Медведь

Любовь… Она является первопричиной всех необдуманных глупых поступков. Абсолютно всех. Воровство цветов из соседского сада. Ожидание встречи в темном сыром закутке или на промерзлой площади. Лазание по заборам и стенам лишь бы оказаться поближе к предмету воздыхания. Астрономические суммы за маленькие радости для своей единственной. Безрассудные побеги в неизвестном направлении, если ей не позволяют быть рядом. Никому не нужные подвиги только для того, чтобы она тебя заметила. Все это творит с нами самое светлое и чистое чувство – Любовь. И если бы не она, не сидели бы мы вот так же как сейчас у огня, не слушали бы вы мою сказку… Широк этот мир. Много в нем озер и рек, полей и лугов, гор и равнин, лесов и пустынь. И везде, куда бы ты ни пошел, где бы ни оказался, повсюду встретишь если не друга, то хотя бы доброго знакомца. У воды приветят тебя русалки и сирены; на травянистых лугах – сильфы и феи угостят цветочным нектаром; в горах гномы и темные эльфы, гоблины и тролли; на равнинах кочующие племена кентавров и орков пригласят тебя к своему очагу; леса это владения эльфов и дриад, оборотней и метаморфов, а в пустыне лишь людские караваны, не задерживающиеся там надолго да гордые величественные поселения нагов, а в выросших на равнинах городах ты познакомишься с людьми и магами, демонами и всеми теми, кто ушел из-под сени родного поселенья. Так когда-то было. Но шло время, кланы встречались, перемешивались. Рождались прекрасные союзы. Ведь согласитесь, нет ничего прекрасней хрупкой девушки в объятиях орка или верхом на кентавре, эфемерной эльфийки рядом с демоном в боевой трансформации, или несущегося за стадом, подгоняемым орком, волка. И сейчас мне кажется это прекрасным. Но все больше тех, кому такие союзы кажутся неправильными. А рождение в них потомства так и вовсе принимают в штыки. Под воздействием семей пары или распадаются, или убегают туда, где никто косо не взглянет на абсолютно разных существ, милующихся в темном закутке. Но и таких мест становится все меньше и меньше… В Вечном лесу уже давно жили два племени: эльфов и оборотней. У Правителя эльфов было четверо сыновей, лишь один из которых был ребенком эльфийки, и одна дочь. А в поселении оборотней жил славный воин. И он, увидевший однажды прекрасную дочь эльфийского Правителя, возложил свое сильное гордое сердце к ногам прекрасной эльфийки, а взамен получил хрупкое трепетное эльфийское сердечко. Но Правитель, растивший троих сыновей от женщин других рас, не хотел такого для своей единственной дочери. Их союз не одобрили. И они, не смирившись, сбежали. Когда влюбленные были у самой границы Вечного леса, их настигла погоня. Вдвоем, спина к спине, они защищались до последнего от преследователей. И погибли от клинков друг друга, поняв, что уже не спастись. А участники погони начали обвинять один одного, вместо того, чтобы примирится. Из сражения над телами влюбленных живым вышел только один эльф. С этого и началась война между эльфами и оборотнями, которая продолжается по сей день. Только вряд ли сегодня кто-то назовет причину, послужившую началом этой войны. Сейчас, спустя столетия, никто уже не вспомнит о полюбивших друг друга обитателях Вечного леса, убивших друг друга, чтобы не расставаться. И по сей день эльфы и оборотни продолжают войну. И лишь единицы смогли погасить в себе огонь ненависти. Но и они не могут прекратить кровопролитие ─ слишком глубоко пустила в душах их соплеменников свои корни злоба. Издревле сложилось так, что в стае вожаком становился самый сильный из мужчин-оборотней. И неизменно это были медведи. Грозные и прекрасные в своей дикой сущности, они умело и мудро руководили своими стаями, никогда не воюя друг с другом. И даже люди, мало что смыслящие, признавали медведей хозяевами леса. Только вот беда, мало было медведей. Хорошо, если на сотню один приходился, а ведь бывало и так, что один медведь был вожаком нескольких разрозненных и зачастую находящихся не в самых мирных отношениях стай, что значительно усложняло вожаку жизнь. Да и эльфы в сражениях вначале безрассудно бросались на медведя, ведущего за собой стаю. А оставшиеся без вожака оборотни терялись и сбегали с поля сражения. И чего греха таить, и в собственной стае медведь очень часто находился в опасности, ведь не все оборотни принимали таких вожаков. Медведи гибли не только от клинков эльфов, но и от когтей и коварства своих же братьев по стае. Так же было и в той стае, о которой я вам сейчас расскажу… Стремившийся к установлению мира с эльфами вожак был убит не разделявшим его стремления другом. Он оставил после себя сына, который не смог вернуть себе свое законное место, так как зверь его не смог пробудиться. И в свои двадцать семь, когда у его ровесников есть и спутницы и семьи, он одинок. И руководит группой молодых охотников. В этот день, как и многие другие, Тристан с группой из пятерых молодых оборотней возвращался с охоты. Добыча была небогатая: олень да парочка зайцев. Немного, но и этого хватит, чтобы накормить все селение ужином. Но завтра до рассвета придется снова уйти в лес за добычей. До стен деревни оставалось совсем немного, не больше километра, когда чувствительные рецепторы Тристана уловили до странности знакомый запах. Отослав охотников вперед, он вернулся туда, где почуял странный запах. Поляна была пуста, но слабый, едва уловимый запах мяты и тихое сердцебиение говорили оборотню об обратном. Он обошел поляну, не рискуя углубится в заросли, и устроился у края поляны, осмотрелся. В невысоких зарослях папоротника что-то блеснуло. Это оказался тонкий, явно эльфийской работы, клинок. Подняв клинок, Тристан подошел к тому месту, где по его ощущениям, сидел эльф. Опустив оружие в метре от растительности у края поляны. ─ Я тебя не трону, ─ сказал Тристан, почувствовав учащающийся пульс. ─ Забирай клинок и уходи. Тебе здесь находиться опасно. Закончив свою речь, оборотень направился вслед за ушедшими охотниками. Если бы не возвращающийся за ним Руфус, он притаился бы где-нибудь и понаблюдал бы за эльфом. Тристана завораживали эти дивные создания. Однажды увидев их, он влюбился в их красоту навечно. То было на первой охоте, ему тогда было семнадцать. Может, потому что он был сыном вожака, самого сильного воина и охотника стаи, Тристан был единственным, кто почуял запах крови. Но крови не зверя, а крови с примесью магии. Не сообщая об этом никому, он приотстал от охотничьей группы и направился на запах. Когда аромат крови стал настолько ярким, что и дышать было сложно, Тристан вышел к ручью. Оборотень стоял в зарослях на берегу и наблюдал за компанией, расположившейся на противоположном берегу. Их было трое, и они отличались от видимых ранее оборотнем существ. Они напоминали Тристану людей, но были тоньше и невесомее. Все были светловолосые, со светлой, практически молочной кожей. Лишь у одного из них она была смуглее и напоминала разбавленное молоком кофе. Как только Тристан преодолел ручей, на него устремились два испуганных и один обреченный взгляд. А он, наконец, смог лучше разглядеть этих существ. Прислонившись спиной к дереву, сидела женщина в изодранном окровавленном на животе платье. Рядом с ней на коленях стояли двое мальчишек. Одному было лет четырнадцать, другому около десяти. Оба пытались руками закрыть рану на животе женщины, но это было безрезультатно ─ кровь не желала останавливаться. Старший из парнишек не сводил испуганного изумрудного взгляда с оборотня, и стоило тому сделать шаг вперед, как мальчик подорвался с земли и, выхватив короткий ножик, загородил собой своих спутников. ─ Я вас не трону, ─ попытался успокоить явно нервничающего паренька Тристан. ─ Я хочу просто помочь, ─ медленно приближаясь к ним, продолжал уверять их оборотень. − Ты и помощь – вещи несовместимые! – резко оборвал его мальчик. – Вы уже достаточно помогли, − мальчишка указал себе за спину. Не смотря на выставленный в его сторону нож, Тристан продолжал идти вперед. Обойдя вооруженного мальчишку, он присел рядом с женщиной. Отведя от раны руки младшего мальчишки, он осмотрел ранение. Рана была неглубокой, но весьма обширной ─ кожа и часть мышц были содраны чуть ли не с четверти брюха когтями то ли пумы, то ли рыси. ─ Убери свои руки, грязная шавка! ─ прорычал эльфенок, приставляя дрожащий в руке нож к горлу оборотня. ─ Я медведь, ─ не отвлекаясь от осмотра, ответил Тристан. ─ И убери эту железку. Мешает, ─ оттолкнув руку мальчишки, он снял с пояса лечебную сумку, которая была у каждого оборотня, и достал все необходимое. ─ Зачем это? ─ присел рядом мальчик, разглядывая баночки с мазью, бинты. От прежней агрессии не осталось и следа. ─ Остановлю кровь, обработаю и перевяжу рану, ─ Тристан откупорил сосуд с обеззараживающим настоем. ─ Помоги, ─ он протянул бинт и ножницы мальчику, ─ отрежь немного. Обрабатывая рану вначале антисептиком, а потом и заживляющей мазью, оборотень наблюдал за своими новыми знакомыми. Младший паренек сидел тихо и не отпускал руки женщины. Старший, наоборот, старался помочь и интересовался всем, что делал Тристан. Скорее не из любопытства, а из-за недоверия. Женщина лишь изредка приоткрывала глаза и благодарно улыбалась. Тристан остался рядом с раненой. Ведь не оставлять же ее с детьми в лесу, полном хищников. Женщина пришла в себя минут через двадцать. И первыми это заметили мальчики. Они с радостными криками бросились к женщине, которая, как оказалось, была их матерью. ─ Реальрин, Шаорайн, мальчики мои. Живые, ─ а потом подняла глаза на оборотня. ─ Спасибо Вам огромное! Не каждый из вашего племени способен на такое… ─ Пустяки, ─ отозвался Тристан, ─ мы помогаем всем, кто нуждается в помощи. ─ Кроме эльфов… ─ заговорил младший мальчик и тут же был притянут женщиной настолько близко, что слов его было не разобрать. Она с испугом косилась на оборотня, видимо успев понять, что тот не знает, кто они. Их перед каждой охотой, на каждом занятии предупреждали, что эльфы ─ враги, что каждый убитый будет приближать их к лучшей жизни. И многие следовали этим наставлениям. А Тристан смотрел на раненую женщину, прижимающую к себе детей, и не мог понять, где все видят врагов. Они такие же, как и оборотни! Ну есть у них магия, и что? ─ Глупая война! ─ проговорил, извлекая из лекарской сумки флакон с какой-то жидкостью, Тристан. ─ Это укрепляющий настой. А мне, ─ оборотень глянул в сторону, где находится деревня. Он чувствовал приближение сородичей, ─ мне пора возвращаться, ─ Тристан потрепал мальчишек по волосам, поклонился женщине. – И вы здесь не задерживайтесь, − сказав это, оборотень исчез в зарослях. За отставание от группы и прогулки по лесу в одиночестве его, разумеется, наказали. Двадцать ударов розгами ничто для молодого оборотня, регенерация у которого до такой степени быстрая, что даже сложнейший перелом срастется за сутки. А красные рубцы от ударов на спине сошли за пару часов. Но даже если бы его наказали так, что все тело нещадно болело годами, он не пожалел бы. Каким-то шестым чувством Тристан ощущал, что и с женщиной, и с ее сыновьями все в порядке. Осознание того, что эльфы в безопасности, глушило все противоречивые мысли, рождаемые тем, что помощь была оказана врагам. В памяти оборотня против воли рождались воспоминания о юном эльфе. О том, как он, хрупкий и юный, прикрыл собой мать и брата, наверняка осознавая, что в схватке с оборотнем ему не выстоять. Вспоминал то, как зеленоглазый мальчишка наставил на него нож, как дрожала полоска стали у его горла. Об испуганных, но верящих в лучшее, глазах. После того случая Тристан никогда, даже издали, не видел эльфов. И вот сейчас выпал такой случай, но приходится уходить, чтобы не подставлять под удар эльфа. Легкие шаги заставили оборотня замедлить шаг, а тихий голос ─ остановиться и обернуться. ─ Будь здесь не ты, а другой оборотень, то был бы уже мертв, ─ говорил эльф со смуглой кожей, изумрудными глазами и коротким ежиком светлых волос. ─ Будь здесь не я, а другой оборотень, то мертв был бы ты. Потому как оборотни никогда не выходят в лес в одиночку, ─ узнавая в эльфе того мальчишку, который когда-то угрожал ему ножом, с улыбкой ответил Тристан. ─ Все, кроме тебя. Уже во второй раз, ─ останавливая оборотня взмахом руки, эльф продолжил: ─ Я все помню, и благодарен тебе. За жизнь матери и брата. Моя же принадлежит тебе. И я тоже. ─ Эльф взглянул на чащу леса за спиной оборотня. ─ Ты прав, мне пора уходить. Здесь опасно. ─ Ты только за этим приходил? ─ настигая эльфа и разворачивая его к себе за плечо, поинтересовался Тристан. И только потом заметил тонкую полоску стали у своего горла. ─ Убери железку, мешает. Эльф с улыбкой убрал клинок в ножны и высвободился из хватки оборотня. Он прошел к границе поляны и обернулся. ─ Завтра у того ручья… ─ загадочно улыбнувшись, эльф скрылся в зарослях. А Тристан, проводив его взглядом, отправился в деревню. Для себя он решил, что придет к ручью, обязательно. И не важно, что его там ожидает. Тристан вышел на ту поляну у ручья, где десять лет назад помог эльфийке. Поляна оказалась пуста. Только лань неторопливо обрывала листочки с молодых побегов. Увидев ступившего на ее территорию хищника, предпочла удалиться. Эльфа не было ни на поляне, ни в радиусе чувствительности оборотня. Это настораживало Тристана, но не заставило уйти. И очень скоро его ожидание было вознаграждено: на периферии появился слабый запах мяты. ─ Я не мог забыть тот день, ─ послышалось откуда-то сверху. Эльф сидел на нижней ветке дерева, под которым много лет назад зажимал рану на животе матери. ─ И тебя забыть не могу. Ты тогда мог нас всех убить, но ты помог. Это задело меня. Поэтому и искал тебя, медведь. Чтобы поблагодарить и еще раз увидеть. Эльф несмело поднял глаза и слитным движением спустился на землю. Оборотень, сидевший у ручья, не сводил с него глаз. Вот значит как! Эльф все эти годы не мог его забыть и искал в Вечном лесу. Как, в принципе, и сам Тристан. ─ Я часто убегал и приходил сюда, в надежде, что ты тоже вернешься, ─ эльф переминался с ноги на ногу под деревом и никак не мог решиться и посмотреть на оборотня. ─ Это все было зря? ─ решив что-то, он резко вскинул голову и взглянул на медведя. ─ Я не забывал… ─ отозвался Тристан, смотря на воду ручья. Он не понимал, к чему эльф хочет свести разговор. ─ Как тебя зовут хоть? ─ Реальрин, ─ ошарашенный вопросом, ответил эльф. ─ Рин, значит. А я Тристан, ─ оборотень оторвался от созерцания бега кристальной воды ручья и взгляну на эльфа. ─ Так зачем ты меня искал, Рин? Эльф замялся с ответом. Для себя он нашел ответ, но вот как воспримет его сидящий перед ним, Рин не мог даже предположить. Ведь все эти десять лет он был безбожно влюблен в заклятого врага, в оборотня. Не найдя лучшего решения, он решил действовать так же, как когда-то делали предки. Он подошел к ручью и сел рядом с Тристаном. А в следующее мгновение тишина над поляной была разрезана тихой, пронизывающей душу песней. Тристан сидел на камне и не мог пошевелиться. Песня эльфа лишала воли, но в тоже время заставляла душу, зачерствелую за годы войны, трепетать. В груди, где-то под ребрами рождалось приятное тепло, отогревающее сердце. Из занятий он помнил, что для каждой песни эльфов есть причина. Будь то смерть кого-нибудь, свадьба, рождение ребенка и прочие ─ для каждого случая была своя песня. Закончи в песню и, не дождавшись никакой реакции от оборотня, эльф осторожно поднялся и скрылся в лесу. А Тристан сидел в задумчивости, пока не перестал ощущать такой приятный сладкий запах мяты. ─ Рин! ─ спохватился оборотень, но было уже поздно. Уже в деревне Тристан начал искать упоминания об эльфийских песнях. Но ни в одной книге, имеющейся у оборотней, не было ни единого упоминания ритуальных эльфийских песнях. В том, что пел эльф именно ритуальную песню, Тристан нисколько не сомневался. Ведь только ритуальные песни исполняют на древнем языке своего народа. Так было и у оборотней. Баллады и сказания, встреченные им в книгах, были неинтересны. А у сородичей спрашивать про песни эльфов ─ чистое самоубийство. И это подтвердила фраза в одном из фолиантов: «Ритуальные и обрядовые песни эльфов не услышит никто, за исключением самих эльфов». Если песен эльфов не может услышать никто, кроме их самих, что тогда слышал Тристан? Не уж то он ошибся и это никакая не ритуальная песнь. Может просто какая-нибудь старая легенда или баллада, которую исполняют только на эльфийском. Что ж, придется выяснять у эльфа. Где искать ушастого Тристан на представлял. Но вспомнив разговор с эльфом, решил сходить к ручью. Вряд ли, конечно, эльф там окажется, ну а вдруг? То, что предстало перед глазами оборотня, его несказанно обрадовало, но в то же время и встревожило. Свернувшись в компактный комок, под деревом лежал эльф. То, что это Рин, подтверждало торчащее из волос смуглое ушко и запах мяты. Тихие всхлипы вызвали у Тристана тихий рык. Его зверь начал пробуждаться, но он не обратил на это никакого внимания. Оборотня куда больше сейчас волновала причина, по которой великолепное существо лежит на земле и плачет. ─ Рин, ─ Тристан присел рядом с эльфом и положил руку тому на плечо. ─ Рин, успокойся… Плечи эльфа перестали содрогаться, а всхлипы стихли. Но он не спешил подниматься. Он продолжал лежать на земле, уткнувшись лицом в сгиб своего локтя. Тристан, видя это, поднял его за плечи и заглянул в лицо. ─ Ты чего вчера убежал? ─ поинтересовался оборотень, вытирая от слез лицо эльфа. ─ Ты не ответил на песнь… ─ грустно, с ноткой обиды, ответил эльф. ─ Я не видел смысла оставаться. ─ Не ответил? А должен был? ─ на уверенный кивок эльфа оборотень взорвался, ─ Ну извини! Я не знаю эльфийского и не понял, что ты от меня хочешь! ─ Что я хотел… ─ эльф замолчал, а потом прижался к Тристану всем телом и впился в теплые губы. Под напором эльфа, оборотень упал на спину. Он хотел оторвать от себя столь настойчивого эльфа, но руки его, вместо того, чтобы оттолкнуть, притянули хрупкое тело еще ближе, а губы раскрылись, пропуская внутрь юркий язык. Очнулся от наваждения Тристан от хриплого стона. Он лежал на эльфе. Ноги того крепко обхватывали оборотня за талию. Рубашка эльфа была распахнута, а на груди алел засос. Глаза были полуприкрыты, а губы припухли. Тристан собирался уже отпрянуть, но очередной стон эльфа, трущегося пахом о его живот, лишил его всех сомнений в правильности и необходимости продолжения. Мягко опустившись на Рина, оборотень коснулся его губ языком, а затем накрыл их своими. На этот раз поцелуй был более нежный, не лишающий рассудка. Эльф, почувствовав изменения, расслабил хватку бедер на талии оборотня. А руки его, до этого комкающие траву, оставили это занятие и начали исследовать торс оборотня, не прикрытый коротким кожаным жилетом. А потом и жилет покинул тело оборотня, как впрочем, и рубашка эльфа, оставляя того в тонких замшевых брюках, так сейчас мешающих. Но и эта оплошность скоро была исправлена умелыми руками Тристана после очередного глухого стона эльфа. Губы оборотня, не встречая на своем пути препятствий, начали путешествие по телу Рина. Вобрать в рот и пососать кончик острого ушка, прикусить мочку, влажной дорожкой спуститься на шею, покрыть легкими поцелуями ключицы и плечи, спуститься к одному соску, лизнуть, подуть, прикусить и снова лизнуть, переместиться к другому и повторить, покружить вокруг ямки пупка, нырнуть в нее языком. Поцеловать бордовую головку и вернуться к губам. Заглянуть в затуманенные желанием глаза и обхватить напряженное естество партнера ладонью, поймав губами его сдавленный стон. Несколько движений рукой по напряженной плоти и ладонь становится мокрой от брызнувшего семени. Отстраниться и взглянуть на обессиленное тело под собой. Отойти в сторонку, чтобы усмирить свое желание. И испуганно вздрогнуть, когда чужая рука накрыла твою. Откинуться на существо позади, ласкать себя и наслаждаться прикосновениями губ к шее и плечам. Придя к финалу, повернуть голову и поймать такие манящие губы эльфа в плен своих. И пить, пока не закончится воздух, сладкий пьянящий поцелуй с ароматом мяты. А потом, обнявшись сидеть под старой сосной и любоваться быстрым бегом хрустальной воды в ручье. И упорно отгонять назойливую мысль, что все произошедшее ошибка. Что это опасно для обоих. ─ Ты еще придешь? ─ совсем уныло поинтересовался эльф, думающий, по всей видимости, о том же. ─ Конечно, ─ Тристан притянул эльфа ближе, ─ конечно, Рин. Обязательно. ─ Спасибо, ─ прошептал эльф благодарно. ─ За что спасибо, Рин? ─ оборотень заглянул в лицо эльфа. ─ Ты не отверг песнь… ─ ушастый загрустил. ─ Те, чья песнь была отвергнута, они… Они умирают, от тоски. Лучше уже от ножа умереть, чем так… Я видел такого эльфа. И это страшно… ─ Тихо, мой хороший, ─ успокаивал его Тристан, ─ все будет хорошо. С тобой такого не случится. ─ Пообещай, ─ затараторил эльф, ─ пообещай мне, что когда я тебе перестану быть нужным, то убьешь меня. Обещай! ─ Обещаю, Рин… А сам дал себе обещание, что не оставит это сокровище ушастое никогда. И не станет его убивать. Скорее уйдет из стаи и будет сердце щемить от иллюзии свободы. Пусть так, но только чтобы это чудо остроухое счастливо было. Эльф, успокоенный обещанием, снова прильнул к боку оборотня и прикрыл глаза. Руки оборотня обняли хрупкое тело. ─ Рин, ─ позвал задремавшего эльфа оборотень, ─ а как так получается, что я услышал то, что ты пел? Вроде ж не должен был… ─ Глупый оборотень, ─ сквозь сон отозвался остроухий. ─ Наши песни слышат только те, для кого мы поем… Разошлись они лишь под вечер. Долго прощались на берегу ручья, и, наверное, простояли бы так всю ночь, появление невдалеке охотников из стаи заставило их оторваться друг от друга. И расстаться. Следующий месяц оборотень никак не мог уйти из деревни незамеченным: ему поручили подготовить нескольких юных оборотней к охоте. Эти двенадцати-тринадцати летние мальчишки пришли на замену тем охотникам, которые начали перекидываться и перешли в группу воинов. А когда оказался на той поляне у ручья, эльфа там не оказалось. Прождав его до самых сумерек, Тристан отправился обратно в деревню. «Неужели он подумал, что я забыл о нем? ─ думал медведь, медленно шагая по лесу и обламывая мешающие ветки. ─ Как он там? Это я виноват! Мог дать знать, что не смогу с ним увидеться… Он, наверное, переживал, куда я исчез. Да я же себе не прощу, если из-за меня он начнет угасать. А обратить вспять это можно? Наверное. В любом случае, надо уходить из стаи. Там мне делать нечего. Ничего меня держит. Может, эльфы примут. Я же спас жизнь той эльфийке, матери Рина. Да и вряд ли они попытаются убить меня, зная, что Рин пел для меня. Ведь если я умру, то он начнет тосковать и умрет… Да, надо уходить!» С такими мыслями Тристан входил в свою деревню. Как ни крути, а надо забрать кое-какие дорогие сердцу вещицы. Деревня встретила его диким шумом. На площади собраний, кажется, собрались все жители. Пробиться к центру и узнать, что все-таки происходит, у Тристана не получилось. ─ Что происходит? ─ поинтересовался он у стоящего рядом старика. ─ Дык, это, шпиона поймали. Прямо возле деревни околачивался, нелюдь ушастый. Совсем страх потеряли! Не то, что при твоем отце! Ух, как он их держал! Ты таким же вожаком был бы, если бы не этот лис. ─ А что с эльфом? ─ спросил Тристан, пытаясь успокоить частящий пульс. ─ Так казнят его! Сердце кольнуло нехорошее предчувствие. Какой эльф сунется к поселению оборотней? Правильно, только сумасшедший. Или влюбленный. Оборотень втянул воздух. Среди сотен запахов леса и сородичей пробивался слабый, едва ощутимый, запах мяты. Запах его эльфа. Рык начал зарождаться в груди у Тристана. Черты лица изменились, вытянулись. На руках появились огромные когти. Он прорывался сквозь толпу, раня сородичей, туда, где был его эльф. Оттолкнув с пути последнего оборотня, Тристан ступил в центр площади. Там, над распластавшимся на земле телом, стоял лис-оборотень, убийца его отца и вожак стаи. Он взмахивал окровавленным клинком, которым до этого полосовал кожу эльфа, и проговаривал что-то собравшейся толпе, но этого Тристан не слышал. Его беспокоил неподвижно лежащий эльф. И кровь, капающая с когтей вожака. Лис же, заметив его, поспешил скрыться. Эльф поднял голову и открыл глаза. Он взглянул на стоящего перед ним оборотня в истинной ипостаси и только прошептал «люблю» разрывая корочку из спекшейся на искусанных губах крови. А потом Тристан увидел, как закрылись глаза Рина, услышал, как навсегда замолчало его сердце. Люди на площади, видя перед собой настоящего хозяина леса ─ медведя ─ падали на колени и преклонялись перед ним. Но Тристану было все равно: на грязной земле, в луже собственной крови лежал его мертвый эльф. Его зеленоглазое чудо. Его остроухое сокровище. ЕГО Реальрин. Громогласный полный боли рык сотряс весь Вечный лес, когда медведь оказался рядом с телом эльфа. Аккуратно подняв тело, огромный медведь побрел прочь из того места, которое считал своим домом. И никто не попытался его остановить или вернуть. Оборотни виновато отводили глаза, понимая, что натворили. Они понимали, что убив этого эльфа, потеряли надежду на то, что стаей когда-нибудь снова будет управлять Медведь… Ведь те, чей зверь родился в горе, никогда не вернут себе облика человеческого…