Амортенция

      Приближался рассвет. Но для пары, находящейся в гостиной Слизерина все еще под покровом конфиденциальных чар, время потеряло своё значение. В этой комнате без окон ни один из них не смог бы сказать без заклинания, какой ныне час. День или всё еще ночь. Вчера или уже завтра.       Камин не горел, лишь свечи в паре канделябров откидывали тусклый свет на большой диван. Снейп сидел на нем и отстраненно наблюдал, как на его коленках покоилась взъерошенная голова юной девушки. Подогнув ноги, она мирно спала, еле слышно посапывая. Не сдержавшись, мужчина, задержав дыхание, осторожно, едва касаясь, погладил её, после чего Энджи расплылась в блаженной улыбке, не покидая объятий Морфея.       Мужчина слегка дернул плечом, вернувшись к воспоминаниям, что совсем недавно он целовал эти губы. Он хотел её защитить. Хотел заставить слушаться, оберегать. На неё не действуют ни угрозы, ни доводы разума. Возможно, это было единственным способом удержать её от глупостей. И заставить Снейпа окунуться с головой в этот опасный омут.       Его можно было бы оправдать, если бы не это наслаждение, сводящее с ума зельевара. Если бы он не получал такого откровенного удовольствия от объятий с ученицей. Снейп с сожалением сжал зубы, пытаясь подавить нарастающее в груди желание снова впиться в эти розовые, слегка раскрытые губы.       «Она же еще ребенок, я обязан был найти другой выход», — нахмурив брови, сокрушался зельевар.       «Поцелуйте меня, сэр», — мужчина судорожно вдохнул, запрещая себе вспоминать, как призывно она выглядела в тот момент. Сдержанно целовать её было почти пыткой. Ему едва удавалось не сорваться, продолжать держать себя в руках.       — Энджи, — прошептал Снейп, смакуя непривычное для языка имя. Произносить его вслух было как-то неправильно. Одновременно и горько и сладко.       Энджи. Яркая и палящая, как солнце.       «Я обожгусь об неё. Подлечу слишком близко и сгорю. Это ни к чему хорошему не приведет. Как только она получит желаемое, то перестанет тянуться ко мне. Она всё-таки дитя, желающее луну с неба. Когда всё закончится, она захочет уйти, и я не буду её держать. Если бы не подобные обстоятельства… — декан Слизерина пропустил тонкую рыжую прядь сквозь пальцы. — За год её волосы отросли, кажется, они даже светлее стали. Не такие, как у Лили», — мелькнуло в его голове, и зельевар резко изменился в лице.       Мужчина с ужасом обнаружил отсутствие обычной горечи, вечно сопутствующей печальным воспоминаниям о подруге детства. Теплота, благодарность ютились в его черством сердце. И всё. Снейп отчаянно пытался уловить в душе те нотки, терзающие его долгие годы, но не мог. С нарастающим беспокойством он кинул безумный взгляд на макушку своей ученицы и почувствовал ощутимый укол в груди. Ему захотелось разбудить её, крепко прижать к себе. А потом отвести в личные покои… и запереть внутри, пока не закончится вторая магическая война.       «Удивительно, что Энджи смогла убить Беллатрису Лейстрендж. Если она, конечно, не солгала. С ней я не понимаю, где правда, а где вымысел».       Снейп чувствовал, насколько слаб её Империус, она еще недостаточно сильна или же не хотела этого делать. Он мог не подчиниться, взбрыкнуть. Это было так же легко, как повести плечом. Но зельевар не стал противиться её желанию. Ведь потом можно было прикрыться непростительным заклятьем. Так же, как сейчас он обороняется уверениями о защите ученицы. Мужчина не хотел признавать этого. Ни перед нею, ни перед самим собой. Но теперь у Снейпа не осталось выбора. Эти крохи правды — всё, что осталось.       «Я ведь просто снимаю с себя ответственность, оправдываюсь тем, что это для защиты… — он склонил голову и спрятал лицо за спутавшимися волосами. — Я чувствую, что желаю её. Это нормально. Обыкновенное желание. Она слишком молодая, слишком красивая…»       — Доброе утро, сэр, — тихо, немного хрипло раздался женский голос с его колен. Надев на себя привычную маску, зельевар взглянул на счастливые блестящие глаза девушки, и сердце пропустило удар. — Вы совсем не спали? У вас глаза красные, — она заботливо и немного расстроено всматривалась в его лицо, и Снейп первым отвел взгляд.       «Слишком внимательная, слишком бесхитростная…»       Слизеринка в полусне приподнялась, приблизилась к его лицу и смущенно чмокнула в бледную щеку, а затем безумно радостно улыбнулась, покраснела до ушей и закрыла ладонями пылающее лицо, но мужчина продолжал видеть поднятые уголки её губ.       «Слишком жизнерадостная, слишком живая для меня…»       Даже после того, как Энджи протерла кулачком глаза, улыбка всё еще не сходила с её лица.       — Простите, сэр, — замялась девушка, виновато глядя на свои руки. — Когда я попросила вас вчера остаться, то совершенно не подумала о вас. Из-за этого не будет проблем? — девушка скривилась, представив не лучшие из картин. — Темный Лорд… он не будет вас пытать за то, что вы не были там, где должны были быть? — слизеринка пыталась сказать всё завуалировано, понимая, что некоторых вещей преподаватель не сможет раскрыть ради её же безопасности. А она не хотела заставлять его лгать.       «Слишком чуткая, слишком заботливая…»       — Всё в порядке, Гордон. Я всегда могу сказать, что развлекался в Лютном в компании барышень.       Энджи кинула на него прищуренный собственнический взгляд.       «Слишком ревнивая, слишком вспыльчивая…»       — Хорошо, — мужчина позволил себе насмешливо улыбнуться и, словно сдаваясь, вскинуть вверх ладони. — Я придумаю что-нибудь другое, — слизеринка довольно кивнула, нашла палочку и, поёжившись, зажгла заклинанием камин. — Почему вы называете его Темным Лордом, Гордон?       — Энджи, — усмехнувшись, поправила девушка, копируя тон своего декана.       — Энджи, — чувствуя жар, разлившийся в груди, повторил зельевар.       — Потому что вы его так называете, — задорно, сбрасывая остатки сна, ответила она.       «Слишком открытая, ослепляющая ненужной искренностью…»       Ученица провела макушкой по его шее, ластясь, словно котенок.       «Слишком ласковая…»       Прикусив губу, девушка неуверенно замерла в нескольких дюймах от его лица, умоляюще и затуманено глядя на него, и мужчина, вплетая тонкие пальцы в рыжие волосы, коротко коснулся губами её губ.       — Я люблю вас… тебя, — волнительно выдохнула ученица в губы зельевара.       «Это убьет меня…»       Мужчина вновь поцеловал девушку, но не так как раньше. Не так, будто делал одолжение, а жадно и требовательно, точно заставлял её оправдывать сказанные вслух слова.       Дело было не только в опеке своей ученицы. Он не смог уберечь Лили, и теперь у него появился второй шанс. Зельевар жаждал оберегать Энджи. Никого другого он не хотел так безнадежно, что сжигал себя изнутри.       «Я могу полюбить тебя».