Сгореть дотла.

Эта осень длилась вечно. Сухие листья шуршали громче, чем билось сердце в холодной, сжимающейся от боли груди Локи. Поначалу было не так тяжело. Первые две недели, когда ему еще хватало сил убедить себя, что Эмили всего лишь получила по заслугам, не более того. И ярость кипела в груди, выплескивалась наружу и обрушивалась шквалом на Тора, все еще хранившего надежду на прощение. Нет, никогда больше Локи не позволит себе назвать их своей семьей. И он выпускал свою магию, словно взрыв, словно всплеск энергии, и швырял брата подальше от своих дверей, спускал его с лестницы, кидал в него все, что только попадало в поле зрения. И тогда приходило секундное облегчение, которое тут же сменялось колющей болью в ребрах слева. Сколько бы он не бился, сколько бы не кричал в ночи ее имя, эхом отдававшееся от стен опустевшего крыла замка, это не могло вернуть ее. Он остался один, в своей личной тюрьме. День и ночь сменяли друг друга то слишком быстро, то слишком медленно. Холод приближающейся зимы уже проникал сквозь разбитое окно, и первыми его жертвами стали цветы, некогда любимцы Локи. Завяли безвозвратно и покрылись инеем. Но ему было плевать. Каждый день стал похож на предыдущий: слуги просовывали еду под дверь еще засветло, и тут же торопливо убегали, боясь его гнева, а потом были часы бесцельного бродяжничества в четыре стенах своей комнаты и ночь в безумных криках и сбивании кулаков в кровь о каменный пол. Страдание сменялось апатией и безразличием, боль иногда уступала место пустоте и холоду. Замкнутый круг. Его наказание, что оказалось хуже смерти. Он гнил изнутри заживо, погибал вместе с прекрасной природой Асгарда и молил Хель о ее единственном, великом даре. Но смерть избегала его. Таких суровых зим Асгард еще не знал. Метель выла, как раненный зверь, гоняла по земле вихри колючего снега, покрывала окна плотным морозным узором и кутала деревья в ледяную корку. Северное крыло замка Одина окончательно опустело, и причиной тому был не промозглый холод. Из комнаты младшего принца, словно туман, расползалась черная тоска, невыносимая для тех, в чьем сердце еще способно жить счастье. Никто из слуг не мог близко подойти к нему, да и не хотел: сам воздух северного крыла высасывал из них все тепло, оставляя лишь страх, боль и безысходность в груди. Локи просто лежал на постели уже которую неделю. Из разбитого окна выла вьюга, превратившая некогда прекрасные покои в ледяную гробницу. Все покрылось снегом: и столы, и стулья, и пол, и даже кровать вместе с Локи. Ледяная изморозь сверкала в свете луны, словно сама Снежная Королева построила эту усыпальницу для мага. Его тело давно покрылось инеем и примерзло к заледеневшей простыне, кожа посинела и блестела тысячами маленьких снежинок. Он давно перестал бороться, перестал искать аргументы или оправдания. Просто лег и позволил этой черной печали прорастать в своей груди. Иногда он видел ее, в самые темные ночи она приходила, садилась на край кровати невесомым видением и часами смотрела на него своими бездонными сапфировыми глазами. И он не смел даже мысли допустить в свой разум, только бы не исчезла эта прекрасная иллюзия. Тогда он чувствовал... облегчение. Она с ним, рядом, и не важно, реальность это или сон. Она снова улыбается, снова любит его и дает шанс попросить прощения. И тает в лучах рассвета в зеленом пламени. Его личный ночной кошмар, его личная прекрасная сказка. Он не спал, нет, но холод не беспокоил его. Это оцепенение, смирение с неизбежным как-то умиротворяли, позволяли тихо ждать ночи, когда она снова придет. И это стало его новой целью - сапфировый взгляд все еще влюбленных глаз. Эта весна с ее непрекращающимся щебетом птиц, ароматом цветущих трав и возрождением жизни еще никогда не была столь невыносимой. Даже до его высокой башни долетали радостные голоса людей, шум воды и крики животных, приветствующих торжество жизни. Только его зима осталась с ним. Сколько бы солнце не грело, северное крыло так и осталось в вечной мерзлоте: снег не таял, льды все так же сверкали, и ядовитая тоска витала в воздухе, отравляя его, проникая в окна и под двери... Тучи никогда не расступались над башней. Даже в самые теплые дни там вволю выла вьюга. Локи так и не встал с кровати. Иногда, в те дни, когда что-то вырывало его из оцепенения, он долго думал над тем, что происходит вокруг. Его магия, видимо, слишком долго не находила выхода, и просто зажила своей жизнью, отражая внутренний мир хозяина. Поэтому зима длилась вечно, прошла с ним сквозь все лето и до самой осени. Поэтому он против собственной воли воссоздавал ее образ ночь за ночью. И она все так же приходила к нему, не то во снах, не то наяву, но она была рядом, и все время ее губы шептали "еще не время". Он так и не понял, что это значит, да и особо не старался. Ее голос был слаще всех трелей птиц где-то далеко за окном. Самый сладкий самообман. Этот день был непохож на остальные. За окном снова шуршали листья, сладковатый дурман перегноя и яблок терзал обоняние, а птицы косяками вились в небе. Одна из них, видимо, еще молодая и совсем неопытная, залетела в его окно и упала на ледяной пол. Ее громкие крики все утро не давали ему покоя и, в конце-концов, Локи встал с постели, едва держась на онемевших ногах, и поднял с пола пернатый комочек. Золотистая птичка вся сжалась под его пальцами и пристально уставилась своими маленькими глазками-бусинками на младшего принца. - И что мне с тобой делать? Составишь мне компанию, маленький друг? Ах, у тебя сломано крыло... - Локи призадумался, а потом коснулся пальцем вздрагивающей птички; ее тельце тут же засветилось зеленым - Вот, теперь ты здоров. Лети к своей семье. Они тебя любят и, наверное, очень скучают... И он выпустил птичку в окно. Она пискнула на прощание серебристым голоском и скрылась в своей стае. Вот так он отпустил и Эмили. Она ведь могла быть кем угодно, делать что угодно, у смертных столько возможностей в отличие от связанных по рукам и ногам догматами богов. Но она выбрала его путь. Шла с ним до конца, как ангел-хранитель, и действительно отдала ему все, что у нее было. А ведь его беды по сравнению с ее терниями были лишь детской блажью. Пройдя огонь, воду и смерть, она сохранила свое сердце для него... а он безжалостно втоптал его в грязь. Локи сел на кровать и закрыл лицо руками. Вьюга завыла с новой силой, а тучи над башней зашлись гремящими вспышками молний. Простит ли он себя когда-нибудь? Нет. Останется навсегда один, потому что уже никто и ничто не сможет заменить тепло, навечно ушедшее из его сердца. Из раздумий его вырвал тонкий писк на высоких нотах. Локи выпрямился и увидел ту самую птичку: она сидела на кровати и радостно пиликала, глядя на него то одним, то другим черным глазом. Маг удивленно вскинул брови, и даже не заметил, как за его спиной всколыхнулась портьера. - Я же говорила, - теплая рука коснулась его щеки - У тебя доброе сердце, несносный пришелец...

***

Еще засветло весь Асгард был на ногах. Виной всему были громкие крики мальчика-слуги, посланного проверить, как там Локи. Подросток несся по замку, громко крича о том, что младший принц пропал. Стража еще не успела мобилизоваться, а Один с Тором уже стояли у порога спальни Локи. - Что нас ждет? - спросил Тор, пряча улыбку. - Ничего. - ответил Всеотец, открывая перед сыном дверь - Люди уже выпустили свою злость год назад. Нас ждет спокойствие и мир. - А что ждет Локи? Один не ответил. Его взгляд был прикован к стенам комнаты. Еще недавно промерзшая насквозь, теперь она поросла цветами, чье благоухание дурманило разум и отгоняло все черные мысли. Туча, так долго висевшая за окном, рассеялась, впустив в северное крыло последние лучи теплого осеннего солнца. - Отец, так что же ждет Локи? - Этого никому не дано знать. - Один улыбнулся и похлопал Тора по плечу - Могу сказать только одно... Твоего брата ждет долгая, счастливая жизнь. Пришла его весна. - И этим он обязан вам с мамой? - Чшш, - Всеотец приложил палец к губам и улыбнулся еще шире - У каждого великого правителя должны быть свои маленькие секреты. Не знаю, что ждет нас через сотни лет, но сейчас нас точно заждался завтрак. - Великий ты хитрец, папа. - От хитрости до мудрости один шаг. - И ты его сделал? - Меня надо было лишь чуть-чуть подтолкнуть. Знаешь, старики ведь иногда забывчивы... Я и запамятовал, что все имеют право на счастье. - Ты будешь скучать по нему? - Конечно, буду. Но я уверен, мы еще не раз встретимся. - Почему ты так думаешь? - Ну, у каждого хитреца свои тараканы в голове. - царь постучал пальцем по виску, задорно сверкая глазом, а потом чувствительно подтолкнул сына к лестнице - А теперь марш завтракать, не то твоя мама нам обоим задаст перцу. Уже покидая северное крыло, Тор последний раз обернулся на двери комнаты брата: маленькая птичка выпрыгнула из своего укрытия под сенью больших, тяжелых цветов, и принялась летать по комнате, заливаясь веселой трелью. Она приветствовала весну среди осени. Весну, которая теперь уже никогда не закончится.