Эпоха войн

После отбытия делегации из пяти шиноби в расположение клана Эафура, Риз с маниакальным упорством взялась за свою часть сделки.   Недовольных было… очень много.   Почти весь персонал больницы.   Эафура разогнала бы всех без исключения к чертовой матери, но поступить так с теми, кто всю жизнь посвятил медицине она попросту не могла.   Пришлось поступиться собственными принципами и разогнать лишь младшее поколение до двенадцати-четырнадцати лет.   Глава клана Учиха был…недоволен.   Мягко сказано. Сверкнул шаринганом в ее сторону стоило какой-то малолетке пожаловаться на чужую среди них.   Эафура лишь пожала плечами и продолжила их каждодневную чайную церемонию на закате, не смотря на пышущую гневом малолетку, стоявшую за ее плечом. Та еще какое-то время пыталась вернуть себя в ряды медиков, но одним лишь жестом Мадара послал ее прочь.   -        Это было так необходимо?   -        Бездарность в медицине. К тому же я отобрала новый персонал, - Риз поставила чашку на стол и подняла взгляд, - смотри, а то объяснять долго.   Об этом уникальном свойстве мангекьё шарингана слагали легенды...в отличие от Яманака, Учиха, обладавшие мангекьё, имели возможность весьма топорно проникать в верхний слой подсознания своих жертв. Этакая побочная способность Тсукиёми.   Риз ощутила легкое ментальное касание к собственному разуму, а в следующую секунду они оказались посреди главной площади, заполненной серой массой людей. Изредка, но среди серой массы выделялись отдельные фигуры шиноби, куноичи и совсем еще детей в возрасте от пяти до двадцати лет. Пока Мадара традиционным хмурым взглядом осматривал выбранных личностей, Риз принялась осматриваться. Пространство вокруг подрагивало и с трудом сохраняло истинные формы.   Риз не без толики гордости отметила, что собственная защита работала, пусть и со скрипом против шарингана.   -        Ты рассчитывала, что я соглашусь? – Учиха возник рядом, хмуро глядя на ирьенина, та же, в свою очередь, задрав голову, рассматривала подрагивающее от напряжения серое небо.   -        Она беременна, а не инвалид, - Риз бросила взгляд в сторону растворяющейся в толпе фигуры Азорни. – хмм…насколько легко удалось…?   Риз подняла взгляд на Мадару, чувствуя исходящее от него напряжение. Пространство вокруг них подрагивало, образы зданий и людей на миг стали четче и телеснее, повинуясь его воли, а потом иллюзия спала, возвращая их в чайный домик.   Эафура прикрыла глаза, пытаясь унять пульсирующую боль в висках и жжение от фууин за правым ухом. Учиха выглядел не лучше ее самой и даже несколько…заинтересовано.   -        Фууин?   -        На память и сознание, - куноичи чуть наклонила голову, убирая волосы и тем самым показывая крохотную татуировку за правым ухом, - не совершенная конечно, блокирует только глубокие воспоминания, - девушка пригубилась к чаю, будто что-то раздумывая, - думаю взломать ее можно, но только натиском и вряд ли без вреда для моих мозгов. А они, знаешь ли, мне еще нужны.   Учиха Мадара был крайне задумчив.   Собственно, он находился в таком состоянии на протяжении всей недели.   Сейчас, когда клан Учиха без малого процветал, лишь изредка страдая в потасовках с кланом Сенджу, особой надобности в мире, и уж тем более в очередном договоре с Эафура, он не видел.   Да, быть может, еще пять-шесть поколений назад они нуждались в новой сильной крови, способной усилить их собственные способности, но не сейчас. Последние четыре года вышли излишне…спокойными. Они практически не несли серьезных потерь. Удивительно, но последние два-три года, кланы редко воевали друг с другом и это касалось не только вечных врагов Сенджу и Учиха. Потери они несли разве что при выполнении заданий от Дайме. Нет, стычки с Сенджу были, конечно, ведь вековая неприязнь была куда сильнее желания мирно сосуществовать, но те пошли на спад, стоило Хашираме обзавестись потомством. Кажется, его старшей дочери уже должно было исполниться пять.   Мадара вновь задумался, глядя из подлобья на кажущуюся безмятежной гостью.   В чем-то она была права. У Сенджу дела обстояли более радужно, чем у Учиха. После того, как пару лет назад Эафура выбрались из тени, редко, но все же принимая учеников, Сенджу тоже принялись искать пути в обучении нового поколения. Риз сама сказала ему, что Сенджу к ним с предложениями по ученичеству не обращались, да и она бы им отказала, даже если бы это был прямой указ главы клана.   Дела у них шли более медленно, чем у Эафура, сказывалось нежелание копаться в трупах, но результаты были.    Поговаривали даже, что им удалось наладить отношения с несколькими кланами в других странах, попросту принимая учеников для стези ирьенина, из тех, кому по тем или иным причинам отказали Эафура. Но браться сравнивать познания Сенджу и Эафура в медицинских техниках он не брался. Было в секретах Эафура что-то такое…что заставляло шиноби и обычных гражданских обращаться именно к ним. Не беря в расчет то, что Эафура поддерживали нейтралитет, а боевая специальность Сенджу не позволяла им устанавливать контакт с каждым кланом подряд ввиду глубокой истории на поприще битв.   Вместе с этим было понятно, что клану Учиха необходимо что-то делать с отстающей отраслью. И тут как нельзя кстати появилась химе клана Эафура.   Как нельзя кстати. Слишком.   В том, что ирьенин преследует свои, мало ему пока понятные цели, Мадара не сомневался.   Вот только какие?   Слишком уж открыто из ее уст звучало желание убить младшего Сенджу. Подозрение пока было только лишь одно.   Шпионаж.   Но куноичи безропотно приняла все соглашения в части постоянного сопровождения на территории клана, запрет покидать выделенный гостевой дом, располагающийся на территории поместья главы клана, в комендантский час, а также запрет на использование призыва. Конечно, в обратную сторону ограничения не работали и призывной воробей (тут Мадара фыркнул от смеха) главы клана Эафура частенько надоедал и ему.   Эафура, казалось бы, не спешила ему врать или увиливать, наоборот, все мысли говорила в лоб и довольно грубо, заставляя его морщиться. Внешне всегда была спокойной и сосредоточенной, согласно отчету сопровождающих, всегда могла сказать что-то невпопад, и сама посмеяться над своей шуткой, но что-то не давало ему покоя.   Единственное, что мог получить клан Эафура от этой сделки, так это новую подпитку в случае, если ее ученице с геномом Учиха кто-то приглянется, но и то не факт. Нет, мужчина был четко уверен, что его собеседница задумала что-то еще, учитывая с каким легким прищуром она смотрела на него.   Не будь она химе клана Эафура и не будь способна дать клану то, в чем он особенно нуждался в это время, Учиха поступил бы, как всегда. Взломал бы к чертям ее защиту на разуме, не особо заботясь о результате и последствиях. Для него все это было непосильной ношей, оставаться невозмутимым и спокойным, когда на деле руки чесались придушить нахалку. Конечно, сделать так он мог в любой момент, но что-то в ее действиях и поступках не давало ему покоя.   Чтобы глава клана отпустил на вольные хлеба пусть и бастарда, но внучку? Ту, что буквально прославила клан, погрязший в собственных проблемах? В обмен всего лишь на приток новой крови?   Слишком неравноценный обмен.   -        Что будет, если я скажу, что жизнь Тобирамы тебе не достанется?   -        Сам его убьешь? – Риз оторвалась от созерцания природы, поднимая взгляд.   -        Смерть Тобирамы станет для Хаширамы не меньшим триггером, чем смерть отпрысков. Что ты будешь делать, если я скажу, что не позволю его убить?   Иногда я сомневаюсь, что и у меня этой выйдет.   -        Как ты думаешь, Иошихиро легко согласился меня отпустить? Конечно, нет. – Эафура чуть качнула головой, - Ненависть и желание отомстить сжигают меня изнутри, Мадара. Эти эмоции так сильны, что я едва могу спокойно рассуждать об этом. Я бы могла остаться в Эафура. Выйти замуж, возглавить клан, возвысить его. Даже мои наработки в ирьениндзюцу сейчас – лишь капля в море. Эта ниша еще будет развиваться, мы научимся если не воскрешать, то лечить практически любую болезнь. Хоть физического, хоть духовного плана. Но я в такой же стагнации, как и весь мир. Мне нужен толчок, мне нужен стимул. Мне это нужно, Мадара. Даже не смерть Сенджу, а сражения с ними. Что касается смерти Тобирамы…есть вещи куда более страшные для Тобирамы Сенджу, чем смерть. Если ты ставишь такую цель – сохранение его жизни, я с этим соглашусь. Он будет жить, но, поверь мне, когда он вспомнит меня, стоя передо мной на коленях, это уничтожит его.   ***   Следующие полтора месяца слились в одно сплошное пятно, изредка меняющее свой окрас из-за смены погоды.   Медленно, с переменным успехом, подбиралась зима.   Примерно к концу четвертой недели, видимо, потеряв любую надежду вернуть меня в клан, Иошихиро успокоился. Нет, сообщения все так же приходили, но уже гораздо реже и скорее для галочки: жива я или нет.   Жива. С переменным успехом.   Количество времени, которое приходилось тратить на сон, приближалось к отметке чуть ниже двенадцати часов в неделю.   Признаться честно, идея взрастить поколение ирьенинов в клане Учиха, казалась уже не такой забавной.   То, сколько крови из меня выпило юное поколение клана Учиха, вряд ли можно было сравнить с той мизерной частью, что они проливали на поле боя.   Они делали все, чтобы вывести меня из себя.   Не помог даже Мадара, хотя тот в последнее время оставался в стороне и наши с ним встречи свелись к трем чайным церемониям в тясицу в неделю, да и те проходили в полнейшей тишине.   Толику радости прибавляла лишь Учиха Азорни.   Не знаю, что сыграло главную роль в наших приятельских отношениях. То ли, то, что я спасла ей жизнь, то ли, то, что я была единственной женщиной в окружении братьев Учиха кроме нее.   Азорни довольно болезненно перенесла полный запрет покидать расположение клана и с трудом, но все же приняла медицину как отдушину. А ирьенином она могла стать первоклассным.   Уровень её чакры был чуть ниже среднего, но куда больше моего, застолбившегося на отметке "хреново". При этом ее контроль чакры поражал.   Неудивительно, что с таким, мягко говоря, великолепным, контролем чакры она могла заткнуть за пояс любого во владении стихией огня.   Когда я в очередной раз похвалила ее контроль, она, не без толики хвастовства, заявила, что не зря ее прозвали огненной фурией клана Учиха. Жаль, что огненные техники в ее исполнении я смогу увидеть только после родов. Хотя только стоит вспомнить огненных фениксов.   Конечно, помимо Азорни были и другие, для кого ирьениндзюцу могло стать призванием всей жизни. Но ставка была сделана именно на нее.   Ближе к концу второго месяца моего пребывания в расположении клана Учиха стало ясно, что Изуна не торопится афишировать будущее отцовство. Все же к четвертому месяцу скрывать появляющийся живот Азорни становилось тяжелее.   За все это время я ни разу не видела их вдвоем за пределами поместья главы клана. Да и в самом клане ни разу не слышала, чтобы их взаимоотношения хоть как-то обсуждали.   Изуна был...беспечным.   Чакра в нем горела ничуть не тусклее, чем у старшего брата. По силе они были более чем равны, но характеры были диаметрально противоположными. Если Мадара продолжал бросать на меня цепкие взгляды, стоило сделать лишний шаг вправо, то Изуна проявлял всю обходительность.   Не смотря на тот факт, что будущий наследник вполне мог оказаться бастардом главной ветви клана Учиха, Азорни продолжала оставаться невозмутимой, всем своим видом показывая, что не видит в этом ничего плохого.   Причины были понятны, к тому же младший из братьев Учиха буквально хвостиком ходил за будущей матерью своего ребенка. Но опять-таки, исключительно на территории поместья, не давая соклановцам повода для сплетен.   Главная ветвь любого клана являла собой сильнейших представителей клана, обладателей уникальных техник и додзюцу, не смотря на кровное родство. Женитьба любого из представителей главной ветви клана приравнивалась к официальному мероприятию, грозившему заставить клан раскрыть ворота всем желающим, в первую очередь Дайме.   Со слов Азорни, Мадара безапелляционно заявил о запрете распространяться о будущем наследнике кому-либо за пределами клана, видимо тонко намекая на мою скромную персону в застенках. Но запрещать младшему брату на деле показывать всем соклановцам, кто является отцом ребенка, зачатого вне брака, не собирался.   Вот только сам Изуна не грезил желанием показывать будущее отцовство клану.   Одним словом - Учихи. Умом их не понять.   Азорни не унывала.   И этим она мне нравилась. Упорству ей было не занимать, и лишь по этой причине ее прогресс в познании ирьениндзюцу был в разы быстрее всех остальных. По началу было бесчисленное число теории и анатомии, которое обладателю шарингана не доставляло особых проблем.   Пришлось даже признаться в легкой зависти, когда за первые два месяца первая группа учеников - шестнадцать человек, осилила базовые теоретические знания, большинство из которых они почерпнули из конспектов, написанных мной. Для меня эта часть обучения в свое время растянулась на многие месяцы и продолжалась до сих пор. Потом было сложнее.   В отличие от Учиха, Эафура, которых мне удалось обучать, почти все как на подбор обладали склонностью к сенсорике. Назвать это додзюцу у меня бы не повернулся язык, скорее...предрасположенность. Не все, конечно, но среди Эафура находились те, кто был способен видеть то, что видела я.   Спектральное зрение. Почти каждый шиноби, каждая куноичи виделись в разном спектре. Кто-то ярче, кто-то блеклее, кто-то краснее, кто-то нет. Будто бы над каждым человеком витала легкая дымка, передававшая не только цвет, но и само ощущение.   Способность прочувствовать человека на таком уровне давала мне то преимущество, которое до сих пор я не встречала ни у кого больше, хотя справедливо полагала, что все представители клана Учиха могут им обладать.   Любая "цельная" медицинская техника сочетала в себе умение мастерски манипулировать интоном и йотоном на одинаково хорошем уровне.   Йотон основан на физической энергии тела человека, что отвечает за жизнь. Йотон - основа любой медицинской техники и при преимущественном уклоне в ян-чакру у любого шиноби есть возможность овладеть ирьениндзюцу на сносном уровне, именно йотон отвечает за сам процесс лечения.   По-другому дело обстояло с интоном. Интон основан на духовной энергии человеческого тела. Интон создан для того, чтобы создавать всё из ничего. Овладевая интоном в чистом виде, было возможно использовать "погружение". Я назвала это состояние именно так. От части это было внутренним миром. Даже своим собственным.   Закрыв глаза и провалившись в собственное подсознание, я оказалась в сумрачном пространстве.   В пространстве, полном искрящегося сумрака, в котором струились из ниоткуда в никуда сотни цветных нитей. Сплетались, мерцали, звали. Не сопротивляясь зову, я медленно потянула одну из искрящихся нитей, ту единственную, что отличалась от всех остальных. Она была потемневшей и обгорелой. Следуя моему зову, нить зашевелилась и отозвалась в подсознании тихим звоном, а следом ноющей болью в правом запястье.   Это было погружение.   Целенаправленно применяя интон в лечении, у ирьенина была возможность проскользнуть в открытую часть человеческого подсознания и в полной мере оценить причиненный ущерб, при этом ни одна застарелая травма не могла укрыться при погружении. Видно было все, словно на ладони.   Помимо меня в Эафура погружением овладели четверо ирьенинов, в том числе Каори.   И только в Эафура.   Эта отдельная не техника, а скорее способность, была одной из самых охраняемых тайн клана, не подлежащих раскрытию.   Ведь используя свои познания в медицинских техниках подобным образом, я могла буквально "провалиться" в подсознание своего пациента, прекрасно видя не только скрытые печати, ментальные закладки, но и вполне была способна воздействовать на высшую кейракукей, которая отвечала за кеккей-генкай и многое другое.   Даже не смотря на тот факт, что Мадара приструнил особо буйных, шепотки за спиной не утихали. Хотя их стало меньше. Теперь я уже не так часто слышала за спиной свое прозвище, стоило только поставить на ноги половину лежащих пациентов, принявшись за свою часть сделки. Не только обучение нового поколения, но и возвращение в строй тех, кто уже давно сошел с поприща шиноби.