Эпоха войн

Страна огня не всегда считалась мощной державой.   Были времена и даже столетия, когда стычки между кланами внутри страны перерастали в открытые войны. Такие, что тысячами гибли не только шиноби, но и гражданские.   Гибли мужчины, женщины и особенно дети. Порой нехватка военной мощи вынуждала глав кланов отправлять на войну или же на простые миссии совсем ещё детей. Самым маленьким было не больше пяти лет. И для кланов существовало бесчисленное количество угроз: клановые войны, миссии, поручаемые Дайме и гильдиями, и самые обыкновенные войны между странами. От участия в последних ни один клан, проживающий на территории страны, не мог отказаться. А когда под знаменами Дайме одновременно выступали такие непримиримые враги как Сенджу и Учиха, или же Учиха и Хагоромо, никто не удивлялся трагическим смертям в лагерях.   Большинство умирало, едва ступив на поле боя, но были и те, кто выживал и становился сильнее. Для таких война была лишь закалкой. Именно из таких детей в будущем вырастали герои или же убийцы, но зачастую вторые.   Клан Эафура уже много десятилетий как потерял свой военный потенциал.   Были времена, когда их боялись, но ожесточенные войны сократили их численность. Следом, желая выжить в межклановых войнах, главы клана Эафура один за другим пристрастились к политическим бракам, желая связать себя «узами», тем самым прикрыв собственную спину.   Другие же кланы, не только с территории страны Огня, охотно принимали участие в такой игре. Сам клан Эафура не обладал каким-либо улучшенным геномом как таковым, но в то же время их наследие позволяло увеличить силу будущих наследников.   Их кровь.   Удивительное наследие, не сравнимое с кровью Узумаки. Если прилив крови Узумаки был способен увеличить чакро-потенциал будущего ребенка, то кровь Эафура была способна пробуждать утерянные кеккей-генкай или усиливать уже существующий.   Клан Эафура много десятилетий назад обосновался на западной границе страны Дождя. После смерти прямого наследника весь клан фактически отдалился от реального мира. Они до сих пор, но лишь изредка, выполняли поручения Дайме страны Дождя, полностью отстранившись от межклановых войн.   За десятилетие, проведенное без войн, клан начал постепенно восстанавливаться, принявшись за воспитание подрастающего поколения.   Риз было десять, когда она вернулась в отчий дом, в котором никогда не была. Это было почти пятнадцать лет назад и за то время, проведенное в клане, многое поменялось.   Она помнила себя мелким забитым ребенком, которого Эафура нашли в какой-то грязной луже на самой границе Дождя и Огня. Слабый, никчёмный ребенок, едва способный правильно держать кунай.   Но Эафура ее выходили, пригрели, позволили вырасти. Не только физически, но и духовно.   Едва уверенно встав на ноги, желание что-то изменить разгорелось в ней сразу же, подогреваемое теплотой к клану, который принял ее как родную, даровав семью, которой у нее никогда не было.   По началу её никто не слушал. Все её попытки изменить устои клана в штыки принимались всеми, в том числе родным дедом, но прошло не более пяти лет, а ее навыки в медицинских техниках росли с каждым днем и кто бы мог подумать, что безродная девчонка, бастард клана Эафура, обретет признание клана, став первоклассным медиком, а вместе с этим и сенсором.   Ниндзюцу ей так и не поддалось, но в арсенале все же имелась парочка техник, которые сама Риз признавали бесполезными. Все же её сила была в скорости и ближнем бою. В тайдзюцу тогда еще пятнадцатилетняя Риз могла уложить на лопатки любого бывалого шиноби без особого труда.   Прошло чуть более десяти лет, и ей удалось перестроить систему учебы клановых детей полностью, сделав упор на ближнем бою, сенсорике и медицинских боевых техниках для всех без исключения и лишь на второй манер оставляя ниндзюцу и фууиндзюцу. У редких представителей клана Эафура была предрасположенность к гендзюцу.   Она с маниакальным упорством заставляла всех от мало до велика улучшать контроль чакры, снижая затраты на применение техник.   Отдельной графой в числе ее заслуг шли медицинские техники. Еще лет пятьдесят назад никто и подумать не мог, что чакру можно применять не только для убийства, но и для спасения жизни. Впервые об ирьенинах заговорили в то время, но разговоры шли вялые и с некоторым неверием.   Ирьенин. Гордое название медика-шиноби, впервые введенное ей в оборот, набирало силы с каждым годом.   Сначала она задумалась. Неужели чакра, дарованная им богами, способна только разрушать?   Нет, безусловно, она была способна на созидание. Лишнее подтверждение тому - Хаширама Сенджу. Его чакра и стихия — мокутон, была способна за несколько секунд взрастить небольшой лес...Однако, была ли способна чакра спасать и созидать?   Риз потратила на развитие этой мысли первые три года своей жизни в клане Эафура. Поначалу она лишь стремилась превзойти легендарных шиноби хоть в чем-то, будучи обделенной в запасах чакры. В последствии ее исследовательский интерес и напористость вылились в создание поистине уникального направления использования чакры — ирьениндзюцу.   Способность спасать чьи-то жизни одним лишь движением руки.   А также в способность их отнимать с такой же легкостью.   Поговаривали, что Хаширама Сенджу мог залечивать смертельные раны, не складывая печатей, но Риз не видела в этом ничего удивительного — Сенджу обладал поистине бесконечным количеством чакры и ему было достаточно направить весь этот поток жизненной энергии в умирающее тело, чтобы не дать духу отойти за грань. Тот способ, что применял Сенджу для лечения, не был доступен и половине живущих шиноби - все же не тот запас чакры.   Эафура же придерживалась абсолютно другой тактики. Жизнь обделила ее гигантским объемом чакры, оставив мизерные крохи, но стоило ей научиться использовать те на все сто процентов... смертельные раны доставляли свои неудобства, но Риз не рассеивала чакру понапрасну, точечно, зная человеческую анатомию, залечивала и сращивала ткани и кости. А недостаток чакры всегда можно было компенсировать накопителем. Или несколькими.   То, что наблюдала Риз в клане Учиха для нее было примитивом — вложить всю чакру и собственные жизненные силы в умирающее тело мог любой не подготовленный шиноби, но кончиться это могло смертью лечащего в любой момент. К тому же Учиха, в отличии от Сенджу, не смотря на наличие чудесных глаз, двигались наощупь в медицинских техниках.   Другое дело — кропотливо, не разоряясь на лишние движения, сращивать тело, тратя минимальное количество чакры. К тому же будь это не просто дыра в мягких тканях, а что-то более сложное, касающееся костей и нервов, обычное вливание чакры срастит все ткани и кости так, как они расположены на момент сращивания, а верно подобранная техника и нужные умения — как было нужно.   В ту ночь они еще какое-то время сидели в тишине.   —      Спасибо.   —      За парня ты уже благодарил.   —      За Азорни. Она дорога моему брату.   —      Пожалуйста, дядюшка.   Как бы Риз не старалась, а инстинкт самоубийцы подавить не удалось за столько лет.   Она редко задумывалась о ценности чужой жизни и уж тем более давно перестала задумываться о ценности собственной. Она была прагматиком.   Быть может, будь у нее настоящая семья, она бы отнесла себя к той части идиотов, которые готовы закрыть спиной родных, но Риз такой не была. Не смотря на толику кровной связи с Иошихиро, она не считала того родным человеком, и уж тем более не считала его близким. К тому же, после смерти прямого наследника, на фоне успехов Риз, его фигура постепенно начала отходить на вторые роли. В клане по-настоящему прислушивались только к Риз, делая ставку на нее, как на будущую главу клана.   Были, конечно, еще ученики. Но и те не были достаточной константой для ирьенина.   Быть медиком и не ценить человеческие жизни. Какое невежество.   Эафура ей были дороги по-своему. Она всегда отстаивала честь клана, и будет делать это впредь, но никогда не положит свою жизнь во славу клана. Не сейчас, когда она впервые за столько лет близка к отмщению.   В присутствии Мадары её бросало в дрожь от одного его взгляда, сила же, витавшая вокруг него, буквально душила её изнутри. Но все было ради дела.   Риз прикрыла глаза, в который раз замедляя биение собственного сердца. Страх, рвущийся наружу, ненависть, готовая переполнить чашу терпения — все это ей приходилось сдерживать годами, а сейчас все чувства только обострились.   Тебе придется сыграть в эту игру и выиграть, Риз. Все ради дела, только ради него.   Она сопровождала каждое его движение цепким взглядом, прекрасно понимая, что стоит ей сделать один неверный ход и в этот раз его рука сомкнется на её шее и не дрогнет.   И Риз дурой не была. Не ценить собственную жизнь и размениваться ей — разные вещи.   Риз вновь поморщилась.   В последнее время она делала это все чаще.   Из-за неудовлетворительного состояния госпиталя Учиха, из-за излишнего внимания к своей персоне со стороны клана (хотя чему было здесь удивляться, когда ты единственная чужая?) и в последнюю очередь от каждодневного надоедания дедушкиного призыва.   Призывной воробей докучал каждый божий день. И докучал — мягко сказано. Умело парадировал голос старика и отчитывал нерадивую внучку.   В очередной раз призывное животное застало Риз во время чайной церемонии в тясицу. Эафура раздраженно отмахнулась от птицы, а потом сложила несколько печатей, подпитывая те чакрой.   Вокруг домика образовался едва видимый купол, чуть искажающий пространство. После нескольких попыток пробиться через тот, воробей улетел.   —      Фууиндзюцу?   —      Не тебе же одному быть гением, — ирьенин спародировала скромную улыбку, но взгляд оставался хитрым, — человек пройдёт без особых проблем, а животные и метательное оружие нет. Чакры почти не забирает, да и в битве бесполезен. Так, от всяких букашек в лесу отмахиваться.   —      Значит Узумаки.   —      В третьем поколении, вроде. Никогда не интересовалась. Есть и есть, — Риз лукавила, всю свою родословную до десятого колена она знала наизусть. Да, фууиндзюцу из-за толики крови ей поддавалось, но в куда более меньшем варианте, чем чистокровным Узумаки. Ей попросту не хватало чакры для сотворения чего-либо более весомого и мощного.   Мадара и Риз чопорно выполнили традиционную часть чайной церемонии, отдавая скорее дань традиции, чем необходимости.   —      И каков вердикт?   —      Дело дрянь, — не тушуясь в выражениях, Эафура отложила кружку в сторону и выпрямилась, смотря на собеседника, — Я смогу поставить госпиталь на ноги за…хм…год.   —      Самоуверенно.   —      Не без этого, — ирьенин безропотно улыбнулась, пододвигая собеседнику пустую чашку, — мной они, конечно, не станут.   —      Самоуверенно.   Эафура была готова поклясться, что кончики его губ дрогнули.   —      Но только при условии, что ты отдашь мне всё на откуп. И когда я говорю всё — это значит всё. Я сама наберу штат и буду учить их так, как я этого хочу. И не будет никаких исключений.   Последнюю неделю Эафура в буквальном смысле инспектировала госпиталь. Залезла в каждый угол, парочку раз специально теряла сознание, дважды умудрилась вскрыть себе вены, чтобы посмотреть на реакцию персонала.   Удручающе.   Шутка с потерей сознания чуть не вылилась для нее в клиническую смерть, когда особо прыткий мужик лет тридцати чуть не пустил в нее разряд молнии.   —      Когда мы отдавали детей в Ваш клан, признаться, все были уверены, что во втором поколении Шаринган пропадёт.   —      Такое случается, — куноичи кивком головы согласилась, продолжив, — кровь не всесильна. Не всегда удаётся восстановить пропавший геном. Эафура тем и уникальны, знаешь ли.   Учиха Мадара знал.   Еще три или четыре поколения назад Эафура и Учиха связывал не просто мирный договор, а целая чреда браков.   При смешивании с кровью других кланов додзюцу клана Учиха имело привычку теряться уже в первом поколении, но совершенно иначе обстояла ситуация с кровью Эафура.   Их кровь была способна пробудить дремавшую силу, либо увеличить уже существующую.   Одно время Мадара был уверен, что тот же Сенджу Хаширама являлся отпрыском Эафура и Сенджу, все же первый за более чем четыре поколения, сумевший пробудить мокутон, но все же это было не так.   Насколько знал сам Учиха, Сенджу был чистокровным. Мать из Сенджу, отец из Сенджу. Мать погибла, когда тот был совсем мелким, отец — лет пятнадцать назад во время одной из стычек с Учиха.   Кто убил старика Хаширамы, Мадара не знал, в той битве он чуть сам не лишился половины клана, когда какая-то больная наголову Сенджу устроила самое настоящее землетрясение, умудрившись блокировать чакру всех стоящих на земле как Учиха, так и Сенджу.   Мадара задумался над той битвой. Сумасшедшую девчонку он больше не видел, погибла. Учиха спаслись только лишь благодаря сноровке и тем, кто умел вызывать Сусаноо. Но все же его заслуга в том была. Мадара сжег девчонку заживо Аматэрасу. Жаль, что в той битве клан лишился своего главы. День в день Учиха и Сенджу обзавелись новыми главами в лице молодых наследников.   В тоже время вспомнилось то, что он знал о связях своего клана с кланом Риз.   Эафура не торопились расставаться с соклановцами. При тех же браках с Учиха, в сам клан Эафура уходили лишь те, кто попросту влюбился, с разрешения главы клана, разумеется. В других случаях, брак был рассчитан на двоих детей. Старший уходил в клан Учиха, либо любой другой по контракту, младший отсылался в клан Эафура.   Как выяснилось из ночного разговора недельной давности, Эафура, пробудивших шаринган, в клане насчитывалось около пятнадцати.   Трое стариков, трое мужчин и двое женщин за тридцать, семь детей от трех до десяти лет и одна девушка шестнадцати лет. Учиха согласился выделить отряд из пяти человек для обучения детей и девушки, но по легкому прищуру куноичи понимал, что все не так просто.   Эафура Каори, со слов Риз, была ее лучшей ученицей и по совместительству первой Эафура, кто смог пробудить мангекьё шаринган.   Как именно Риз объяснять отказывалась, но одним своим видом и хитрым взглядом показывала, что отряд должен быть явно моложе. Давно в клан Эафура не вливалась кровь Учиха.   Для Риз то, что думает Мадара оставалось загадкой.   Лицо его не выражало каких-либо эмоций.   За эту неделю она не видела, чтобы он когда-то смеялся либо злился.   Максимум — чуть приподнимет брови, выражая заинтересованность либо удивление, скупо улыбнётся детям, вившимся вокруг него. Разве что его глаза с легким прищуром и плясавшими огоньками были способны выразить его истинные намерения.   Вот только какие - Эафура пока не понимала.