Англия. Лондон. 2017 год. Январь. Английский департамент жнецов. Ане двадцать три года.
К чести Спирса, он не проронил ни слова и даже не вздрогнул. Глядя в закрывшуюся дверь, я размышляла, как же мне вынести ему мозг. -Что значит – как? – удивился братец, - качественно и с любовью! Я поморщилась. Надо отучаться думать вслух. -Ну-с, дамы, - Грель поднял своё седалище со стула, - вечереет уже. Так что пойдёмте быстренько проведу вам экскурсию по остальному департаменту. Своё рабочее место знаете, кабинет начальства и столовую тоже… Братик увлечённо загибал пальцы, перечисляя, что и где мы мельком увидели по пути. Ксюша тоже поднялась со своего места, попутно отряхнув с одежды несуществующие пылинки. -Хана ему, - зло шипела она, - ух, доберусь я до своего сарафана – и ему точно хана! Я хихикнула, не забывая вертеть головой и запоминать краткий экскурс братца. -На мою стажёрку орать имею право только я! – продолжала бушевать наставница, комкая в руках какую-то ленту, видимо, только что вынутую из сумки. Я слегка удивилась: -Ты собираешься придушить начальство чёрно-белой ленточкой? Услышав слово «ленточка», Грель круто повернулся на своих каблуках к нам. -Ленточка – важная часть униформы для стажёров. Ты почему без ленточки? – строго спросил он. И куда только подевалась вся его жеманность и кокетство? -Я? – моему удивлению не было предела. Ленточка – часть униформы? Зачем? Завязать волосы? А если бы они были короткие? Да какая вообще разница, чем именно завязывать волосы? И почему именно стажёрам? Рональд Нокс тоже стажёр, но у него ленты я не заметила. Хотя ему и завязывать нечего… Минуточку. Важная часть униформы? И это говорит мне Грель Сатклиф, модница всея отдела и это при том, что Грель – мужик? -404 Error Not Found, - прокомментировала мои вылезшие из очков глаза наставница. -Её обязательно надо носить! – очень строго (!) сказал брат (!!!), - Или она в курсе всего… этого… При последних словах он многозначительно покосился на Ксюшу. -Нет-нет, она не в курсе, - торопливо сказала наставница, аккуратно поднимая мою челюсть практически с пола. -Ах, ну тогда ладно, - Грель снова повеселел, - департамент я вам быстренько показал, где живёте – знаете, рабочий день с восьми утра у нас. До завтра, мои хорошие! Чмокнув меня в щёчку, братец куда-то ускакал. Я же продолжала офигевать от столь резкой перемены в его поведении. Что это вообще сейчас было? -Пойдём домой, я тебе всё объясню, - наставница, видимо, поняла, что вести осмысленный диалог я сейчас неспособна, поэтому аккуратно взяла меня под локоток и повела в квартирку, любезно выделенную нам департаментом для проживания. Устало скинув берцы в коридоре, я заползла в зал и плюхнулась на диван. Я настолько привыкла, что мой старший брат – гей и местами придурок, что его нормальное поведение нереально взрывало мозг. Прошуршав зимней одеждой, Ксюша подошла ко мне и мягким рывком привела в сидячее положение. -Что такое? – шутливо удивилась она, вертя в руках чёрно-белую ленточку, - Тебя так удивило наличие ленты в стажёрской униформе? -Да нет наверное, - неуверенно ответила я, - меня Грель, мягко говоря, удивил. Я знаю его уже несколько лет и я привыкла, что он – довольно самоуверенная, яркая и откровенная личность. Иногда эгоист, так же бывает горделив, обидчив и вспыльчив. Если ему нравится такое амплуа – пожалуйста, я не против, - я запустила пальцы в волосы, - просто сейчас… я увидела его… нормальным? Да, пожалуй, в этот краткий миг он был нормальным. И эта нормальность меня пугает, - неожиданно призналась я. Ксения покачала головой, завязывая ленточку на манер георгиевской. -Почему? – спросила она. -Ну я всегда знаю, как этот яркий и нервный Грель поступит, что он сделает, куда пойдёт и как отреагирует. А от нормального брата я не знаю, чего ожидать. -Привыкай, - сказала Ксюша, вставая, - всё-таки он твоя семья. И она тёплым, почти материнским жестом, взъерошила мне волосы. Я засмеялась, пытаясь увернуться и пригладить всё обратно. Хрупкое душевное равновесие было восстановлено. -А что там с лентой? – спросила я, переодеваясь в домашнее, - Зачем стажёрам её носить? Я повесила блузку на вешалку, разглядывая уже пришитую к ней ленточку, завязанную бантиком. И когда только Ксюша успела её пришить? Наверное, когда я делилась своими переживаниями. От георгиевской она отличалась тем, что часть полосок были не оранжевыми, а белыми. -Ну… - замялась Ксюша, - Это длинная история… Даже не знаю, с чего начать. -Начни с начала, - ехидно посоветовала я. -В том и дело, что с начала нельзя, - печально изрекла наставница. -Почему? – удивилась я. -Есть одно правило, - начала она медленно, тщательно подбирая слова, - даже, скорее, факт. Имеется один факт, вследствие существования которого и возникло правило ношения юными жнецами чёрно-белых лент. -Какой факт? – заинтересованно спросила я. -А вот это тебе знать нельзя, - строго ответила Ксюша. Я снова удивилась. Строгий тон напомнил мне о теперешнем положении вещей. Пока я училась в Академии, Ксения была мне подружкой, иногда – почти мамой, она заботилась обо мне, как старшая сестра. Сейчас же, когда я закончила учёбу и получила свою косу, она стала мне наставницей, новым учителем. Пока я не стану диспетчером, её надо слушаться. И эта последняя мысль пришла мне в голову только сейчас. Поэтому я запихала своё семейное ехидство туда, откуда его достала и приготовилась слушать. -А почему нельзя-то? – спросила я. -Это очень важный факт, - всё так же тщательно продолжила наставница, - он касается значительного количества жнецов. Те, кто с этим фактом не знаком, обязаны носить чёрно-белую ленту на видном месте, как знак своего неведения, чтобы старшие жнецы в присутствии юных случайно не оговорились. Ты ещё очень молода и если ты узнаешь этот факт тогда, когда морально не будешь к нему готова, ты можешь серьёзно пострадать. -Меня убьют?! – испуганно спросила я, мгновенно теряя остатки любопытства. Да в топку всякие там факты, я жить хочу! -Нет, что ты, - поспешила утешить меня Ксюша, - конечно, тебя не убьют. Я имела ввиду пострадаешь психически. Этот факт, если ты не готова, очень давит на психику. В большинстве случаев, чтобы облегчить свою боль или шок от осознания, узнавшие раньше времени начинают травить тех, кто знал изначально. -Знал изначально? – непонимающе спросила я. -Есть такие… жнецы, которые волей судьбы, провидением, называй это как хочешь, знакомы с этим фактом с момента поступления в Академию, иногда раньше. Даже так – они принадлежат этому факту, хотят они этого или нет. И если их, зелёных первокурсников, начнут травить всей Академией, представляешь, что будет? Им и так несладко. Поэтому говорить об этом факте запрещено. -Это значительный факт? – немного подумав, уточнила я. -Пока ты принадлежишь этому факту – да, он значителен. Но значителен для тебя лично, от остальных жнецов ты не отличаешься. Ты можешь работать, как все. Зато когда ты исправишь этот факт, для тебя и твоих потомков он станет пустой формальностью, которую даже не упоминают в документах. -Потомков? Факт передаётся по наследству? -Если ты заведёшь детей прежде, чем исправишь факт, то да, передаётся. Я ещё немного подумала. -А когда можно узнать этот факт? – полюбопытствовала я. -Когда я решу, что ты готова, тогда и узнаешь, - улыбнулась Ксюша, - такие вещи всегда решает наставник после Академии. Студенты не знают, преподаватели молчат, дети априори не знают. Кроме наставника, знакомить жнеца с этим фактом кому-либо ещё строго запрещено. Обдумывая слова наставницы за ужином, я сосредоточенно молчала. Информации было много. Наконец мне это надоело, я свысока плюнула на неизвестный пока факт и отправилась спать. Завтра будет трудный день.***
Англия. Лондон. 1765 год. Март. Где-то в закоулках крепости Тауэр. Джонатану двадцать шесть лет.
Он устал. Он очень, очень, просто безумно устал. Джонатан должен был умереть два месяца назад, но он всё ещё жив. А причиной тому был его белокурый ангел. Ангел, что пытался забрать его жизнь. Джонатан вздохнул и тихонечко прокрался к окну, чтобы полюбоваться на девушку, ставшую смыслом всей его жизни. Кто-то скажет, что это глупо – влюбиться до безумия после пары фраз. Ну и пусть. Джонатан знал, что влюбился как безумный. А за окном Мэри носилась в бешеном темпе, пытаясь найти Джонатана. Платиновые волосы, которые сегодня она заплела в косу, сильно растрепались, очки не сваливались лишь благодаря цепочке. Мэри была очень зла. Джонатан лишь печально вздохнул. Он был готов выполнить всё, о чём его попросит Мэри, кроме одного – остановиться и дать ей забрать его жизнь, дабы после отправиться в чистилище, ведь это означало разлуку с ней. Мэри скрылась из вида. Джонатан поспешил спрятаться в тёмных коридорах. Мэри не должна его найти, иначе она его убьёт и он больше её не увидит. Бегать от самой смерти – занятие очень сложное. -Нашла! Джонатан остановился как вкопанный и медленно обернулся. В проёме стояла Мэри, тяжело дыша и опираясь на своё орудие, чтобы не упасть. -Стой спокойно, пожалуйста, - сказала Мэри, пытаясь поднять пилу, - а то такими темпами ты убьёшь себя сам и станешь мне коллегой. А такое пополнение будет не по списку, мне сделают выговор. В голове Джонатана зашевелилась мысль. Мэри была очень уставшей, она с трудом стояла на ногах. На мгновение Джонатану стало стыдно, что он довёл даму до такого состояния, но он подавил стыд в зародыше. Сейчас он мог с ней даже поговорить, прежде чем снова скрыться и наслаждаться её силуэтом издали. Мэри из-за слабости его просто не догонит. -Мэри Фултон, - тихо выдохнул он. Мэри угрюмо посмотрела на него. -Мэри, я хочу быть с тобой. Зачем тебе забирать жизни? Давай будем вместе. Я сумею нас прокормить, я же мужчина! Мэри посмотрела на него как на умалишённого. -Мистер Сатклиф, Вы соображаете, о чём говорите? -Мэри, я… Я часто задаю себе вопрос, что бы я делал, если бы не встретил тебя? И сразу отвечаю, такого бы просто не было, - Джонатан нервничал, - ведь ты предназначена мне судьбой, я чувствую это. Я сегодня признаюсь тебе в любви, больше чувства скрывать просто нет смысла. Ты для меня всё, что есть в моей жизни, ты моя вторая половинка. Люблю тебя искренне. Хочу быть всегда лишь только с тобой. -Ты… - цензурные слова у жницы закончились, Джонатан понял это сразу. Но сквернословить ей не позволяло воспитание. Поэтому он молча развернулся и, пока она слаба, убежал прятаться в другом месте, чтобы потом, когда-нибудь, увидеть её снова.