Бездорожье

      Рыска в очередной раз с досадой пнула стену и стряхнула с волос сыплющиеся сверху иголки. Ее силенок хватило бы, чтобы выбраться наружу, да и дар видуньи подсобил бы, она была уверена, но сучок был слишком высоко, а крыльев у нее не было.        Неужели так и придется ночевать в яме и дожидаться, пока Жар их хватится? Да только не придет он в лес, побоится. Парень он хороший, слегка плутоватый, но если Альк сначала делает, а потом расхлебывает последствия своей решительности, то Жар подумает, переберет все вероятности и решит, что дома, на печи, как-то сподручнее, чем в компании сов, волков и еще невесть-какой вражьей силы. Вот кому бы видуном быть! Рыска сокрушенно покачала головой и села на землю, сдаваться она пока не собиралась, но и решения серебристыми рыбками мелькали у поверхности, не спеша попадаться на удочку. На удочке вместо жирных червяков висел размокший хлебный мякиш, а рыбки были не так уж и голодны.        И дались ей вообще эти травы? Жила бы, себе, варила пшенную кашу, солила огурцы, Жар, кстати, обещал сделать кадушку, ждала бы по вечерам мужчин, горя бы не знала. Или осталась бы на хуторе, нянчила бы уже детей, пинала ухватом Пасилку, возила бы гусей на ярмарку…. Нет! И еще раз нет! Уж лучше травы! Не будут же они до жатвы в яме сидеть, так не бывает!        Рыска одернула помятый подол, осторожно обошла спящего Алька, и вдруг заметила сосновый чурбак, вероятно, сброшенный ленивым лесорубом. Вот его высоты как раз будет достаточно, чтобы выбраться.        Альку снилось, что он тонет, пытается выплыть, но ногу сводит судорога, как совсем недавно в озере, ему не страшно, нет, и он не хочет подписывать договор с водяником, но почему-то знает, что это – единственный выход. Что-то шепчет, что Райлез все равно не оставит его в покое, что Крысолов рано или поздно выйдет на охоту, что есть какое-то решение, что…. Что не зря тогда Хольга свела вместе их тропы. Но горошины разлетаются сотней черных воронов, и дар кровью стекает по пальцам, а глаза давно уже разучились видеть, да и зачем они нужны в темноте? «Ой, Божиня!» - кричит Рыска, и темнота, наконец, рассеивается.

***

       Тетка Улита ахнула, протерла пыльной ладонью глаза, чем запорошила их еще больше и, выхватив у соседки сковородку, от души огрела ею утратившего «головной убор» разбойника. - Ах, ты, Сашиево отродье! Ах, ты, щучий сын, песий пасынок, я ж тебя уже кругов семь как похоронила, а ты…. - Не семь, я три, я в минувший Год Собаки ушел, - вяло отбрехивался мужик, увертываясь от сковороды. - А ты, - не обращая внимания, приговаривала тетка, - Всю душу пропил, глаза свои, бесстыжие в варенухе утопил, уж я тебя сейчас! Давай-давай, иди быстрее!        С другой стороны Кривой таращился на мольца, как волк, перепутавший овчарню с коровником и нарвавшийся на племенного быка. Молец, в свою очередь, с благодушной улыбкой взирал в ответ и пока молчал. Тетка Твена, хозяйственно прихватив с собой улей, осиных личинок на настойку пустят, старыми осами прострел полечат, не спеша осматривалась по сторонам. - Ты что-нибудь понимаешь? – прошептал Жар стоящей рядом Оське. Девушка судорожно вдохнула, пытаясь перевести дыхание, после чего вновь залилась смехом. Жар почесал макушку и подошел к мольцу, там было интереснее. - Вот так, значит, Лунь, ты встречаешь старых друзей?       У мольца и мускул не дрогнул. Только Жару отчего-то показалось, что прямо сейчас в разбойника ударит молния и испепелит на месте, он никогда не замечал за Божининым человеком такого взгляда. И имени его тоже никогда не слышал. - Какой ты мне друг, Гик? - Как это, «какой»? Самый, что ни на есть! Я твоего дитя на коленках качал, вместе чеснок-репу сажали, забыл, что ль? – продолжал храбриться Гик, но Жар ясно видел: этой встречи разбойник никак не ожидал. - Не забыл, ни единой лучины, все помню! И как ты в минувшую войну по сараям и подполам от службы прятался, и как в Год Крысы выдал тсарским гонцам, что у меня горсть пшена под печкой схоронена, и как мое дите с голоду померло, и как мою Роську саврянские звери в войну прямо в хате сожгли, а я все видел, да с одной рукой ничего сделать не мог, потому что мне вторую в Год Крысы за «воровство» отрубили, и как ты…. – Лунь остановился, чтобы перевести дыхание, - И как мы с тобой вроде за Ринтар воевали, а ты меня саврянским шпионам выдал, за два золотых продал, и как сейчас не можешь поверить, что я жив остался! Все я помню, Гик, и сделаю так, чтобы и ты не забывал.