Мертвые не едят

       Через несколько часов я, счастливая и довольная, шла домой. Никто! Ни одна живая душа ничего не заметила! Даже сосед по парте, хотя дышать я иногда забывала. Ну, если честно, не иногда, а почти всегда. Сложно это – дышать, когда на самом деле тебе это совершенно не надо. Теперь приду домой и… на этом «и» настроение упало ниже плинтуса. Я должна сказать родителям правду. По крайней мере маме, а уж она подберет слова для папы. Не могу же я вечно лгать! Да и не есть не получится. Все равно начнутся скандалы. Нет, все, решено. Именно сегодня и именно сейчас я обо всем расскажу маме. Вот прямо как Русалочка – возьму и выскажу все на одном духу. И сразу легче станет.        Я и не заметила, как дошла до дома. Поднялась на нужный этаж. Вынула из кармана ключ. Вставила в замочную скважину. Повернула.        – Привет, Зайчик! – встретил меня глубокий голос Лиды. – Давно не виделись.        Я обомлела: в коридоре стояла моя старшая сестра и искала что-то в своей большой сумке. Мама выглядывала из кухни.        – Привет, – пробормотала я невнятно. – Не знала, что ты придешь.        – Я тоже не знала. Просто оказалась около вашего дома. Дай, думаю, загляну.        Лида схватила мобильник и прошла на кухню, а я принялась раздеваться. Ну вот. Теперь точно ничего не скажу – Лиде знать правду совершенно не обязательно. Она нервная и, возможно, беременная. Уже четвертым! Эх! Я бросила пронзительный взгляд на платье сестры – идеальное, как и она сама! Лида была лучше меня во всем. Красивее одевалась, красилась, лицом пошла в маму, прыщей у нее отродясь не было. А еще она была гордостью нашей семьи и лично папы – окончила физмат в Москве, вернулась в Питер, в двадцать три вышла замуж, в двадцать пять родила первого ребенка, сейчас уже воспитывает троих. Муж прилично зарабатывает, много помогает моим родителям, сам по себе и красивый, и приятный в общении. В общем, идеальный, как и сама Лида. Вот что значит первый ребенок! Мама завела ее в девятнадцать, а меня, страшно представить, в тридцать три. Конечно, я родилась хилой, мерзкой и некрасивой. И совершенно непохожей на сестру!        – Ну как делишки? – спросила Лида, как только я вошла на кухню. – Как тебе колледж?        – Да ничего. Учусь, – бросила я немного злобно и потянулась за чашкой с чаем. Черт, опять забыла, что мне нельзя!        – А на личном фронте как?        – Никак.        За что ненавижу Лидку – вечно вмешивается в мою жизнь, задает дурацкие вопросы.        – Эх, Лидочка, может, хоть ты мозги ей промоешь? – начала мама свою заезженную пластинку. Я хотела уж было уйти с кухни, но это было бы слишком невежливо. Я заранее знала все, что мама скажет. Она обожала жаловаться на меня всем своим подругам, а Лида давно уже перешла у нее из разряда дочери в разряд подруги. Я отвернулась к окну и положила щеку на кулак – меня тут как бы нет.        – Просто не знаю, что и делать, – вещала между тем мама. – Когда я впервые обо всяких там Одинах услышала, то обрадовалась, думала, доча мифологией заинтересовалась. Ан нет, это фильм какой-то. Американщина. По экрану бегают сексуальные мальчики в откровенных нарядах. Им бы моделями в женских журналах работать.        – Мама! – не выдержала я.        – А что, доча, ты еще скажи, что эти твои боги актеры? Да они позорят актерскую профессию. Только бегают да дерутся и с девками целуются.        – Угу, особенно Локи. И Вольштаг. И Хогун, – буркнула я.        – Лучше бы советские фильмы посмотрела. То ли дело Ливанов или хотя бы Райкин. Хочешь о богах – что, запрещаю, что ли? Вот есть «Ксанаду» или «Аргонафты». И чем не нравятся?        Я промолчала.        – Но и это не все, – продолжила мама. – Людочка в последнее время «Властелина колец» читала. Вот я обрадовалась, все же профессор Толкиен. И нет бы понять хоть одну великую идею, которую профессор заложил. Нет, это для нас слишком сложно, нам подавай Арагорна. А недавно мы смотрели экранизацию – да это же ужас, это бездуховная стрелялка, в ней ни капельки смысла нету, а Людочка так прямо испереживалась, так душой за героев изболелась. А намедни я подслушала, как она с Ларисой «Доктора Кто» обсуждает, удивилась, с чего вдруг доче приглянулся сериал шестидесятых, а оказывается, это новая версия, ничем от экранизации «Властелина колец» не отличающаяся. Кошмар, одним словом!        Я пропускала бредни мамы мимо ушей и считала воробьев на соседнем подоконнике: там круглый год висела кормушка, поэтому синицы и воробьи даже не трудились улетать оттуда, аж гнезда строили неподалеку. Слушать мамины претензии не было никаких сил – я их наизусть знала.        – Нет, мы в ее возрасте тоже влюблялись в персонажей, – продолжала она вещать, – но в каких? Я была влюблена в Тургеневского Базарова, а Люда, царство ей небесное, в Андрея Болконского – вот это были настоящие мужчины, не чета вашим смазливеньким рожам!        Ну да, конечно, разумеется, мы не могли обойтись без упоминания тети Люды. Конечно, куда же без нее! Это была лучшая мамина школьная подруга, трагически погибшая во цвете лет. Лидка знала ее лично и утверждала, что это был самый светлый и хороший человек, которого она знала за всю свою жизнь. Ну да, конечно, если тетя приносила маленькой Лиде игрушки, то сразу же могла стать чуть не ангелом. Нет, жалко, конечно, что она рано умерла, но совершенно не обязательно было называть меня в ее честь. Во-первых, я совершенно на нее не похожа, мне об этом сказали уже два миллиона раз. Во-вторых, как вы яхту назовете, так она и поплывет. Тетя Люда умерла в двадцать девять, а я и того раньше. О, я нашла виновника всех моих бед. Вот, кто во всем виноват – тётя Люда! Надо попросить демона отвести меня в загробный мир, если он существует, и я ей тогда все выскажу!        – Мама, я не вижу ничего плохого в увлечениях Люды, – заметила Лида. – Подростки всегда влюбляются в актеров.        – Да ладно бы, если бы дело было только в актерах! – возразила мама. – Люда, скажи сестре правду, что ты по ночам читаешь?        – «Сумерки», – буркнула я. Нет, а что мама может иметь против них? В колледже половина девчонок читает «Пятьдесят оттенков серого» и ничего!        – В этой книге тоже нет ничего плохого, – ответила Лида. – Я смотрела пару фильмов по ней. Это просто любовный роман в мистическом антураже.        – Просто любовный роман! – мама всплеснула руками. – Да я бы против не была, если бы она читала хоть что-то еще приличное! А то, посуди сама: по ночам с упоением «Сумерки», а «Преступление и наказание» – давясь в кратком пересказе и то, когда я заставляю!        – Ну, давно известно, что школьная программа составлена плохо и подросткам неинтересны проблемы, которые поднимают Толстой и Достоевский.        Я не выдержала и все-таки ушла в свою комнату. Нет, ну это просто невозможно: обсуждают меня так, будто меня тут вообще нет, будто я не сижу на соседнем стуле и не пялюсь уже десять минут в злосчастное окно! Я бросила нервный взгляд на постер «Железного человека». Хорошо быть миллионером и жить в личной высотке – никакая мама не указывает, что делать!        – Можно, Зайчик? – в дверь просунулась голова Лиды.        – Угу, – я села на кровать, смахнув на пол простыню и подушку – ненавижу застилать постель!        – Мы давно с тобой не общались, – заявила сестра. – Как дела, расскажи все-таки.        – Да никак, – бросила я в ответ. Люди вроде Лиды совершено не понимают, что для них у меня дела никакими быть не могут. Ну что я могу ей сказать? Что учусь хорошо, что у нас хорошая группа, что у меня хорошие подруги – да что ей с моих банальных фраз! Я живу фильмами, сериалами, книгами, актерами, а она… Детьми, пеленками, детскими садами и машинами. У нас никогда не было ничего общего! Кроме родителей.        – Лучше ты расскажи, как Леша? Купил новую машину? – я с трудом вспомнила, что они как раз недавно собирались менять свой поношенный «Мерседес» на новенький «Джип».        – И не спрашивай, с машинами всегда так сложно. Мы на днях ездили в автосалон вместе с Лёлей. Со старшими мама сидела, а Лёлю пришлось взять с собой. Так она…        Я взяла в руки мулине и принялась делать очередную фенечку в цветах Железного Человека. О машинах сестрица может говорить бесконечно – вот пускай и работает вместо радио.