Амортенция

      Не успела девушка вернуться в уже пустую спальню и сложить лекарственные зелья, как обнаружила, что подошло время ужина. Перед глазами всплыли огромные блюдца, заполненные курицей с золотистой хрустящей корочкой и горячей ароматной картошкой, и золотые кубки с прохладным тыквенным соком. Это питье Энджи терпеть не могла, но, казалось, будто сейчас она выпьет что угодно. От мыслей о еде в горле внезапно пересохло, а живот громко заурчал, не позволяя и дальше игнорировать спазмы желудка.       Показываться на людях до смерти не хотелось, девушка до дрожи боялась, что у неё словно на лбу написано чернилами: «Я убила человека». Она страшилась того, что неловкие взгляды или какие-нибудь неосторожные слова выдадут её с потрохами. Азкабан, разумеется, ей не грозит, Беллатриса Лейстрендж всё же была Пожирательницей, но и по голове за такой поступок не погладят. Наград за использование непростительных заклинаний пока в Министерстве Магии не выдавали. И неизвестно еще, как станут относиться к ней студенты и преподаватели. Ученики и так никогда не горели великой любовью к ней.       Но больше всего Энджи боялась, что Снейп и Драко заподозрят, услышат, поймут. Последние двадцать четыре часа слизеринка была как на иголках. Прятала от них глаза по возможности, говорила коротко, не вдаваясь в подробности. Страх снедал её изнутри, вгрызаясь своими острыми зубами и разрывая душу в клочья.       Рука автоматически дернулась, описав молнию, и Энджи с застывшим в глазах ужасом взглянула на свою руку, только что описавшую движение для убивающего заклятья.       «Если я выкину что-то подобное, беды не миновать, — медленно вдыхая спертый воздух, девушка избавлялась от ощущения, сдавливающего грудь. — Постоянный контроль. Постоянный…»       Она долго сомневалась, но голод победил. Она не помнила, когда в последний раз ела. Вчера? Утром или вечером? Живот скрутило новой судорогой, которую Энджи смело встретила, крепко сжав зубы и не издав ни звука. Это убедило её окончательно.       «Если я не стану об этом кричать, то никто ни о чем и не догадается. В любом случае, я должна поесть, если я умру от голода, то всё окажется бессмысленным, — оттряхнув юбку от невидимой пыли, она глубоко вдохнула и встала перед небольшим зеркалом в спальне. Несмотря на то, что Энджи в последнее время только и делала, что спала, выглядела слизеринка будто после нескольких бессонных ночей. Она встретилась взглядом со своими блекло-зелеными глазами, словно подёрнутыми дымкой, и простонала от разочарования. На бледном, почти белом, лице из-за темных кругов казалось, что её очи посажены намного глубже обычного. — Я как вампир. Ни кровинки в лице, — девушка отчаянно кусала серо-розовые губы и щипала щеки, пригоняя кровь к коже. Она с усилием кривлялась перед зеркалом, пока загнанное выражение не сошло с лица. Чтобы выглядеть бесстрастно так же, как и сам зельевар. — Не красавица, конечно, но, по крайней мере, на преступницу не похожа, — удовлетворительно кивнула себе Энджи. — Надеюсь, Снейп ничего не заподозрил. При желании он всё спишет на мою бессонницу. Если он, конечно, хочет видеть во мне ни в чем не повинную ученицу».       Убедившись, что в кармане находится нужная палочка со злополучными выгравированными словами «Amor caecus», а вторая благополучно спрятана в сумке с незримым расширением, слизеринка вышла из гостиной и направилась в Большой Зал твердой уверенной походкой, не обращая внимания на собственные слабые, будто ватные ноги.       Двери, как всегда, были распахнуты и беспрерывно пропускали небольшие группки учеников к источнику привлекательных и манящих запахов пищи. Едва Энджи перешагнула порог, то почувствовала, как нечто пряное щекочет ей нос и зазывает. Она с трудом заставляла себя идти размеренно и спокойно, вместо того чтобы броситься к слизеринскому столу и жадно накинуться на еду.       Выбрав место в отдалении от других слизеринцев, Энджи приземлилась на скамью и, перекинув на тарелку несколько ложек картофельного пюре и кусок курицы, посмотрела на собственное блюдо с блестящими от счастья глазами и принялась маленькими кусочками поглощать пищу. Дрожащими пальцами она обхватила кубок и быстрыми глотками осушила его, как самый желанный напиток.       «Неужели эта еда всегда была такой вкусной, — почти зажмурившись от взорвавшихся вкусовых рецепторов, девушка еле слышно застонала, ощущая, как радостно бьется сердце в груди. Закончив прием пищи, она впервые за последнее время искренне улыбнулась. — Чувствую себя Роном Уизли, — Энджи издала короткий смешок. — К слову о гриффиндорцах», — пятикурсница незаметно приподняла голову и кинула исподлобья взгляд на львиный стол. Обходя взглядом мешавших обзору когтевранцев, девушка искала глазами Золотое Трио. Долго искать не пришлось.       Группка из трёх человек сидела среди радостной гурьбы. Толпа, обступившая Поттера со всех сторон, шумела и смеялась так громко и задорно, что Энджи удивилась тому, что не услышала их раньше. Таки сильный голод притупляет остальные чувства.       Несмотря на постоянные подбадривания окружающих людей, Гарри был, видимо, не в настроении. Он водил вилкой по идеально чистой тарелке, низко опустив голову так, что его непослушные вихры скрывали глаза Избранного. Его плечи опустились, всё в нем кричало о том, что подросток кошмарно подавлен. Но в отличие от Гермионы, просто сидящей рядом, лучший друг национального героя не видел или не хотел видеть состояние гриффиндорца. Он беспрерывно похлопывал Поттера по спине и бодро кричал во всеуслышание речи, которые не говорят приличные волшебники на людях.       Даже Энджи, сидящая от компании в пятнадцати футах, слышала его хвалебные речи:       — Да не переживай ты, Гарри! Все только рады, что ты укокошил эту сумасшедшую. Ты же отомстил за Сириуса, — улыбаясь во все тридцать два зуба, скандировал Рон.       Было заметно, как сильно сжимает Поттер вилку в руках, как часто вздымалась грудь гриффиндорца. Но Уизли не останавливался и продолжал что-то говорить.       Слизеринка видела, как к Гарри подошел Невилл, неловко улыбаясь, и что-то промямлил. Поттер тихо ответил сокурснику, Энджи лишь видела, как шевелятся его губы.       — Прекрати стесняться, Гарри, — уже более напряженно и громко заявил Уизли. Весь Большой Зал замер, навострив уши, даже столовые приборы прекратили звенеть. — Мы же друзья, нам ты можешь сказать всю правду. В этом поступке нет ничего стыдного, правда, Гермиона?       Грейнджер лишь шикнула на него, обвиняюще глядя в светлые голубые глаза друга, и что-то зашептала. Слизеринке даже не нужно было слышать сказанные девушкой слова, чтобы понять, что она сказала Рону.       Гермиона достаточно часто повторяла это несдержанному другу и раньше.       «Сейчас же прекрати так себя вести, Рональд Уизли», — на память Энджи воссоздала в голове голос гриффиндорки.       — Это вы уже прекратите! — рыжеволосый парень насупился. — Все прекрасно знают, что это ты убил Беллатрису, кроме тебя и её там никого не было. Диагностировали, что она убита убивающим запретным заклятием. Мне папа всё рассказал, пока ты прохлаждался целый день в Министерстве. Хватит выделываться и набивать себе цену…       — Я не прохлаждался там! — не выдержав, Гарри вскочил, со звоном отбросив резную вилку на пустую тарелку. — И я уже рассказывал директору, что это был не я.       — Но со мной ты можешь быть откровенен! — Рон также встал, воинственно глядя сверху вниз на Гарри. Он был не намного выше друга, но, в любом случае, приятного в нависшем над тобой парне было мало.       — Я с тобой откровенен! — спор переходил на всё более высокие тона. — Слушайте все, — национальный герой окинул зал отчаянным и немного злым взглядом. — Я не убивал Беллатрису Лейстрендж! Авада Кедавра не была последним заклинанием моей палочки. Я дал показания в суде. Я рассказал Дамблдору это лично под Сывороткой Правды. Перестаньте распускать слухи и слушать их. Я и сам не знаю точно, что там произошло. Но. Это. Сделал. Не. Я! — последнее слово Поттер почти прокричал и, судорожно выйдя из-за стола, поспешил удалиться из Большого Зала. Грейнджер, кинув на Рона недовольный взгляд, полный упреков, последовала примеру Избранного и быстро отправилась вслед за Поттером.       Когда друзья ушли, рыжеволосое недоумение шлепнулось обратно за длинный стол и продолжило есть, особенно яростно обгладывая куриную ножку. В Большом Зале возобновились разговоры, посвященные заявлению Поттера. Кто-то согласно шушукался, у кого-то были вытянутые не верящие лица. За столом Энджи раздавались тихие рассерженные перешептывания.       «Многие ему все равно не поверят, возможно, никогда, — в груди ощутимо кольнуло чувство вины. — В отличие от меня тебе, Поттер, всё простят. Я не могу сказать правду и взять вину на себя».       Энджи почувствовала во рту еле ощутимый железный привкус. Только тогда она заметила, что прикусила нижнюю губу и неистово терзала её передними верхними зубами. Девушка приложила салфетку ко рту и, протерев губы, обнаружила на белом бумажном материале короткую еле видную красную полоску от собственной крови.       Слизеринка, вовремя спохватившись, вернула непроницаемую маску и по привычке кинула взгляд на преподавательский стол, чтобы посмотреть на преподавателя зельеварения перед уходом. Декан Слизерина практически не обращал внимания на учеников, поэтому она так делала каждый день, чтобы ночью вспоминать его сосредоточенное спокойное лицо, нередко завешенное темными прядями волос.       Но сегодня Энджи впервые столкнулась взглядом с этими темными глазами, внимательно наблюдавшими за ней.