту не действует без частичек человека. И слава Мерлину, что я ничего не успела туда добавить».       Остановившись на развилке между мужской и женской половиной, слизеринка улыбнулась другу.       — Спокойной ночи, Драко.       Девушка развернулась и сделала несколько шагов вверх по лестнице, когда почувствовала, что её силой потащили обратно. Драко схватил слизеринку за запястье, потянул на себя и, приложив немало усилий, прижал её своим телом к прохладной стене, крепко держа одной рукой её запястья над головой. Не давая подруге опомниться, слизеринец по-хозяйски запустил пальцы в её волосы на затылке и настойчиво поцеловал. Энджи, не отвечая на его поцелуй, попыталась взбрыкнуть, но Малфой лишь крепче сжал её руки и несильно прикусил её нижнюю губу. Оторвавшись от её губ, парень прочертил дорожку из поцелуев по её шее и ключице, выписывая языком одному лишь ему ведомые узоры.       — Отпусти меня, Драко, — умоляюще попросила Энджи, чувствуя, что в таком положении ей не хватает сил скинуть с себя неожиданно сильного слизеринца.       — Ни за что не отпущу, — выдохнул он с отчаянием, написанным на его аристократичном лице. — Не отпущу, пока ты не поймешь моих чувств и не полюбишь меня.